Они стояли в Джеризу, Освободительная армия ещё приросла и включала теперь почти восемьдесят тысяч бойцов, не считая вспомогательных сил. Армия била копытом и ждала генерального наступления — на столицу. В последний бой.
То, что командующий пропал, заметили среди ночи, когда прискакал срочный гонец из Заньи. Тогда-то всё и обнаружилось: и два трупа, и исчезновение Орсо и Альберико, и то, что караульные без всяких подозрений проводили курьерскую карету… К счастью, Модесто уже вернулся из города, он сам взялся найти следы и нашёл-таки — дождь, конечно, уничтожил немалую их часть, но не всё. К рассвету два эскадрона очень злых добровольцев уже ворвались в деревеньку, покинутую жителями месяц назад по случаю айсизского наступления; гражданские ещё не успели туда вернуться, и никому не было ведомо, что там творится…
Дальше дело решали минуты. Всё могло сложиться совершенно иначе, не будь у Модесто хорошего коня, у Стеллы толкового заместителя, а у Марко умения воспользоваться странным пистолетом командующего… Впрочем, «брата Бьянко» командир батальона убил попросту, голыми руками. Кто это видел — не особенно хотел это вспоминать! Альберико был доставлен обратно в Джеризу и тем же утром повешен по приговору трибунала, где председательствовал Родольфо. Родственники попытались было протестовать — мы, мол, всё же на андзольской земле, здесь законы! — но военные юристы им отсоветовали. Обстановка теперь не та.
Словом, жизнь показывала, что командующему пора бы окончательно возвращаться в мир живых и приниматься за неоконченные дела. Грядёт последняя битва, Рамон это уже понял и готовится, а тут в Освободительной армии едва не случилась смена власти…
По иронии судьбы все три пулевых ранения Орсо оказались не только не смертельными, но и не особенно опасными, а четвёртый стрелок по неведомой причине просто не попал с пятнадцати шагов. Через неделю Стелла разрешила пациенту вставать, хотя ещё до этого на временной квартире, где его поселили, с утра до ночи шли штабные совещания. Армия маршала Рамона представляла собой серьёзное препятствие, и уговорить её сдаться не удавалось. Усилиями разведки установили, что сам маршал был в числе активных участников заговора, и теперь разгром Освободительной армии был для него необходимым условием собственного спасения. Впрочем, и давать генеральное сражение в чистом поле он был вовсе не обязан — куда как интереснее было успеть всё же взять столицу. Защищали её изо всех сил — маршал уже попробовал ворваться туда с налёту силами двух корпусов и получил отпор; теперь самое время двинуться туда всей армией, а это ни много ни мало сто сорок тысяч. Ослабленные силы гарнизона с одной стороны и банда вчерашних крестьян с другой — не помеха хорошо обученным войскам, не правда ли?
Армия готовилась, штаб спорил, Орсо думал. Взять Рамона за горло, надеясь только на тактические схемы, нечего и мечтать: он опытнее, у него артиллерия и знающие инженеры… Вынудить его к сдаче нечем — это гад высокого полёта, заговорщик с самого начала, к тому же где-то у него ещё одна «железная малышка» — если её использовать с умом, она по-прежнему эффективна. Мятеж в армии сейчас не получится — учитывая предыдущий опыт, Рамон наверняка уже повесил всех неблагонадёжных. Столкнуться с ним в лоб значило попусту положить множество людей с неизвестным исходом.
Зайдём с другой стороны: если он возьмёт столицу, то что будет там делать? Ведь если предыдущие схемы Орсо верны, победа Айсизи над Андзолой, равно как и победа Андзолы над Айсизи, заговорщикам не нужна! Им нужно расколоть обе страны и вызвать обвал экономики. Значит, у Рамона есть в руках что-то для достижения этой цели. Он в верхушке заговора, он получает прямую выгоду от его успеха… что же это может быть? Орсо вызвал Полидоро и велел принести самые свежие столичные газеты, какие только удастся найти.
