Сидели у камина, пили добрый ямайский грог. Яков уже представлял себя капитаном, плывущим открывать новые земли и страны.

— То ерунда. Наши казачки скоро тот путь из Азии в Америку откроют, как они открыли для московских государей всю Сибирь! — важно заметил Брюс, помнивший, что при отъезде из Москвы говорили о посылке на Камчатку казачьего атамана Атласова.

— Конечно, ваши казаки своё дело делали — гнались за пушниной, а открывали новые земли! Но за казаками следом должны идти учёные, чтобы описать эти земли!

— Истинная правда, Джон, истинная правда! — поддержал другой гость Колсуна — Фарварсон.

— Но учёных навигаторов в Москве ещё надобно учить и готовить, профессор. Когда же вы отправитесь в свой вояж? — вежливо осведомился Брюс. — Ассистентов ваших, Гвина и Грайса, я на днях видел в Оксфорде в колледже Христа, оба молодца готовы к плаванию.

— Они-то готовы, да вот ваш купец Андрей Стельс не даёт мне поручительного письма: коли наш корабль разобьёт шторм, его компания заплатит за меня возмещение моей семье! — Когда Фарварсон начинал говорить о делах, глаза его делались ледяными.

«Недаром болтают о шотландской скупости!» — насмешливо подумал Брюс, тут же заверив профессора, что дела со Стейльсом, знавшим ещё его покойного отца, он берётся уладить. Пришлось посетить давнего знакомца. Андрей Стейльс очень обрадовался Брюсу и признался ему, что скучает по Москве.

— Со мной всегда так: живу в Москве — думаю о Лондоне! Живу в Лондоне — вспоминаю Москву! — сказал почтенный негоциант за кружкой пенистого эля. — Моя семья слишком долго живёт в России. И вот я совсем обрусел.

Яков Брюс, получив от Стейльса доверительное письмо для профессора Фарварсона и покидая гостеприимного хозяина, вдруг подумал, что и ему сейчас больше хочется отправиться в Москву, чем искать свою потерянную судьбу в Шотландии.

«Ведь и я уже в третьем поколении живу в России. Вот и думаю всё больше о московских делах! Фарварсон негодует, что англичане готовы поглотить Шотландию, а меня, по правде говоря, это волнует меньше, чем открытие Навигацкой школы в Москве!» — думал Брюс не без некоторого раздражения на самого себя.

В Шотландию он естественно не вернулся, а, отправив профессора Фарварсона в Архангельск, сам вскоре взял курс на Москву.

Часть вторая

БЛИКИ ВЕЛИКОЙ СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ

Наместник и губернатор Великого Новгорода

 Москву Яков Брюс привёз с собой из Лондона инструменты по астрономии, «малый глобус, что в корпусе», математические инструменты «по указу великого государя». Но Петра I боле всего порадовали новый квадрант и восьмстант, что нужны были для артиллерийских занятий.

— Принимай, Яков, бомбардирскую роту при Преображенском полку. При ней открой школу для бомбардиров. Мне грамотные пушкари вскоре вот как понадобятся! Армию-то ведь после роспуска стрелецкого войска регулярную создаём и артиллерия при той армии тоже должна быть регулярной!

По тому, как из множества привезённых карт Петра боле всего заинтересовали не карты Чёрного и Азовского морей, а карта Балтики, Брюс уловил: Пётр и войну намечает новую, не на юге, а на севере.

В том его вскоре убедил и генерал Адам Адамович Вейде, с которым Брюс познакомился ещё в Англии. Вейде был учёный немец. Грамотный офицер, майор Вейде был послан царём в Германию и Австрию изучать уставы и боевые порядки. В цесарских войсках Вейде принял участие в походах под началом прославленного полководца принца Евгения Савойского и прибыл в Лондон с рассказом о новых славных викториях принца над турками. Тогда-то Брюс и завязал с ним дружбу.

В Москве Вейде написал свой знаменитый «Устав регулярной армии» и был произведён в генералы. Осенью 1699 года ему поручено было сформировать в Москве дивизию регулярных войск. Другую дивизию здесь же, в Москве, сформировал из вольных и даточных людей генерал Антоном Головин, третью на Волге набирал генерал Аникита Репнин.

