Почему? Я тоже был в хорошей позиции. Принял пас едва ли не от наших ворот, развернулся, обвёл красного от пота игрока (его ошалелый взгляд, провожающий мяч, я запомню надолго) и вышел на центрального защитника.
Схема 4-4-3, тотальный футбол! Соперник ориентировался на нападение, но эта тактика уязвима перед контратаками, начинающимися с длинного паса. Один зевнул, второй оказался недостаточно проворным — и от ворот меня отделяет всего-то один защитник. Центральный: крупный детина, старше меня года на два, на голову выше и шире в плечах… Он тоже всё понял: и то, что отдавать пас я не собираюсь, и то, что попытаюсь забить сам, и уже вовсю мчался наперерез.
Крики болельщиков, маты соперника, подбадривающие возгласы товарищей — всё это ушло на второй план. В голове билась одна мысль: «Я ДОЛЖЕН ЗАБИТЬ!».
— Слава! Мать твою!! ПАС!!! — сквозь пульсацию в висках прорвался вдруг разгорячённый и даже как будто обиженный крик Сэма. Но я уже всё решил.
Обманное движение!
Левая нога дёрнулась в сторону, заставляя защитника рвануть туда же, но вот мяч, подбитый носком, ушёл вправо. По инерции защитник проехался по траве лишние два метра, и этих двух метров мне хватило на то, чтобы обвести его неповоротливую фигуру и рвануть к воротам, готовясь к удару.
Какой там Сэм! Он, конечно, капитан и всё такое… но ведь это мой заслуженный гол! А два-три таких вот гола, и звание капитана рисковала уйти от менее проворного Сэма к более молодому сменщику, и…
Шипы бутсы, будто гвозди, врубились в колено — резкая боль — противный хруст, от которого захотелось сжать покрепче зубы и зажмурить глаза. Хруст ломающейся кости. Падать совсем не хотелось, но тело будто срубили топором. Наотмашь.
Сломанная нога подкосилась, и всем весом я упал прямо на неё, после чего вновь раздался хруст, за которым последовала очередная вспышка боли. Я закричал, не в силах справиться с эмоциями. Крик и боль заслонили весь мир, а липкий страх окончательно поглотил мой разум… Лёжа на траве, я смотрел на мяч и с ужасом понимал:
Я больше никогда не забью.
А вот защитник сделал свою работу — отстоял ворота и не дал нападающему ударить по мячу. Шипы его бутс сорок четвёртого размера смяли коленную чашечку и оборвали моё победное шествие к званию капитана команды.
На следующие несколько минут огонёк сознания попросту отключился, не в силах переносить всего то, что свалилось на него буквально за одно неловкое движение защитника, чтобы вновь вспыхнуть уже на операционном столе.
***
Хотел ли этот обессиленный за время матча игрок сломать мне колено? Конечно, нет. Во всём виноват злой рок. Случай, который (и в этом теперь не могло быть сомнений!) был подстроен, чтобы пленник VR-капсулы под номером X-39-28-BA, бывший сектант по имени Корт, получил возмездие.
Но ведь я не Корт! Меня зовут Слава. Я родился в иллюзии и не совершил ни одного из тех деяний, за которые бывший владелец тела попал за решётку. А теперь меня освободили те, с кем Корт вёл откровенно революционную деятельность, и снова посвятили в этой ужасный культ Гремучей змеи, явно рассчитывая на то, что Корт (уже лет двадцать как погибший Корт!!) всё вспомнит.
***
Я кричал во сне. От боли, от жалости к самому себе. Плакал и материл всех: и защитника, чья семья оплатила все возможные операции, и врачей, так и не сумевших окончательно возвратить мне ногу, и родителей, и друзей, и… И, конечно, тёмную фигуру, замершую на периферии зрения с ритуальным кинжалом. Фигуру Дикерсона, дважды моего убийцы, который продемонстрировал мне истинную реальность — девять миров.
— Да кто там нахрен орёт?! — чей-то глухой недовольный голос раздался из темноты барака.
— ****! Дай поспать, урод! По щам давно не получал?.. Ну так я щас в табло-то твоё пропишу!! — проговорил осипший тип с соседней койки, повернувший ко мне своё заспанное грязное лицо. Над его немытой головой я прочёл:
Греша Ол
Культ Аиста, жёлтый. 2 ранг
— Господи, да замолчите вы все! — третий голос, высокий и уже не настолько уверенный, чтобы материть неизвестно кого, орущего в бараке.
