*****

Лис чувствовал, как с каждым поцелуев кровь всё быстрее бежала по его венам, подгоняемая бешено колотящимся сердцем. Он прижимал к себе хрупкое тело, столь желанное и столь…любимое? Да, было уже слишком глупо отрицать очевидное. Елисей попал. Окончательно и бесповоротно. Стал жертвой чар юной ведьмы, которая пряталась за маской ветеринара. Той, которая прижималась к нему всё сильнее, словно желая полностью врасти в него, и дарила всё новые обжигающие поцелуи.

В этот раз рядом не было родственников, или друзей, и телефоны они отбросили в сторону, чтобы никто не вздумал влезть в их маленький хрупкий мирок. Были только они — два горячих сердца, которые бились в унисон. Руки, которые с каким-то отчаянием изучали тела друг друга, словно боясь, что их всё же могут прервать, или что кто-то из них передумает. И губы, которые двигались в едином ритме, изучая, подчиняя, сметая все преграды и сомнения. Если таковые еще оставались.

Лично Аля для себя уже всё решила. И помогла в этом не Марина с её коробочкой «подарков». Нет, просто в какой-то момент она поняла, что это — правильно. И что она хочет сделать это именно с Елисеем. Что ему, укравшему её сердце и душу, для полного комплекта не хватало лишь её тела. И Аржанова, хоть и не считала себя таким уж ценным подарком, всё же была готова презентовать его мужчине.

Что касается Воронцова — он самую малость волновался. Ему до этого не приходилось иметь дел с девственницами, и он смутно представлял, какая это была ответственность. Но одно он понимал точно — меньше всего ему хотелось, чтобы Аля пожалела о своём решении.

Но девушка и не думала ни о чём жалеть. Более того — чуть подвинувшись, она оседлала сидящего на полу мужчину, прижавшись к нему еще теснее. Смущение, робость, неуверенность в себе — всё это растворилось, исчезло, разбилось, придавленное той гаммой чувств, что обрушилась на брюнетку. И желание — всепоглощающее, почти животное, зарождавшееся где-то внизу живота и скручивающее внутренности в тугой узел. Всё это было так ново для неё, что Аля, не зная, что делать, просто сдалась и позволила себе плыть по течению. Точно зная, что Елисей удержит её и не даст пойти ко дну.

И он держал — крепко, почти до боли, словно боясь, что ослабь он хватку — и девушка растворится меж его пальцев, как дым. Поэтому Воронцов лишь сильнее стискивал пальцы на её талии, посылая по коже электрические разряды и даря ей всё новые поцелуи.

Проворные пальчики Али ловко, словно делали это всегда, расстегнули пуговицы на рубашке мужчины и, разведя полы в стороны, она провела руками по его груди вниз, опускаясь к подтянутому животу. Лис втянул воздух через нос, понимая, что держать себя в руках становится всё сложнее. И девушка явно не торопилась облегчать ему задачу — стянув с него белую ткань, она откинула её куда-то в сторону, а сама вцепилась в плечи мужчины, наверняка оставляя на них следы от своих ноготков.

Воронцов с долгу не остался и, чуть отстранившись, рывком стянул с Али тёмно-синий пуловер. Девушка чуть поежилась от прохладного воздуха, который коснулся её обнажённой кожи, но уже через секунду громко выдохнула, когда горячие губы коснулись её ключиц, а после пошли ниже, обжигая её, словно раскалённым железом. Разве что металл не приносил столько удовольствия, как мужчина, что продолжал дарить ей всё новые и новые ласки.

Когда Аля, как и все девушки, думала и размышляла на тему того, каким будет её первый раз, она представляла всякое. Но ни в одном из её мысленных сценариев не было мужчины, старше неё почти на двенадцать лет, и уж точно в своих фантазиях она не отдавала свою невинность на полу гостиной, утопая в пушистом ковер, среди разбросанных тетрадей и учебников.

