Ни реки, ни причала отсюда видно не было. Стоял апрель, но весна в этих краях наступила пока только по календарю. Вокруг простиралась одна лишь бескрайняя снежная равнина, под которой — Лидия это знала — лежит болото, прорезанное петляющей лентой дороги, по направлению которой только и можно было судить, в какой стороне находится причал. Дорога не была прямой, ведь при ее прокладке строители постарались выбрать наименее топкие места. В это время года ей почти не пользовались, но, тем не менее, дорога была неплохо расчищена и укатана, и ее поверхность напоминала сейчас смесь щебня и льда.

В комплект стандартной экипировки входила и теплая куртка, и зимние ботинки. Замерзнуть Лида не боялась, и решила немного пройтись. Другого пути, кроме дороги, у нее не было. Она шла осторожно, стараясь не споткнуться о каменюки. Местность вокруг была плоской, открытой всем ветрам, ее однообразие нарушали лишь редкие купы деревьев да снежные дюны. На этой равнине не укроешься от посторонних глаз.

Девушка подняла глаза к небу, испещренному перистыми облаками, окинула взглядом белую равнину и вдруг повалилась на четвереньки, больно разбив локти и колени о колючий щебень.

Небесный свод словно обрушился на нее многотонной тяжестью, сердце бешено заколотилось, к горлу подступила паника. Бескрайность… Это значит — и земля и небо без края. Немного придя в себя, Лидия сообразила — у нее приступ агорафобии. Странно… Этого не должно было случиться, ведь в детстве она все воспринимала как должное: и воздушную синеву небес, и необъятность горизонта. Это Метрополия ее искалечила.

Лида кое-как добралась до ворот. Поднявшись на ноги, она приложила руки ко лбу наподобие низкого козырька и, глядя из-под них лишь себе под ноги, поплелась восвояси. Стоило ей спуститься по пандусу, и его стены скрыли горизонт, как ее сразу же отпустило. Стыдясь своей слабости, Лидия прошмыгнула внутрь.

— Кто ж так делает?! — ворчливый голос показался ей знакомым. — Разве можно вот так и сразу… Ну вы и бледная… Заходите ко мне чайку попить.

Узнавание, удивление, облегчение и подозрение — все смешалось. Это был Бен. Какое совпадение…

— Что вы здесь делаете? Как оказались?

— Я теперь тоже здесь обосновался. Второй день… Со старого-то места меня попросили — старый стал, бестолковый. А как понял я, что придется с места сниматься, так и про вас сразу вспомнил, Лидия Павловна. Как-никак, мы теперь товарищи по несчастью… Вот и вызвался на терминал работать, почему бы и нет?!

— А вы не темните? У вас были неприятности из-за меня?

— Нет-нет, что вы. Всем официально объявили, что я действовал в соответствии с инструкцией, не применяя спецсредств, голыми руками утихомирил дебошира. Но после того как я Мелкого-то помял, остальные стали меня… бояться, что ли. Противно. А вот с прогулками вашими вы напрасно хулиганите. Вы еще легко отделались, некоторые, я слышал, таким образом и рассудка лишались. Не может человек как крот годами по подземным норам шариться, а потом на Божий Свет выйти и гулять, как ни в чем не бывало. Вам теперь к небу заново привыкать придется.

— А это как? — заинтересовалась Лидия, с удовольствием потягивая чай в каморке охранника.

— Тут первое дело — свет. Вам яркого света остерегаться надо. В сумерки (ночью лучше не надо, опасно) выбирайтесь на поверхность и прогуливайтесь на здоровье в свете восходящей луны.

— Допустим. Но через пару месяцев наступит полярный день!

— Ваша правда, Лидия Павловна, но времени пока достаточно. Пока есть возможность, выходите в сумерках или по темноте, а потом… Выбирайтесь на поверхность ближе к полуночи, когда солнце стоит низко, а то и вовсе за деревьями прячется. Приглушенный свет все же лучше. Сначала понемногу, потом можно и подальше выбираться. Но не забывайте об осторожности, здесь можно и на зверя нарваться, и на человека, что еще опаснее.

— Здесь, что до людей недалеко? — удивилась Лида.

— Неважно. Вы меня слушайте. А как привыкнете к открытому пространству, хоть бы и при сумеречном свете, так можно и днем рискнуть. Но осторожно…

— Но как же это устроить? Ведь в это время в доке полно народу?

— Думаю, я смогу это устроить. За воротами и въездным пандусом следят только две камеры. Когда будет моя смена, я всегда смогу организовать небольшую перезагрузку системы видеонаблюдения. Об этом не любят говорить, но все системы безопасности имеют слабые места.

— Спасибо, — откликнулась Лида. Выпив крепкого чаю, она окончательно пришла в себя. — Я в долгу не останусь. Формально, по документам, меня перевели сюда с повышением…

— Да ну?

— Представьте себе. В качестве компенсации за моральный ущерб. Так что у меня теперь улучшенное снабжение. В моем холодильнике есть палка отличной сырокопченой колбасы, а я помню, вы такую любите.

— Буду премного благодарен и всегда готов помочь. Понятное дело, человеку хочется иногда погулять. А вы никогда не мечтали научиться водить вездеход?

— Нет. А мне зачем?

— В жизни всякое случается. Может, придется кого-нибудь подменить. Здесь у нас все условия: внутренний и внешний доки соединены круговыми проездами — вполне можно потренироваться, если захотите.

— Даже не знаю… — неопределенно заметила Лидия. — Пока не хочу. Уж слишком он большой.

— Начнете водить, постепенно научитесь чувствовать его габариты.

Она отрицательно покачала головой. Бена это почему-то огорчило.

Лидия собралась уходить, когда заметила, что сидящий на стуле Бен трясется и булькает, что у существ обозначало смех.

— Что случилось? Что не так?

— Все… — новый приступ бульканья, — …хорошо. Впервые вижу человека, готового обменять колбасу на лунный свет.

*****

После неприятного случая Лидия несколько дней не появлялась на поверхности. Но однажды вечером, когда она сидела в своей конторке, на пороге появился Бен:

— Поднимайтесь, Лидия Павловна, на небе Сияние.

Лида колебалась недолго. Да, она боялась проклятой агорафобии — вдруг подкосит? — но искушение было слишком велико. Конечно, она видела Полярное Сияние в детстве, давно, но эти воспоминания были так далеки и нереальны, как и воспоминания о самой маленькой Лидочке Метёлкиной, лицо которой давно расплылось в памяти и стало совсем чужим.

В итоге решив, что подкосит или не подкосит, а Сияние она увидит, и безрассудно оставив незапертой дверь кабинета, Лида устремилась вслед за Беном.

— Если почувствуете себя плохо, сразу дайте знать, — предупредил ее Бен, пока они бежали к воротам. — Я провожу вас в док.

На поверхности уже ощущалось приближение весны. Лидия озиралась по сторонам, запрокинув голову в небеса, где словно колыхался на ветру отрез пестрого узбекского шелка. Она даже забыла удивиться, что сегодня ее агорафобия ничем себя не проявила.

Разноцветное полотнище вдруг распалось на тысячи сияющих нитей, колышущихся в небе жесткой бахромой. Оторвав взгляд от сияющего неба, она с удивлением уставилась на Бена. Этот взрослый и, по-видимому, уже пожилой нечеловек медленно и неуклюже кружился на одном месте, распростав руки в стороны, как это иногда делают очень маленькие дети на утренниках в детском саду, и непрерывно повторял:

— Сияние… Сияние…

«Какие же у него ручищи огромные», — отметила про себя Лида.

Шли недели, вылазки на поверхность стали для Лидии обычным делом. Метод Бена подействовал, и она быстро избавилась от своей позорной слабости. Нельзя сказать, что жизнь Лидии была совсем уж невыносимой — основной поток грузов был давно принят, рассортирован и размещен в хранилищах. Почти весь… Один автопоезд (тягач и два больших прицепа) так и не дошел из пункта А в пункт Б. Судьба двух водителей оставалась невыясненной…

Лидия уже давно освоилась в запутанном мире коридоров, хранилищ и холодильных камер. Она как раз обходила свои владения, когда помещения терминала огласил сигнал тревоги. Дав сирене вдоволь проораться, синтетический голос деловито сообщил: «Внимание! Всем сотрудникам! Объявлен оранжевый уровень опасности. Это не учебная тревога. Всему персоналу срочно собраться на главном разгрузочном дебаркадере!» Не представляя, чем она может быть полезна в минуту опасности, Лида сорвалась с места.