До спальни мы так и не добрались, и признаюсь — это была целиком и полностью моя вина. Просто в какой-то момент я, не сдержавшись, прикусила мочку его уха, и Лис, глухо рыкнув, сорвался. Помните, я говорила, что очень люблю лестницы? Так вот — у меня появился новый повод воспылать к ним пламенными чувствами. Хотя бы потому, что невозможно оставаться равнодушным после того, как в этом самом месте самый дорогой и любимый человек отдавал тебе всего себя целиком и полностью, доказывая всю силу своих чувств.

Да, было не шибко удобно, но в какой-то момент все посторонние звуки и ощущения испарились, оставив место только для нас двоих. Я воспринимала всё словно в триста раз острее — каждое прикосновения, поцелуй, движение. Всё это было наполнено такой гаммой чувств, что мне хотелось плакать. Но я лишь прижималась ближе к любимому, слыша, как с моих губ слетают какие-то бессмысленные глупости, смешанные со словами любви, и понимая, что он отвечает мне тем же. И я была счастлива.

Уже после, когда я всё еще силилась перевести дыхание и привести в норму сердцебиение, Лис, который каким-то невероятно чудесным образом растянулся на этой лестнице рядом со мной (как поместился — ума не приложу), с шумом потянувшись, выдохнул:

— Как же я по тебе скучал.

Я только мягко улыбнулась, чувствуя себя невероятно счастливой:

— Это взаимно. Мы с тобой много дров наломали. Оба, причём. Столько, что в какой-то момент я даже начала сомневаться, любовь ли это.

Услышав это, Лис резко сел. Подняв на меня абсолютно серьезный взгляд, он медленно произнес:

— Никогда не сомневайся в этом. Никогда.

Сглотнув, я кивнула, но всё же не смогла удержаться от комментария:

— Просто, мне всегда казалось, что любовь — она такая, как радуга и единороги. И всё кажется чудесным, все беды — ничтожны, и вообще влюблённым море по колено. Но то, что было с нами — оно не попадало ни под один из этих критериев. В последние дни.

Воронцов покачал головой. Придвинувшись ко мне и, кажется, совершенно не стесняясь своей наготы (я-то успела его рубашку накинуть), он коснулся моей шеи, после чего сказал:

— Я, быть может, не великий оратор и вообще не мастер говорить красиво. Но кое-что я тебе хочу сказать. То, что я узнал за годы жизни. Ну, и то, что умудрились втолковать мне брат и лучший друг. Любовь не должна быть радужной и разноцветной. Она может быть чёрно-белой, как в старых фильмах, зелёной, как первые весенние вздохи, голубой, как снег, оранжевой, как долгие зимние вечера у камина с любимым человеком, — сглотнув и словно не замечая, что делали со мной его слова, Елисей продолжил, — Она может быть цвета летней ночи, любимого чая или кофе, цвета опавшей листвы. Любовь может быть и черной, при этом не обязательно принося боль. Любовь — это целый спектр эмоций, который не всегда должен быть сплошным. И я люблю тебя. Так, как умею.

И вот тогда, сидя на лестнице в обнимку с любимым человеком, случая его голос и вникая в смысл слов, которые он пытался донести до меня, я поняла одну очень простую истину.

Любовь — это переживания, грусть, разочарование, ссоры, но обязательное примирение. Каждый раз два человека снова и снова выбирают друг друга. Это и есть любовь. И она была у нас.

Глава двадцать восьмая

Следующий месяц я, скрестив пальцы, могла бы назвать безоблачным. Правда, перед этим я бы еще несколько раз плюнула через оба плеча сразу — на всякий случай. И, хоть я никогда не считала себя особенно суеверной, однако недавние события могли кого угодно заставить усомниться в собственных привычках. За исключением, разве что, Марины — ей, мне кажется, всё было нипочём. И даже баба с пустым ведром, припрятавшая за пазухой угольно-чёрного кота, заставила бы мою подругу лишь пожать плечами — и бодрой походной она бы дальше пошла по своим делам.

Я же, в отличие от Андреевой, первое время вздрагивала, кажется, от каждого шороха. Счастье казалось эфемерным и зыбким, а любого, кто приближался ко мне, я воспринимала, как потенциальную угрозу. В какой-то момент Катя на полном серьёзе сказала мне, что если я не прекращу — седые волосы у меня появятся гораздо раньше, чем у неё. И вот это меня, хоть немного, но отрезвило. Женщины, что с нас взять?