Но ни одна, даже самая смелая фантазия, даже при всём желании не смогла бы сравниться с реальностью. И, оказавшись в ней, Аржанова отчетливо поняла, что именно так всё и должно было быть. Всё было идеально — момент, место, человек. Роскошное тело, которое состояло, казалось, из одних только мышц, любимый мужчина, который оказался не только опытным любовником, но и бесконечно терпеливым и нежным. Настолько, что Аля думать забыла о волнении, а боль, пришедшая в какой-то момент, оказалась забыта, похороненная под поцелуями, ласками, движениями. И, вцепившись в поисках опоры в спину Елисея, Аля мечтала лишь о том, чтобы это не заканчивалось как можно дольше. Ей хотелось навсегда остаться в той гостиной, с мужчиной, который дарил ей так много, и требовал взамен так мало. Платой была всего лишь любовь, которой у девушки было в избытке.

Как они оказались в спальне — Аля не помнила. Видимо, слишком утомилась, захваченная врасплох новыми эмоциями. Либо же — что более вероятно — она просто заснула, разморенная любовью, и Воронцов отнес её в постель. Тем не менее, открыв глаза, брюнетка поняла, что голова её покоилась на мягкой подушке, а обнажённое тело укрывало тёплое одеяло. А напротив, глядя ей прямо в глаза, лежал Елисей.

Мягко улыбнувшись, девушка хриплым голосом произнесла:

— Доброе утро. — Доброе, — ответил ей шепотом Лис. — Почему шепчешь? — тоже понизила голос Аля.

Моргнув, Лис чуть подумал, и признался: — Спугнуть боюсь. Аля засмеялась так красиво, что у Лиса заныло сердце. Если бы ему дали тысячу дней и тысячу ночей, он всё равно не насмотрелся бы — на длинные растрёпанные волосы, на длинную шею, на сонные морщинки вокруг глаз, на лёгкий румянец смущения, тронувший щёки, на отпечаток подушки чуть ниже скулы. На губы — распухшие ещё ярче, чем обычно, словно всё ещё хранящие с ночи его прикосновения и его тепло. Тугой комок, вставший в горле, Елисей проглотил почти привычно. Возможно, в прошлой жизни он спас целую вселенную — и уничтожил другую, раз в этой Бог благословил-проклял его этой любовью. Невозможной. Невыносимой.

Но вместе с тем — такой яркой, эмоциональной, и столь желанной. Ему не всегда так… сносило голову. Обычно он мог контролировать себя — хотя бы немного. Но, когда Аля была рядом, так близко — такая податливая, сонная, тёплая, такая затроганная-зацелованная, ИМ зацелованная… Теперь, когда Аля такая ЕГО. Каждым сантиметром тела.

Та ночь стала — нет, не самой счастливой в его жизни, потому что Елисей понимал, что было и будет еще много всего, что заставить его подумать так. Но последние сутки определенно заняли особое место в его личном списке хороших дней. И дело было не в сексе — его, в конце концов, получить можно было в любое время суток. Нет, истинная причина его счастья крылась в другом — в том единении душ, которое он ощутил, когда Аля отдалась ему целиком и полностью, без остатка. В том, какое умиротворение он ощутил после, прижимая к себе девушку и позволяя себе провалиться в сон. В том, какими глазами она смотрела на него, едва распахнув глаза. В них не было ни сожаления, ни недовольства — лишь радость и тепло. Лису почти больно от того, что чувства не умещались внутри сердца и рвали его на части. И он в который раз при этой девушке не побоялся проявить слабость. Потому что знал — она поймёт его. — Боюсь, — тихо повторил он, — Так боюсь, Аля. Тёплая девичья рука накрыла его руку, крепко сплетая пальцы. — Не бойся. Не спугнёшь. Ему хотелось верить…

Глава двадцать первая

Можно ли от счастья умереть? Просто не вынести этого чувства, потому что сердце человеческое слишком слабое по своей природе и его просто разрывает от переполнявших чувств? Нельзя? Отлично. Потому что это была бы самая нелепая смерть. И на моём надгробии написали бы «Померла от слишком большого количества поцелуев и секса».

Но так и было. Я провела у Елисея все выходные, и это действительно было самое лучшее время в моей жизни. Беззаботное, полное смеха, поцелуев и любви. Как в песня поется — «Любовь витает в воздухе». Вот тоже самое было и у нас. Это были два дня полного и абсолютного счастья. Ничем неприкрытого, и такого искреннего, что мне казалось, посмотри на нас кто со стороны — и у него заслезились бы глаза от света, что исходил от нас.