Воспользовавшись тем, что его губы получили некое подобие свободы, Елисей притянул девушку к себе и, убрав с шеи несколько выбившихся из пучка прядок, поцеловал её в шею. Он уже давно мечтал это сделать — зарыться носом в ямочку за ухом и, вдыхая терпкий, едва уловимый аромат её кожи, дарить всё новые поцелуи.

Аля тяжело дышала, упиваясь такими новыми для неё ощущениями. Девушке казалось, что её слышно на всю квартиру, но ей было абсолютно плевать на это. Всё, чего она хотела — это чтобы тот миг никогда не заканчивался.

Но когда Елисей, увлекшись, чуть прикусил её шею в том месте, где расположилось её тату, Аржанова, не сдержавшись, выдавила из себя тихий стон. Она испугалась того, что мужчина посмеётся над ней, но его, казалось, только порадовала такая реакция — услышав этот тихий звук чистого удовольствия, он снова мягко прихватил зубами кожу. И Аля окончательно отпустила себя, позволил увлечь её в этот водоворот эмоций.

Шумные вдохи, звуки поцелуев, шелест ткани — всё это напоминало какое-то безумие, которое завладело двумя людьми. И Але это нравилось. Не думать ни о чём, не беспокоиться, не волноваться — лишь получать ласку и тепло, даря себя взамен.

В какой-то момент девушка поняла, что ей мало. Мало Лиса, мало его тела, его загорелого, несмотря на раннюю весну, кожи. Опустив руки, девушка запустила тонкие пальцы под его футболку, обводя кончиками твердые мышцы пресса. И вот тут пришёл уже черед Лиса втягивать воздух сквозь стиснутые зубы и сдерживать стон. А девушка, поощрённая такой реакцией, продолжила исследовать тело сидящего под ней мужчины. А после, почувствовав, что ткань ей только мешает, Аля просто стянула её с Воронцова.

Тот не понимал, куда делась его скромная и вечно краснеющая девушка, но ему нравилось то, что он видел, как и то, что они делали. Хотя он и понимал, что если они не притормозят — то могут зайти куда дальше, чем могли себе представить. И, тем не менее, Воронцов просто не мог отказать Але, которая с таким восхищением смотрела на него и, кажется, даже боялась дотронуться. Хотя за минуту до того, как футболка слетела с него, руки девушки были куда более бойкими.

— Я не кусаюсь, — тихим хриплым голосом выдавил из себя Елисей, видя, как Аля застыла в нерешительности.

Та улыбнулась, чуть покраснев, и кивнула:

— Знаю. Просто ты такой красивый. Идеальный.

Та простота, с которой девушка произнесла эти слова, заставила сердце Воронцова сжаться. Он слышал комплименты часто — даже слишком, по меркам мужчины. Кто-то восторгался его телом, некоторые — умением вести дела, знакомые мужики нередко отпускали комментарии относительно его успеха у женщин. Слова могли быть самыми разными, но итог всегда был один — равнодушие и дежурные слова благодарности.

Но Аля…она была самим олицетворением искренности. И когда этот образец чистоты и бескорыстия, не стыдясь и даже не пытаясь как-то завуалировать свою речь, говорил такие вещи — Воронцов чувствовал, как что-то в его холодной и расчетливой душе трескается, ломается и осыпается, освобождая место для чего-то нового.

— Нет, — покачал головой мужчина, — Это не так. Ты — вот кто по-настоящему красив.

Сглотнув, Лис нерешительно схватился за края футболки девушки, и чуть потянув её на себя, спросил, не отрывая при этом напряжённого взгляда от её лица:

— Можно?

Он был готов к отказу — в конце концов, Аля была совершенно невинна, и такие темпы могли её запросто напугать. Но, каким же было его удивление, когда, прикусив покрасневшую губу и чуть подумав, девушка всё же кивнула и нерешительно улыбнулась Лису.

Тот, словно боясь, что она передумает, тут же стянул с неё такую ненужную вещь и чуть не задохнулся от вида, что открылся перед ним. На Але был простой чёрный лифчик без кружев и бантиков, но он так просто и выгодно подчеркивал все её изгибы и оттенял бледную кожу, что остаться равнодушным было просто невозможно.

— Ты прекрасна, — не удержавшись, шепнул Лис, проводя кончиками пальцев по голым плечам девушки.