— У меня, Яков, из вольного люда набран токмо один полк, а у Головина четыре. Остальные мои полки из даточных солдат, но я о том нимало не жалею. Ведь неведомо ещё, как те вольные полки, набранные из гулящих людишек, в баталии себя поведут, а мои даточные солдаты уже понюхали пороха под Азовом и, поверь, Яков, я сколочу крепкую дивизию.

— Да с кем ты воевать-то собрался? — насмешливо спросил Брюс своего нового камрада.

Тот только лукаво блеснул глазами:

— Сам, поди, лучше меня ведаешь. Недаром, чай, на Сухаревой башне с царём в телескоп на звёзды смотришь!

— Да на Сухаревке мы с государем боле об иных мирозданиях и человеческой судьбе беседы ведём! — уклонился Брюс.

Вейде, не выдержав, выпалил:

— Да супротив шведа новую армию-то готовим! С турками вот-вот замиренье выйдет, а здесь, на севере, как говорил мне давеча Автоном Головин, биться будем за исконные русские земли «отчич и дедич», бывшие ещё владением Великого Новгорода.

Пророческие слова друга Вейде вскоре подтвердил и сам царь Пётр Алексеевич. Когда собрались в очередной раз на Сухаревке и через знаменитый телескоп, подаренный Брюсу и Петру самим Исааком Ньютоном (студенты Навигацкой школы, размещённой впоследствии здесь же, на Сухаревке, так и прозвали сию астрономическую астролябию «Ньютоновым телескопом»), принялись было следить за перемещением звёзд, государь неожиданно перешёл от звёздной темы к земным делам и объявил, что он и впрямь готов отвоевать у шведского Каролуса земли «отчич и дедич».

— Земли те, Яков, — водская пятина, бывшая ещё владением Господина Великого Новгорода. Ежели вернём те земли, похищенные у России в Смутное время, выйдем на Балтику и можем там построить порт для удобнейшей торговли со всей Западной Европой. Словом, откроем тогда для России окно в Европу. Но хотя мы уже имеем добрых союзников — Данию и короля Августа II, — война, думаю, будет для нас тяжкая. И начнёшь, Яков, сию войну ты одним смелым манёвром. Соберёшь в Новгороде четыре полка даточных солдат и вступишь в Ижорскую землю. Тем закроешь пути шведам с Невы к Нарве, где я со всем войском буду.

— А как же бомбардирская рота и Навигацкая школа? — попробовал было возразить Брюс.

— Я тебе не ротой ныне поручаю командовать, а цельным корпусом. Ну, а в школе профессор Фарварсон сам управится: на то он и профессор!

Так Брюс понял, что опасно смотреть на звёзды с царём! Но особенно хорошо он это понял, когда прибыл в Новгород и никаких четырёх солдатских полков, готовых к походу, не нашёл.

— Сам собирай, королевич, солдатских детинушек. Они у меня по разным сёлам и уездам проживают и о новой войне ещё ничего не ведают.

— Так пошли, боярин, стрельцов из Новгорода и собери полки. У меня ведь о том указ из Большого воинского приказа! — возмутился Брюс.

Но Трубецкой, стоя на верху воеводского крыльца, только повернулся спиной к Якову, которого и за порог не пустил, и пробормотал зло:

— Мало ли какие там московские дьяки указы сочиняют! Ты мне царское письмо покажи. Есть оно у тебя?! Ах, нет! Ступай, служивый! Не буду же я по какой-то приказной бумажке для тебя полки собирать и начинать войну с такой великой державой, как Свейское королевство.

И хотя знал воевода, что близок Брюс к царю и вместе с ним в Англии пребывал, своих стрельцов за даточными солдатами он не послал и полки в срок не собрал. Так и не состоялся в 1700 году поход Якова Брюса в Ижорскую землю.

Зато, когда пришёл царский указ о войне со Швецией, новгородский наместник лихо оседлал коня и во главе своих стрельцов двинулся с ними к Нарве, командуя передовым полком. Впрочем, поход тот Трубецкому вышел боком: стрельцы его перед шведскими гренадерами разбежались, а сам воевода попал в плен.