— Конечно! Но если всё же захотите что-то узнать — обращайтесь. Я вам схемку нарисую, что да как.

Глухо простонав, я опустила голову на сложенные на столе руки. Ну, конечно. Ни один день не мог обойтись без этого.

К счастью, нам удалось отделаться малой кровью, и до самого обеда никто к нам не лез. А там уже мне пришлось остаться наедине со своей лучшей подругой и выложить ей всё. К слову, Маринка прямо таки горела от нетерпения и чуть ли не подпрыгивала на стуле

— Ну, рассказывай! Как это было?

Я мягко улыбнулась, погрузившись в воспоминания, после чего ответила коротко:

— Прекрасно.

Лицо подруги вытянулось, и она обиженно засопела:

— И всё? Просто прекрасно? Не расстраивай меня, Аржанова! Где подробности, красочные зарисовки? Фото, на крайний случай, если с фантазией всё туго!

Усмехнувшись, я всё-таки снизошла до небольшой детали:

— Это было лучше, чем даже в самых смелых моих мечтах.

Марина выразительно поиграла бровями:

— То есть старичок дал жару?

Я кивнула, краснея, но не от смущения. Просто воспоминания были еще слишком свежи, а ощущения — новы. Это было как…перерождение. В какой-то момент я поняла, что потеряла ощущение собственного тела — настолько я была вымотана. А в голове была настолько восхитительно звонкая пустота, что мне даже не верилось. Это точно стоило того, чтобы подождать своего человека. Чтобы подождать Елисея.

Марина, видимо поняв, что внятного ответа она от меня не дождётся, зашла с другой стороны. Прищурившись, она вдруг спросила:

— А какого цвета люстра у него в спальне?

Я честно попыталась воспроизвести этот элемент мебели в своей памяти, но потерпела неудачу. Собственно, не так уж это было и важно. Так что, пожав плечами, я ответила:

— Не помню.

— Значит, он действительно хорош, — с усмешкой протянула Марина, — Ну, я тебя поздравляю. В ряду женщин прибавление. Теперь я не смогу использовать твою кровь для своих жутких ритуалов.

Я рассмеялась, покачав головой, и без тени раскаяния произнесла:

— Ну, прости.

— Ладно, — милостиво махнула рукой Андреева, — Но только в этот раз. А если честно — я правда рада. Если ты счастлива — то и я тоже страдать не буду.

Я была. Каждой клеточкой своего тела. И совершенно не стыдилась этого.

*****

Игнат Васильев был фанатом своей работы. Он обожал свой клуб и был готов душу продать за его благополучие. Но порой и в его жизни наступали моменты, когда даже «Феникс» не приносил ему радости. Особенно, когда вместо того, чтобы проводить время с прекрасной девушкой, ему приходилось приезжать из-за сработавшей сигнализации.

— Будь проклят тот день, когда я позволил Лису запудрить мне мозги и записать в контрольные контакты только мой номер, — пробормотал мужчина себе под нос, паркуясь перед клубом, рядом в машиной охраны.

Как он и думал, никто не собирался грабить «Феникс». Вообще Игнат хотел бы посмотреть на тех умников, которым могло бы прийти такое в голову. В будние дни заведение было закрыто и там не то что денег — даже алкоголя не оставалось. Так что Васильев лишь посмеялся бы над этими «гениями».

Проверив все замки и убедившись, что всё в порядке, мужчина отпустил охрану. А сам, вздохнув, поплёлся к своей машине. Было жаль потерянного времени, которое он мог бы провести с большей пользой. В такие минуты Игнат жалел, что в действительности не работал барменом. Тогда в ответ на такие вызовы он мог бы разводить руками в стороны и предлагать смешать охране коктейльчик. Не жизнь, а сказка.

Мысленные стенания брюнета прервали извне. Два парня самой что ни на есть обыкновенной наружности приблизились к мужчине, и один из них развязным тоном поинтересовался:

— Эй, дядя! Закурить не найдётся?

Игнат поморщился. Он был свято уверен, что такие «подкаты» давно канули в небытие. Но, его и тут ждало разочарование, поскольку живое подтверждение стояло перед ним и мерзко улыбалось.

Вздохнув, мужчина произнёс:

— Ребят, шли бы вы. Не до вас, честное слово. Давайте в другой раз поболтаем.

Гопники, однако, уходить не хотели. Сделав свои выводы, они приблизились к Игнату ещё на шаг.

— Значит, не найдётся, — с притворным сожалением отозвался один из них.

Хмыкнув, брюнет окинул их полным раздражения взглядом. Парнишки, хоть и были еще совсем «зелёными», обладали весьма мощными формами, и, в принципе, могли представлять некоторую угрозу для здоровья. Игнат, тем не менее, их не боялся — и не таких на место ставил, за годы работы в клубе случалось всякое.

Так что, шагнув к ним навстречу и сжав в кармане ключи от машины (первое правило уличных драк — горсть монет или ключи дают преимущество, утяжеляя кулак), нарочито небрежно поинтересовался:

— Парни, вам лет-то сколько? Не стыдно к взрослым дядям приставать?

Ему ответили, но весьма своеобразно. Неожиданный удар в затылок обрушился, как гром среди ясного неба. Игнат, глухо охнув, рухнул на мокрый и грязный асфальт, чувствуя, как в виске пульсирует боль. «Твою мать, этих ублюдков оказалось трое», — мелькнуло у него в мыслях, прежде чем он ощутил новый удар — на этот раз в живот. Сцепив зубы, Васильев попытался подняться, но был опрокинут навзничь мощным ударом в челюсть.

Как Игнат не потерял зубы — лично для него оставалось загадкой. Потому что били эти отморозки мощно и точно. Живот, ноги, лицо, грудь — быстрые, чёткие и выверенные удары, каждый из которых был, как вспышка света. После четвёртого Васильев уже оставил попытки подняться и просто решил переждать, прикрыв жизненно важные органы.

Всё проходило в тишине — гопники не улюкали и не подбадривали друг друга. Они просто методично и даже как-то механически избивали мужчину. Игнат же молчал, не желая доставлять им удовольствия, и просто пережидал, надеясь, что он не отключится от боли и кровопотери. А в том, что она была, мужчина не сомневался — чувствовал, как алая липкая жидкость стекала по его лицу и рукам, орошая асфальт.

Наконец, после почти двух десятков ударов (Игнат считал их как-то на автомате, словно это могло помочь ему отвлечься), парни выдохлись. Пнув еще разок, но уже не сильно, а скорее просто ставя некую точку, они ушли. Не взяв ни деньги, ни телефон — они просто бросили мужчину на асфальте и убежали, негромко посмеиваясь. Один, правда, избиением решил не ограничиваться. Подняв с асфальта увесистый камень, он кинул его в лобовое стекло машины Васильева. Звон битого стекла потонул в визге сигнализации.

— Ты сдурел? — крикнул один из гопников, — Мы так не договаривались!

— Ну и что? — отозвался его подельник, — Так даже веселей!

— Заткнулись! — рявкнул третий, — Валим отсюда, пока на шум не сбежались зрители!

Всё это Игнат слышал словно из-под толщи воды. Его сознание грозило уплыть, но он всеми силами пытался не допустить этого. Онемевшими от холода и боли пальцами он пытался нашарить телефон, но у него ничего не выходило. Каждое движение причиняло невыносимую боль, и заставляло его рвано дышать через нос, сдерживая стон.

«Соберись, тряпка», — мысленно велел он себе, не оставляя попыток. Но разум уже сдался, и прежде, чем Васильев успел хоть что-то сделать, его накрыло очередной волной боли, и он провалился в столь приятное, но такое ненужное небытие.

Глава двадцать вторая

— Останься…

Уже в пятый раз шептал мне это Елисей тоном змея-искусителя, подкрепляя свои просьбы нежными поцелуями в шею. Я стойко сражалась с ним и была даже почти горда собой. Потому что в очередной раз мотала головой, также тихо отвечая:

— Мне нужно домой.

— Что тебе там делать? — поинтересовался Воронцов, — Там ведь нет меня.

Чёрт, а он был прав. Лис был в своей квартире и больше всего мне хотелось остаться с ним и никогда не расставаться. Ну, может, только в туалет ходить без него, а в остальном — да, никогда.

Но я также понимала, что это нереально и даже в какой-то степени ненормально — настолько сильно зависеть от другого человека. Даже не так — от присутствия этого человека в моей жизни. Словно он умудрился заменить мне сразу всё — еду, воду, воздух. Казалось, что уйди я хотя бы ненадолго — и всё, меня не стало бы.