Заметив в районе ключицы небольшую родинку, Елисей наклонился и прижался к ней губами, вырывая у Али еще один судорожный вздох. Схватившись за его плечи и неосознанно качнув бедрами вперед, девушка притянула мужчину к себе, утягивая его в очередной жадный поцелуй. Когда их полуобнажённые тела соприкоснулись, оба негромко простонали друг другу в губы, наслаждаясь ощущениями.

И, быть может, именно поэтому Лис и Аля не услышали, как скрипнула дверь.

— Чёрт побери, Аля! — не сразу они сообразили, что этот голос никому из них не принадлежал, и вообще их губы были слишком заняты для того, чтобы что-то говорить.

Оборвав поцелуй, девушка обернулась и почти простонала:

— Катя…

На пороге действительно стояла тётя девушки, про существование которой они оба благополучно забыли. Вот только Катя о них не забыла, и, услышав подозрительные звуки, без задней мысли решила просто почти и проверить. За что и поплатилась.

У Али же не осталось сил ни на смущение, ни, тем более, на гнев. Поэтому, уткнувшись лбов в плечо усмехающегося Елисея, девушка сказала:

— Личное пространство, Катя! Сто раз это обсуждали, кажется.

— Да-да, помню, — пробормотала женщина, после чего добавила, — И вообще — нечего! Устроили тут разврат! Алька, запомни, водить к себе мужиков — это дурной тон! Пусть они тебя водят к себе! Так что — одевайтесь! Жду вас на кухне! Две минуты у вас!

С этими словами Катя вышла, захлопнув за собой дверь. Девушка же, с сожалением вздохнув, потянулась к футболке и натянула её на себя, к величайшему сожалению Лиса.

— Одевайся, — велела ему девушка, — В этой квартире невозможно остаться одним.

Последовав примеру Аржановой, Елисей натянул на себя слегка помятую вещь, после чего заявил:

— В таком случае, в следующий раз я просто отвезу тебя к себе.

Аля хмыкнула и, чувствуя, что смущение снова к ней вернулось, пробормотала:

— Посмотрим. А пока — идём пить чай.

— Эм… — протянул Лис, не решаясь подняться с кровати, — Ты иди, а я догоню. Мне…нужна еще минутка.

Аля непонимающе нахмурилась, а после, опустив взгляд на джинсы мужчины, ойкнула. Её щеки тут же покраснели и она, пробормотав что-то себе под нос, поспешила покинуть свою же комнату. Лис же только посмеивался, глядя ей вслед. Всё же в какой-то степени она была тем еще ребёнком. Немного наивным и потрясающе бесстрашным.

Глава двадцатая

Еще несколько дней пролетели стремительно, и не принесли ровно никаких событий. Я исправно ходила на учёбу, после которой также прилежно убегала на работу, а вечерами сидела дома. Объяснялось это однообразие просто — Елисей уехал.

Его брат и Алиса провели с ним несколько дней, после чего улетели в родной город — продолжать готовиться к свадьбе. Ну, и просто жить своей жизнью. Лис умчался спустя сутки — какие-то срочные рабочие моменты, которые без него никто, конечно же, не мог разрешить. Честно — в такие момент я начинала завидовать Марине, чей мужчина был закреплён всего за одним клубом и потому мог торчать рядом с ней хоть круглые сутки. Особенно после того, как он, наконец, нашёл нового бармена, и мог больше не стоять за бранной стойкой.

Кстати, об этом. Андреева всё-таки простила Игната. Не то, чтобы я сильно в этом сомневалась, но всё же я думала, что дуться она будет чуточку дольше. Однако рыжую хватило всего на пару дней. А дальше пошло в ход обаяние мужчины — и моя подруга не устояла. Ох уж эта влюблённость, помноженная на весну.

К слову, к концу марта заметно потеплело, что добавляло пару баллов моему хорошему настроению — я была жуткой мерзлячкой, и даже незначительный «минус» на термометре мог изрядно попортить мне жизнь. Особенно, если учесть, что работала я вечно чуть ли не по пояс в воде. Зимой и летом одним цветом, как говорится.

Так вот, об Елисее. Он вернулся. Прилетел рано утром в конце очередной учебной недели и уже успел прислать мне сообщение с приглашением. Куда, спросите вы? Хороший вопрос. Марина тоже мне его задала во время большого перерыва, когда мы обедали в шумном буфете. И мой ответ заставил её идеально накрашенные брови взлететь вверх. Да-да, сразу обе. Видимо, так сильно я её удивила.