К счастью, вмешался Стефан, пользующийся определённым уважением среди рабов за недюжинною физическую силу и заступничество перед надзирателями:
— Всё, всё, ребзя! Отбой!! — сонно проговорил Мясницкий, отчаянно зевая. — Его сегодня Шрам по голове приложил, так что войдите в положение.
А утром невыспавшихся и злых рабов разбудил визгливый крик Яхонта:
— Рота подъём!!
Заключённые в испуге повскакивали с коек, кое-кто даже упал на немытый пол и, чертыхаясь, путался в лохмотьях, безуспешно попытаясь встать на ноги. Довольный эффектом, который оказал его крик, Яхонт облокотился о дверной косяк и, позёвывая, начал играться с кинжалом.
— Куда сегодня, начальник? — спросил у Яхонта сухой дед с длинной седой бородой и повязкой на выбитом глазу, с кряхтением поднимаясь на ноги. — Опять на картошку?.. Ну так я уже порядком подзадолбался копать вашу картошку! Когда уже обещанное освобождение? А?
— Не, дед, — коротко покачал головой надзиратель, пропуская мимо ушей последний вопрос старика. — На западе опять диких заметили. Много… Будем насыпи копать. Сегодня целый день! Завтра, пожалуй, тоже. Ну что глазом хлопаешь? Или лучше всё-таки на картошку? А старый?..
Дед, который всё никак не мог дождаться обещанного освобождения, только присвистнул, а вот остальным рабам, кажется, было совершенно всё равно, где батрачить на этот раз: на картошке или на укреплениях… В конечном счёте все они были обречены проработать здесь до самой смерти: залог за них никто не внёс и уже вряд ли внесёт, а собственных рангов не хватило для того, чтобы дать отпор служителям местного Храма Носорога. Самое неприятное, что повысить ранги без нанесения новых магических татуировок рабы не могли. Вот такой вот замкнутый круг… Об этом и многом другом рассказал вчера мой новый знакомый Стефан по дороге к баракам, совершенно оторопевший от столкновения со Шрамом.
— Ну ты, паря, и даёшь! — с хохотом говорил Стефан, вышагивая по разбитой дороге чуть в отдалении от основной группы рабов, которых сопровождали надзиратели. — Шрам тебя едва заживо не слопал! Повезло, что инквизитор в наше болото наведался. Сейчас им точно не до тебя!.. Кто такой инквизитор, спрашиваешь? Зовут Лоренсом Дрейком; сильный, хорошо прокачанный игрок на службе Храма Носорога. Если слухи не врут (а они, будь уверен, не врут!), отличается жестокостью и хладнокровием. Вычислил несколько сект и поголовно уничтожил весь личный состав: пытки, костры, массовые казни… Короче, интересная личность. Не завидую я нашему Шраму, — с улыбкой прошептал Мясницкий. — Если Дрейка разозлить, он и своего завалит — глазом не моргнёт!! В воспитательных целях, конечно.
— И насколько он приехал?
— Дрейк-то?.. Да на пару дней всего! Вообще, странно, что столь высокопоставленного игрока отправили в Первый мир с ревизией. Тут и проверять-то особого нечего: все воруют, но понемногу, условия содержания рабов за последние три года, пока я здесь, не улучшились, и ни один так и не был освобождён… Хотя вот мне обещали уже раз пять! — недовольно пробурчал Мясницкий, озираясь на молчаливого Самуэля. Надзиратель шёл в десяти метрах от нас, и по безэмоциональному выражению его обветренного лица нельзя было сказать определённо, разобрал ли он последние слова Мясницкого или же нет.
— Слушай, Стефан, — спросил я, хитро прищуриваясь и понижая голос до шёпота. — А ты не думал… хм… свалить отсюда?.. Пока все заняты этим Дрейком и проверкой, мы проберёмся к Порталу и поминай как звали! Ты ведь явно не на такую жизнь рассчитывал? Три года в рабстве, подумать только!!
Стоит ли говорить о том, как загорелись глаза Мясницкого? Запинаясь, он начал рассказывать что-то о девушке из Третьего мира, о планах жениться, завести детей, поднять шестой ранг и прочем, и прочем… Однако вдруг Мясницкий прервался и, как будто что-то вспомнив, грустно проговорил:
