А Игнат сделал это. Молча, без лишней бравады, без разглагольствования, просто пошел — и наказал обидчика. Не требуя за это ни похвалы, ни награды. Потому что понимал, что это правильно. Потому что хотел защитить её. И вот этот факт здорово пробивал брешь в обороне Марины, заставляя язвительную стерву прятаться в своей пещере, и присылая вместо себя маленькую девочку, которая глядела на своего рыцаря со смесью восторга и обожания. Благо, он в этот момент смотрел куда угодно, но не на неё.

Поддавшись порыву, Марина протянула руку и, коснувшись побелевших от напряжения мужских пальцев, тихо сказала:

— Не надо. Он не стоит этого.

Подняв на неё совершенно дикий взгляд — зрачки расширены так, что остался только тонкий голубой ободок от радужки — Игнат, не соображая, что делает, оторвал руку от руля, и притянув девушку к себе за затылок, впился яростным поцелуем в её губы. Марина тихо выдохнула, открыв рот, чем мужчина не замедлил воспользоваться, углубляя поцелуй. Его пальцы жестко впивались в её волосы, причиняя слабую боль, но Андреева не возражала. С одной стороны, она понимала, что эта вспышка — результата выплеска адреналина, мужчине просто необходимо было выплеснуть все накопившиеся эмоции. С другой же — ну, девушка наслаждалась такой жесткой, на грани допустимого, лаской. Положив ладонь ему на грудь и чувствуя, как бешено колотится его сердце, Марина упивалась тем чувством власти, которое они оба имели друг над другом. Всё же Игнат был прав в своих рассуждениях — быть придушенной явно пришлось бы рыжей по душе.

Наконец, когда кислород в лёгких подошел к концу, Игнат оторвался от покрасневших губ девушки и выдохнул:

— Черт возьми, что же ты делаешь со мной?

Марина, которая, так же как и мужчина, пыталась выровнять дыхание, лишь пожала плечами и кокетливо улыбнулась:

— Понятия не имею, о чем ты. А теперь, раз уже мы разобрались со всеми делами — может, наконец, покажешь, что приготовил для меня? Если сюрприз мне понравится — так уж и быть, я поцелую тебя еще раз.

Усмехнувшись и чувствуя, как хорошее настроение вновь возвращается к нему, Игнат завел машину и выехал со стоянки. Он был уверен — к концу вечера губы у рыжей будут гореть после всех тех поцелуев, что она подарит ему.

Глава восемнадцатая

— Аля, прекрати грызть ногти.

Бросив нервный взгляд вниз, я увидела, что действительно умудрилась засунуть руку в рот почти полностью, в попытке полакомиться собственный ДНК. Отодвинув конечность как можно дальше, во избежание искушений, я совершенно беспардонно сплюнула всё, что было у меня во рту, на пол, и с укоризной посмотрела на посмеивающегося Елисея.

— Это ты виноват! — заявила я, для убедительности тыча пальцем мужчине в грудь.

Тот весьма натурально изобразил удивление. Даже обернулся, пытаясь убедиться, с ним ли я разговаривала.

— Я? — переспросил мужчина.

— Да, ты! — кивнула я, — Это очень и очень плохая идея!

— Да почему? — кажется, Воронцов действительно не понимал, за что я на него накинулась.

— Потому что я им не понравлюсь!

Выпалив это, я отвернулась, тут же утыкаясь взглядом в табло аэропорта. На котором как раз горела надпись, сообщавшая, что самолет, совершавший перелёт из родного города Лиса, успешно приземлился, и его пассажиры скоро смогут встретиться с теми, к кому они, собственно, прилетели.

Мы с моим мужчиной (у меня язык не поворачивался называть его парнем, даже мысленно!) ждали, ни много ни мало, его брата. Он вместе со своей невестой решил навестить Елисея. И заодно познакомиться со мной. Чем моя скромная персона заслужила столько внимания, я, хоть убейте, не понимала.

На мою талии легли такие уже знакомые руки, а макушку опалило тёплое дыхание.

— Глупышка, — ласково сказал, почти промурлыкал Елисей, — С чего ты взяла, что можешь не понравиться моим родным?

Я неопределенно дёрнула плечами, не в силах облечь круговорот своих мыслей в слова. Я слышала несколько историй о Дане Воронцове, и успела понять, что он, хоть и был младше Елисея, обладал куда более сложным характером, и мог видеть людей чуть ли не насквозь. Вот и что он мог увидеть во мне? Каких внутренних бесов, о существовании которых я сама могла и не догадываться? Елисей на все мои сомнения и отчаянные попытки отвертеться от встречи лишь отмахивался, уверенный, что мне не о чем переживать.

С Мариной посоветоваться я тоже не могла — та, выслушав один раз мои негодования, заявила, что я, как всегда, раздуваю их мухи слона. А после — просто испарилась со всех радаров, увлеченная первыми в своей жизни серьезными отношениями. По крайней мере, я считала их таковыми — подруга, на моей памяти, не проводила столько времени ни с кем из своих ухажеров. Они с Игнатом общались уже целую неделю — мужчина каждый день забирал Андрееву из университета. Буквально воровал у меня подругу!

Я могла бы обижаться на это, если бы сама не пыталась совместить учебу, работу и свидания. К выходным я, признаться, чувствовала легкую усталость. А тут еще Елисей подготовил мне неслабый такой десерт, с вишенкой в форме своего брата и его невесты.

— Всё равно, — упрямо возразила я, вздернув подбородок, — Ты не должен был лишать меня права выбора.

— Аля, — прошелестел мужчина мне на ухо, посылая волны дрожи по моему телу, — Если бы я это сделал — ты бы отказалась. А я очень хочу, чтобы ты познакомилась с моей семьей. Это важно для меня.

Я не знаю, слова на меня подействовали, или интонация, с которой они были произнесены, но я почувствовала, что просто не могла сопротивляться его воле и желаниям. И дело точно было не в моей привычке помогать всем и каждому. Нет, я хотела помочь именно ему — Елисею Воронцову. Моему мужчине. Приложить максимум усилий, чтобы ему было комфортно и уютно.

Пока мы пребывали в своем маленьком мирке, изолированном от посторонних, жизнь вокруг продолжала бурлить. Так что никто из нас не удивился, когда спустя некоторое время после объявления о посадке, я услышала, как неизвестный мне голос негромко произнес:

— Елисей

И следом — более громкое, сопровождающееся характерными женскими интонациями:

— Лис!

Воронцов убрал руки с моей талии (всё внутри меня запротестовало от непонятно откуда взявшегося чувства потери), и спустя секунду у него на шее с визгом повисла длинноногая брюнетка. Во мне чуть было не подняла голову стерва по имени ревность, но я вовремя вспомнила о том, что брат Елисея прилетал не один. О том, что девушка — чужая невеста, красноречиво говорило колечко с бриллиантом, украшавшее безымянный палец её правой руки (да, я успела его рассмотреть, и нечего глаза закатывать!).

Рядом с обнимающимися замер молодой мужчина, облаченный в чёрные брюки и пуловер в черно-белую полоску. Рукава он закатал, а в руках сжимал лёгкий плащ. Почему-то я сразу поняла, что он и есть Дан, хотя до этого ни разу с младшим Воронцовым не встречалась, и общих черт у них было мало. Кроме, разве что, причесок — оба мужчины предпочитали носить максимально короткие волосы. Глаза Дана были светло-серыми и совершенно непохожими на голубую радужку брата. Даже взгляд у них был разным — прилетевший мужчина смотрел на окружающих серьезно, без намека на улыбку, его лоб прорезала маленькая складка. Складывалось впечатление, что Дан был вечно всем недоволен.

Отличались братья и фигурами — Елисей был куда более крупным, а его брат мог похвастать более аккуратными пропорциями. Хотя, судя по рукам, которые выглядывали из закатанных рукавов — природа Дана явно не обделила.

Но, несмотря на различия, понять, что эти двое были братьями, было нетрудно. Всё из-за энергии, которая исходила от обоих — какая-то странная, будто не человеческая. Воронцовы излучали уверенность в себе — ту, которой обладает лишь сильнейший в помете. За исключением того, что в их семье, по всей видимости, слабаки просто не рождались.