— Пока! — машет мне рукой Денис, и добавляет. — Приводи, конечно, своих друзей, да побольше. Нам касса не помешает! Хотя… — его лицо в этот момент снова мрачнеет, — малую лучше не трогайте, не хочет — так и не надо. Отойдёт сама. У меня вон у соседей дети тоже в шоке, так идут сегодня на какое-то то ли собрание, то ли еще что-то. Кто-то такое переживает в толпе, кто-то один. Как кому легче. Так что не заставляйте мелкую, не надо.

— Подожди, на какое собрание? Что ещё за собрание? — понимаю, что мы говорим с ним немного о разном. Я-то имею в виду бурную попойку выпускников, последствия которой пришлось разгребать с полицией.

— Ну, цветы там несут, свечки… — Дэн опускает голову, явно пытаясь скрыть от меня свои эмоции, и опять начинает нервно поливать тряпкой и без того чистую стойку. — Попрощаться хотят, что-то типа такого, — сухо добавляет он.

— В смыле, — говорю, — попрощаться?

И в то же время чувствую, как резко вспотели ладони, держащие сумку. Вспоминаю горящую свечку на темном фоне на аварке Эмель. И уже подсознательно знаю, предчувствую то, что скажет Денис в следующую секунду.

— Да с кем еще, Полина! Что, у нас тут каждый день народ из окон прыгает? С Виолкой, конечно! А ты что… — глядя на мое лицо, мимику которого я внезапно перестаю контролировать, спохватывается Дэн. — А ты что, о чем-то другом говорила? Ты что, еще ни о чем не знаешь, что ли?

И в ответ на мое молчаливое покачивание головой, продолжает:

— Ну ты даешь, Полина. Ну, даешь. А еще ревизор! Что ж ты с такой невнимательностью наревизовать-то можешь? Нет, я понимаю, любовь-морковь там, свои дела… Но весь город же со вчерашней ночи гудит. Как ты могла не знать ни о чем?

— Да я ни с кем не общалась особо, — стараюсь прокашляться, чтобы выровнять голос, в то же время надеясь, что ослышалась. — И интернет у меня фиговый. Неоткуда новости брать.

— А Артуро что? Ничего не рассказал? Он же вчера своих забирал как раз, под утро. Сестру свою искал, но я не видел из ихних никого. Я, вообще, мало чего видел, Полинка, чему очень даже рад. Артуро, кажется, видел больше, так на нем лица прям не было, а он чувак такой, знаешь… С выдержкой.

Так вот оно что, думаю, автоматически убирая прядь волос, упавшую на глаза. Вот почему Артур был в таком состоянии, когда приехал ко мне, и этот его странный немигающий взгляд… И ничего же не сказал, попытался замять тему!

Я не могу понять, понимаете чего ударило по мне больнее — то ли новость о том, что школьное ЧП, к которому я отнеслась так легкомысленно, оказалось действительно серьезной трагедией., То ли то, что та самая Виола, девочка, разговор которой я подслушала в женском туалете — теперь я не сомневаюсь, что это была именно она, — мертва, и весь городок идет к ней прощаться, принося цветы и свечки. Ведь только сегодня ночью я видела ее на сцене, будучи уверенной, что ничего с ней не случится, что в окружении друзей и поклонников она в безопасности.

Но нет… Как там говорила Эмель — взрослые никогда ничего не знают, ни о чем не догадываются. И я — я не лучше любого из них, проворонившего девчонку, которая на виду у всех — учителей, родителей, приглашенных гостей, уже стояла на краю пропасти — и вот, сорвалась.

— Дэн, — вновь говорю ему, временно забывая о встрече с Наташкой. — А как это произошло? Ты же что-то знаешь, да? Ты тоже там был?

