Раньше Игната почувствовав, что дело пахнет керосином, Алина поднялась на ноги, и, проблеяв что-то вроде:

— Ну, не буду вам мешать, — бочком прокралась в открытую дверь кухни, оставив недопарочку наедине.

Марина продолжала сверлить Игната взглядом. Она чувствовала, что вот-вот достигнет своей точки кипения, и тогда полетит чья-то голова. И не только она — Васильеву грозило расстаться со всеми важными частями тела. Мужчина же, явно не чувствуя угрозы, помешивал в кружке кофе.

Видимо, сообразив, что молчание немного затянулось, Игнат поднял глаза на Марину и с усмешкой спросил:

— Может, уже скажешь что-нибудь?

И всё, последний рубеж был пересечен. Марина словно услышала, как у нее в голове что-то щелкнуло, и чувство меры, а заодно и самосохранения, махнули ручкой и усвистели, пока и им не досталось на орехи от их хозяйки.

— О, я скажу, — едва слышно произнесла девушка, поднимаясь на ноги, — Мне много что нужно тебе сказать, милый.

После чего, схватив со стола кружку с остатками Алининого чая, выплеснула их на Игната. Свой кофе она всё же пожалела. Хоть рыжая и была не уверена, что ей удастся его допить.

Игнат вскочил, как ошпаренный, хотя больно ему не было — напиток уже был едва теплым. Однако, чувствовать, как сладкая липкая жидкость стекает по его черному пуловеру, склеивая ткань и кожу, было неприятно.

— СДУРЕЛА?! — заорал Васильев, хватая со стола рулон с бумажными полотенцами и промакивая мокрую ткань.

— Я сдурела?! — в тон ему отозвалась Марина, сжимая руки в кулаки, — Ты что за игры тут устроил, идиот? С чего ты вообще взял, что я ревную?! Ты кто такой?!

Против воли мужчина усмехнулся и, протянув Марине руку, произнес:

— Игнат Васильев, твой парень. Приятно познакомиться.

Андреева чуть не задохнулась от такой наглости. Игнат с некоторой тревогой наблюдал за тем, как её лицо сперва краснеет, потом синеет, а после приобретает мягкий зеленоватый оттенок. Но, справившись с собой, рыжая лишь прошипела:

— Какой, нахрен, парень?!

Мужчина самодовольно улыбнулся:

— Самый любимый, конечно.

— Ты псих? — прямо спросила девушка, чувствуя, как остатки терпения покидают её, — Или суицидник? Чего добиваешься?

— Просто хочу, чтобы ты, наконец, уже признала, что я тебе нравлюсь, — с усмешкой отозвался Игнат.

— Да мне плевать на тебя! — крикнула Марина, — Втемяшь это уже в свою дурную голову! ПЛЕ-ВАТЬ! Да будь ты хоть самым последним мужчиной на планете, я бы…

Но договорить девушка не успела — устав от бессмысленного, на его взгляд, разговора, Игнат притянул девушку к себе и смял её губы в довольно агрессивном поцелуе. Он пытался действовать мягко и сдержанно, но Марина отчаянно сопротивлялась — молотила руками по его груди и пыталась вырваться. Однако, сильной и могущественной Андреева была лишь на словах — к сожалению, физическое превосходство оказалось на стороне мужчины. Прижав её к себе и запустив одну руку в её густые медного цвета локоны, он продолжал атаковать её губы, стирая всё остатки агрессии.

Марина не понимала, какого черта происходит, и почему это ей нравится. Она упивалась этими незнакомыми ощущениями — когда вся власть сосредотачивается в чужих руках. Её это одновременно и пугало и манило — то, как действует на неё присутствие Игната и его вполне конкретные действия. Однако, рыжая отчаянно сопротивлялась тому туману, что окутывал её разум, не позволяя ему взять верх. Но и тело предало её — в какой-то момент Марина, вместо того, чтобы оттолкнуть наглеца, вцепилась пальцами в мягкую мокрую ткань его пуловера, притягивая его еще ближе, словно стремясь задушить в своих объятиях. Хотя, может, в этом и заключался её план.

Когда легкие начали уже практически гореть от нехватки кислорода, Игнат оторвался от столь желанных губ, с долей удовольствия отмечая, что они чуть припухли и покраснели от его действий. Заправив за аккуратное ушко Марины прядь её волос, Васильев негромко спросил:

— Пойдешь со мной на свидание?