За время войны газеты сильно отощали и потеряли в качестве бумаги — жёлто-серые листочки с весьма невнятным содержанием, только страницы частных объявлений по-прежнему на месте. Ничего удивительного — это ведь основная статья дохода… Ну а что у нас кроме объявлений? Министр флота заявил… генеральное казначейство сообщает… Его Высочество посетил… Иностранные послы выразили поддержку… молодцы какие… Ринзорский торговый флот… Его Высочество прибыл… Любопытно, что его до сих пор не именуют Величеством, хотя в военное время это бы, пожалуй, не сочли излишне поспешным… Так, сбор пожертвований… лагерь для военнопленных — ух ты, а у нас есть военнопленные! Надо же, а война-то идёт почти на равных. Министр финансов опять что-то там заявил… Его Высочество планирует посетить гарнизоны… с восторгом встречен в войсках… Какого же беса он не воспользовался этим восторгом?! Почему всю работу за него должны делать восемнадцатилетний школяр и его приятели-крестьяне?
Начиная с середины лета в газетах перестали появляться заявления разных высокопоставленных лиц и давались только сводки с театра военных действий: противник там-то, потеряно то-то, захвачено то-то… И Его Высочество исчез с газетных страниц. Убрался к себе в резиденцию и там напивался, что ли?. Или… вестовой, срочно Модесто в штаб!
Задачу разведчик понял, но успех видел крайне сомнительным, о чём честно и предупредил. Орсо согласился: успех не гарантирован, но, если всё получится, решающее сражение будет иметь смысл.
— Позволю себе спросить, — уточнил Модесто, — если первая часть задачи будет выполнена, кто займётся второй? Нужно, чтобы всё было убедительно…
— Я займусь, — сказал Орсо.
— Командир, это самоубийство! — разведчик помрачнел. — Простите, что лезу не в своё дело, но вы только что…
— Вот именно, — командующий нахально усмехнулся, — и слухи о том, что я только вылез из могилы, наверняка уже достигли гражданина маршала. Меня в этой сцене не ждут.
— Но… вы же не будете один?
— Конечно, буду! Иначе всё от начала до конца вызовет подозрения! Да и потом, он ведь спесив сверх всякой меры. Если этого не учесть, разговор не состоится! А я попробую применить уловку, которую использовал «брат Бьянко», — идея-то неплоха, даже я купился…
Модесто покачал головой, всем своим мрачным видом показывая, что ему затея продолжает казаться безумным риском; но спорить с командующим, вернувшимся с того света, не стал — видно, что напугать его уже нечем…
Дело было и вправду не из простых. Да что там — пожалуй, из всех задумок Орсо, какие ему до сих пор приходили в голову, эта была самой опасной! И для него лично, и по последствиям для всех причастных. Но коль скоро Творец попустил ему вернуться из мёртвых и удача ему по-прежнему сопутствует, можно и рискнуть, а если не повезёт — ну, всё станет как было, только без него, что и так могло произойти уже не раз.
Всё-таки, когда он в лагере под Вастале думал, кто же попытается его убить: свои, враги или пришельцы, — он не предположил, что все три стороны объединят усилия… Альберико ведь можно было считать своим! Мелкая погань, драный аристократ, прогадил собственный замок, потом чужими руками вернул его, а напоследок решил избавиться от благодетеля, который его, паршивца, пожалел и не дал Родольфо его сразу повесить. Нет, Ада права: верить людям надо, но прав и полковниц Тоцци: верить надо людям, а не всякому сброду…
Для удачной операции требовалось много деталей: новые пароли для караулов в лагере Рамона, подходящее время, точное знание, куда идти… Ночь на этот раз была ясная, никакая гроза не помогала опытному авантюристу. В айсизском пехотном мундире, взятом у пленного, в плаще и смешном форменном берете с козырьком Орсо шагал к лагерю, левой рукой придерживая шпагу, а правой волоча за локоть шатающегося айсизца, тоже из пленных. Подбирал он его по росту и фигуре: выше него самого на пол-ладони, немного шире в плечах, с намечающимся животиком, с невыразительной полоской усов… Вроде похож, в темноте сойдёт!
Лауданум пришлось украсть у Стеллы — объяснять ей, зачем и для чего, он не решился. Да и чем меньше народу знает, что он творит, тем на сей раз лучше… Несколько опоенный айсизец шагал следом покорно, но немного неровно, шатаясь и всё время наступая в лужи. Орсо вполголоса ворчал на него по-айсизски, стараясь держать направление на деревянные воротца, где в свете костра мерно шагали туда-сюда часовые.
