— Не найдут, — сухо ответила Лидия и вышла за дверь. — Самка Homo Sapiens’а… — бросила она уже в коридоре.

*****

Лидия сама не заметила, как слезинки одна за другой упали на клавиатуру. И надо же было такому случиться, что именно в эту минуту к ней в кабинет зашел Бен.

— Ну, здравствуйте, Лидия Павл… Да что это? Плачете? Хотя… Плачьте, если хочется. Мне раньше тоже иногда хотелось, только слез-то нет.

Бен устало опустился на свободный стул. Не в силах ничего ответить, Лида отвернулась, опасаясь еще пуще разреветься. Ужасно: за время службы в терминале Бен стал ей настоящим другом, но даже ему она не могла открыться, более того — Лидия однажды уже злоупотребила его доверием.

Но что толку лить слезы? Разве у нее был выбор? Ведь не могла же она бросить Катерину в том контейнере, оставить на растерзание голоду, жажде и нечеловеческому страху — просто захлопнуть дверцу, накинуть засов и трусливо убежать?! И вдобавок к безрадостной действительности память подкинула ей воспоминание, тоже не из приятных…

*****

Холодным сентябрьским днем, за два года до Беды, она возвращалась с занятий, радостно предвкушая обед, отдых и погружение в новую, купленную накануне компьютерную игру, когда в мир ее сладостных предчувствий вторгся очень неприятный звук — недовольное кошачье мяуканье. На свежевыпавшем снегу зябко переступала с лапы на лапу мелкая кошечка-подросток, грязная и худая.

Лида слышала, что в южных городах бездомные кошки могут некоторое время выживать, прячась в подвалах. Но особенностью Города-на-Протоке как раз и было повсеместное отсутствие подвалов — возведенные на вечной мерзлоте дома имели только холодные вентилируемые подполья. Зима начиналась, а спрятаться от смертоносных морозов здесь было попросту негде.

Самым разумным было просто пройти мимо, добраться до квартиры, включить компьютер и попытаться выкинуть все из головы. Но, на свою беду, просто пройти у Лиды не получилось.

Когда, войдя в прихожую, она поставила кошечку на пол перед родителями, те встретили дочь таким тяжелым и продолжительным молчанием, что у Лиды не осталось сомнений в том, что воздаяние за ее проступок будет долгим и мучительным. Страх превратил ее в натянутую струну, и она чуть не подпрыгнула от шума спускаемой в унитазе воды (бачок из раза в раз срабатывал с оглушительным рокотом, но у отца все руки не доходили починить). Из уборной нетвердой походкой вышел хронически нетрезвый Борис Метёлкин и, кажется, сразу верно оценил ситуацию.

— Какая милашка! У-тю-тю-тю… — он наклонился погладить найденыша, да спьяну покачнулся и чуть не упал.

Кошка шарахнулась, в ужасе бросилась в другую сторону, но наткнувшись на суровый взгляд матери, метнулась обратно и полезла вверх по дяде Боре как по дереву.

— Кошмарище! — сухо заметила мама.

— Как раз хотел такую завести, конечно, если вы уступите… — заявил дядя Боря, морщась от уколов мелких коготков.

Не найдя слов и, опять же, опасаясь разреветься, Лида просто благодарно прижалась к нему, ухватившись за лацканы пиджака. Так само провидение послало ей спасительную помощь, хоть бы и из отхожего места. Иногда нужно просто перетерпеть страх, не спасовать перед неизвестным и страшным и дождаться помощи.

*****

— Вы ничего не хотите мне рассказать, Лидия Павловна? — вернул ее к реальности голос Бена.

— Нет… Вовсе нет.

— Если что… Если вас кто обидел, вы знаете, я же раскрошу… Ей Богу, раскрошу.

Что-то неуловимое, но важное изменилось для Лиды от этих нескладных слов поддержки. Она приободрилась и нашла в себе силы вернуться к обычной работе. Слезы уже не наворачивались на глаза почем зря. Вечером она вернулась в свою квартирку уставшая, но спокойная и уверенная в себе.

И, словно откликнувшись на неощутимый сигнал, переменилось настроение Катерины Жуковой. Она почти не злилась и не ехидничала, только весь вечер напролет рассказывала о своей стране. Действительность превзошла самые смелые предположения Бена. Лидии было невыразимо жаль, что она не имеет возможности позвать и его, и вместе с ним послушать рассказы о далеких землях.

К сожалению, Катя оказалась очень плохим рассказчиком, у нее все получалось фрагментарно, скомкано. О многих вещах она забывала упоминуть просто потому, что считала их общеизвестными, совершенно не принимая во внимание, что Лида ничего — совсем ничего! — не знала о жизни вне Метрополии. Сначала Лидия пыталась задавать уточняющие вопросы. Бесполезно! Катерину словно прорвало.

Она рассказывала долго, бессвязно, и остановить ее было невозможно. Сначала она говорила о своем городе, не шибко большом, но чистом и уютном. «Абакан, конечно, не Париж», — заметила Катя, правда, через пять минут выяснилось, что в Париже она никогда и не была, ибо гражданам непризнанной республики — Лида не успела переспросить: какой республики, непризнанной кем и почему? — за границей появляться чревато.

Наконец, ее слова начали складываться в цельную картину, и из рассказа выходило, что на Юге поднимается молодая аграрно-индустриальная страна. Шумели малые и большие города, полные разноязыкого люда, соединенные между собой сетью автомобильных и железных дорог, что пролегали мимо фермерских полей. На склонах холмов формировались все новые террасы, засаженные рисом и виноградной лозой. Дальше на восток, у Байкала, простирались степи, по которым пастухи перегоняли свои стада. «Новая Аргентина» — так называла этот край Катерина. Она строчила как из пулемета, Лидии было трудно за ней поспевать, но все же она поняла, что Катя почему-то так называет Бурятию. В растерянности Лида упустила часть рассказа.

— Только китайцы цены хорошей ни на что не дают, — сетовала тем временем Катя, — но на то они и китайцы. Одни вы сидите под землей как кроты, — заключила она.

Лишь об одном Катерина предпочитала молчать — ни словом, ни намеком она не открыла, какова была истинная цель, приведшая маленький отряд южан так далеко на Север. Она пыталась отговориться фразами типа: «испытать себя в экстремальных условиях» или «подготовить материалы для Географического общества». Лидия не верила, конечно.

Даже ненормированный рабочий день уже давно должен был закончиться, а она все сидела в своем кабинете. Наступил август, и для Лидии Метёлкиной подошел срок подготовки сезонного отчета, который по традиции сдавался перед началом нового товарного завоза.

С тупой безнадежностью она проверяла сведенные в таблицы данные о товарах, пытаясь понять, отчего у нее не сходится отчетность по многим позициям. Метизы, сухие строительные смеси, плитка… Все это было завезено уже очень давно, два-три года назад, и проверить правильность приходных документов не представлялось возможным.

Работа, которая раньше давалась легко и естественно, теперь превратилась в непосильное бремя. Лидия давно догадалась о причине своих неудач — постоянное напряжение, в котором она находилась после появления Катерины, с каждым днем подтачивало ее силы.

Необходимо пояснить, что ввиду полностью изолированного существования метрополийцев, подобному жизни на подводной лодке или орбитальной станции, извечное российское воровство было здесь низведено до уровня статистической погрешности. Сбыть краденое за пределы города было все равно невозможно, а зачем воровать для себя, если все, что нужно человеку, тебе все равно так или иначе дадут.

Но сегодня Лида столкнулась с обратной стороной медали: ее отчеты должны были сходиться четко, с точностью до той самой статистической погрешности. Разные нормы на «порчу» (читай, на воровство) товаров были до предела ужесточены, а аргументы типа «растащили» никто и слушать бы не стал. Помучившись еще немного, Лидия сдалась. Утро вечера мудренее.

*****

— Ага! Явилась! — приветствовала Лидию Катерина каким-то особенно ехидным тоном. — Сейчас книжку будем читать — ту, что ты подарила.

— Подожди, я хотя бы душ приму.