Марина, распахнув глаза от неожиданности и всё еще тяжело дыша, смерила мужчину оценивающим взглядом. Одна её часть хотела отказать, чтобы продолжить мучить его, другая требовала согласиться, вопя при этом, что он слишком хорошо целуется, чтобы вот так просто упустить его.

В итоге Андреева выбрала нечто среднее. Усмехнувшись, она обняла Игната за шею и, заявив:

— Пойду только для того, чтобы после тебя убить, — притянула его к себе, кусая за губу.

*Небольшая отсылка с серии книг Дмитрия Емца «Таня Гроттер» (о, моё милое детство)

Глава пятнадцатая

Пока Маринка где-то пропадала с Игнатом, я, изнывая от любопытства и мучимая неведением, сидела в университете. То и дело мой взгляд падал на телефон, но подруга не звонила. Сообщений от неё я тоже не получала, так что даже намека на то, что происходило между этими двумя, у меня не было.

Что интересно — на занятия не приехала и Алина. Точнее, не на все. Девушка объявилась ближе к третьей лекции. Пройдя мимо, она улыбнулась и подмигнула мне с таким видом, словно мы обе владели какой-то общей тайной, после чего продефилировала к своему месту в дальней части аудитории. Мне оставалось лишь хмуро смотреть ей вслед. Было ли совпадением то, что не было обеих участниц недавнего конфликта, возникшего на почве ревности (хотя, одна из сторон это упорно отрицала)? Или же у меня просто начинала развиваться паранойя? И стоило ли мне вообще ждать подругу?

Как оказалось — не стоило. За пять минут до звонка, который ознаменовал собой конец очередного учебного дня, подруга прислала мне сообщение, в котором просила не волноваться и туманно обещала «объяснить всё позже». Что «всё» и когда конкретно должно наступить это самое «позже» Марина, разумеется, не уточняла. Но она хотя бы отписалась и сообщила, что жива. Спасибо и на этом.

А у меня, как назло, выдался свободный день. На выходных я попросилась поработать, и за это мне дали парочку отгулов на неделе. Я рассчитывала либо позаниматься с Мариной, либо пострадать девчачьей ерундой — опять же, со своей подругой. Но ушлый бармен внёс свои коррективы в наши планы. Если так не до чего и не договорятся — это будет вдвойне обидно.

Пока я собиралась, на ходу застегивая куртку и наматывая на шею шарф, мой телефон завибрировал, сообщая о новом сообщении. Решив, что Маринка соизволила-таки порадовать меня подробностями, я открыла входящие — и замерла, чувствуя, как внутри всё обрывается, а через секунду сердце начинает колотиться так, словно я пробежала марафон.

«Жду тебя на улице»

Поскольку застыла я посреди коридора, это вызвало некоторое недовольство у других студентов. Они обходили изваяние, в которое я превратилась, что-то недовольно бубня себе под нос, и нередко мне прилетало от чьих-то плеч. Но, честно говоря, я не замечала ничего вокруг. Всё, что я могла делать — это пялиться в экран, вчитываясь в эти четыре слова, и чувствовать, как глупая улыбка наползает на мое лицо.

Телефон снова завибрировал.

«На меня странно косятся все эти студентки. Приди и спаси меня!»

Хихикнув, я убрала телефон в сумку и поспешила на выручку. В конце концов, пялиться на этого мужчину было позволено только мне.

Стоило этой мысли посетить мой мозг, как я остановилась, вызвав тем самым новую порцию негодования. Но мне было плевать на недовольства других. Я стояла и не могла поверить в то, о чём думала. Неужели во мне начали проявляться собственнические замашки? И я что, подумала об Елисее, как о своем мужчине? Удивительно, но, кажется, я начинала привыкать к тому, что он рядом.

Улыбнувшись своим мыслям, я всё же смогла взять себя в руки и выйти из здания своей альма-матер.

Елисей обнаружился сразу возле входа — мужчина, не мудрствуя лукаво, припарковался прямо возле главной дороги, ведущей к крыльцу. Тот факт, что там в принципе проезжать было не желательно, не говоря уже про остановку, мужчину, судя по всему, не волновал совершенно. Лис стоял, прислонившись спиной к черному блестящему боку машины, и не отрываясь, смотрел на меня. От его внимательно, чуть прищуренного взгляда, мне стало не по себе. Не в плохом смысле, просто мне в какой-то момент показалось, будто на меня направили пару десятков прожекторов. Я не привыкла, чтобы на меня смотрели ТАК — внимательно, изучая каждую деталь, словно его глаза обладали рентгеновским зрением. И вместе с тем — так ласково, внимательно, что я против воли почувствовала, как покраснели мои щеки.