Хотя, стоит отметить, что мне действительно было не о чем беспокоиться. Ну, почти. Отец Макса сдержал своё обещание, и меня восстановили в университете. Не обманул он и в другом — зайдя в аудиторию, я не увидела на привычных местах ни самого Смирнова, ни Вадима. Расстроило ли меня это? Немного. В конце концов, я была не бессердечной и такое понятие, как чувство жалости, было мне знакомо. Елисей же в ответ на мои соображения только фыркал и требовал, чтобы я не забивала себе голову глупостями. Тоже самое мне повторяли и Марина с Катей. Так что, в какой-то момент я послушалась.

Однако, я не зря сказала «почти». Потому что один повод нервничать у меня всё же был. Но вот каких масштабов он был — это просто уму непостижимо. Настолько, что я несколько недель каждое утро, глядя на себя в зеркало, повторяла одну и ту же фразу:

— Как я позволила себя уговорить?!

Нет, серьёзно — под каким кайфом я была, что позволила словам своего мужчины, тягучим, как мёд, заползти в мою голову, прочно там обосноваться, так еще и принести свои плоды? Он точно был волшебником. Или манипулятором. Другого объяснения у меня просто не было.

Тем не менее, вот она я — Галина Аржанова, владелица центра по спасению морских животных. Точнее, совладелица — основной пакет документов находился в руках Елисея. Лишь на таких условиях я согласилась на эту авантюру. Хотя, и это далось с трудом.

Мы долго обсуждали это — то спокойно, то переходя на крик, бурно мирясь и также неистово ссорясь спустя несколько часов. Лис не понимал, почему я отказываюсь от своей мечты, я же, как баран, упиралась рогами и просто мотала головой. Но одно хорошо — он больше не действовал наперекор моему мнению. Нет, Воронцов просто сосредоточенно и методично капал на мой мозг, пытаясь, видимо, достучаться до голоса разума.

И в какой-то момент ему это удалось. Еще бы — ведь он подключил тяжёлую артиллерию в лице наших друзей и родственников. И, если с первыми я худо-бедно справилась, то когда со мной возжелала поговорить сам Дан Воронцов — вот тут я, конечно, дала маху. Уж не знаю, какие слова он использовал и на какие рычаги умудрился нажать (свято верю, что это был гипноз!), но спустя буквально пятнадцать минут после нашей видео конференции я уже кивала, как китайский болванчик, и была готова подписать что угодно, лишь бы меня оставили в покое.

Однако, через пару дней я поняла, что зря отказывалась. Да, это было несколько неожиданно и даже рано — опыта у меня было не так чтобы много. Однако, это ведь было моей мечтой, верно? А у мечты нет ни срока давности, ни какого-то определённого момента, в который она должна исполниться. И если мне выпадает такой шанс — почему я не должна им пользоваться? А ошибки — ну так они у всех бывают. На них мы и учимся. Только набивая шишки, падая, мы можем научиться твёрдо стоять на ногах.

И я согласилась. В этот раз — абсолютно уверенно. Потому что знала — рядом со мной люди, которые всегда поддержат меня, подставят своё плечо, и утрут мои слёзы. А некоторые — даже намажут зелёнкой мои разбитые колени, если вдруг падать мне придётся слишком часто.

Елисей, как настоящий мужчина и лидер, взял основные вопросы на себя. Он нашёл подходящее помещение — разумеется, неподалёку от побережья, и договорился с подрядчиками о ремонте. К счастью, средних размеров двухэтажное здание с удивительно просторными комнатами было в приличном состоянии, так что сильно изгаляться рабочим не пришлось. А тот факт, что раньше там располагалась школа плавания, избавила нас от необходимости долбить пол и делать бассейны.

Однако, ремонт новому (первому! Моему! БОЖЕ!) центру всё же был необходим. Как и оборудование. И вот тут в процесс уже включилась я. Поскольку Лис честно и открыто признался, что понятия не имеет, что нужно покупать, какого качества и в каком количестве. Выглядел он при этом настолько растерянным, что я просто не смогла бросить его в беде.