— Нет, Полинка, не был, — Дэн снова хмурится и я понимаю, что происшедшее повлияло на него сильнее, чем он хочет показать. Да и на кого не повлияло бы? — Я пришёл уже под утро, как обычно, когда рассвет встречать надо. У нас по традиции можно прийти в свою школу, потусить с выпускницами, перед рассветом уже всех пускают… Ну, ты знаешь, сама ж выпускалась.

— Знаю-знаю, — припоминая, что и на мой выпускной ближк к концу праздника навалила толпа бывших старшеклассников к радости Наташки, которую тщедушные ровесники совсем не впечатляли. — Но мы не об этом сейчас, Дэн. Ближе к делу.

— Да понял я, что ближе к делу. Только делов там никаких особо не было. Был трэш и пиздец, Полина, извиняюсь, конечно. Но по-другому не скажешь

Точно, не скажешь, про себя соглашаюсь я с Денисом. И Артур с утра сказал ровно то же: «Там такой трэш. Так глупо все вышло»

— Она ж с окна на главный двор сиганула, прикинь. Из курилки на четвёртом.

Еле сдерживаюсь, чтоб не охнуть как впечатлительная кумушка. Но этот жуткий символизм кажется мне едва ли не насмешкой — из той самой курилки, где Виола просила оставить ее в покое, она в итоге и шагнула вниз. Всё это звучит так странно, так драматично для нашего тихого городка, что помимо воли я поёживаюсь, до конца ещё не веря в происходящее.

— Какой-то бред… — выдаю я пусть грубоватую, но полностью отражающую то, что у меня на душе, фразу. Ну не случается у нас такое никогда. У нас на выпускных могут напиться, подраться, потерять трусы и девственность в туалете. Но не выходят из окна молодые выпускницы с лентой и короной Гордости Школы.

— А вот согласен, Полинка, — понижая голос, Денис немного наклоняешься ко мне. — Полный бред, если подумать. Вот что ей надо было? Это как ёбнуться надо, чтобы такое вытворить? Фильм ужасов, бля, какой-то. Никто вообще не поверил, думали, она прикалывается, как обычно. А она вылезла на подоконник с этой бутылкой шампанского, давай из горла пить. Ее раз сняли, второй, а на третий — бац! Вырвалась, шаг наружу — и… всё. Был человек и нет человека. Секунда дела! Только мозги по всему…. Ладно, ладно, молчу, — видимо, на моем лице так явно читается ужас, что Денис резко сворачивает разговор и сам напоминает: — Ладно, Полинка, давай завязывать с этим, что-то ты бледная какая-то… Ещё и не выспалась. Зачем тебе все эти мрачняки? Да, горе, да, не вернёшь. Но честно, если хочешь знать мое мнение — так раньше надо было думать, а не сейчас слезами заливаться. Давно ее спасать надо было. Она в последнее время такое творила, что на уши не натянешь просто. Жаль девчонку. Распустили ее родители и школа, а теперь плачут, типа это не они виноваты.

Не они. Не они виноваты… Эти слова продолжают эхом отдавать у меня в ушах, когда, все еще стоя на пороге, я беру из рук Дэна стакан с водой — чтобы прийти в себя, понять всё и обдумать. Обдумать немного позже, а прийти в себя прямо сейчас. Ведь никто не слышал того, что слышала я. Никто не знает того, что знаю я. Что за этой трагедией стоит ещё один человек, какая-то тень, которой до сих пор удалось остаться незамеченной.

Эти мысли роятся в голове, когда вновь поглядывая на часы и толком не видя времени, я бегу через дорогу в направлении сквера, где, наверное, меня уже ждёт Наташка. Сейчас я действую в состоянии полного автоматизма, раз за разом вспоминая то, что больше всего испугало меня в подслушанном разговоре.

«Я стану твоей тенью, твоим отражением. Куда бы ты ни пошла — там буду я. Куда бы ни уехала, я уеду за тобой. Может человек избавиться от своей тени? Не может. Вот и я буду всегда рядом, даже если ты меня не видишь»

Передёргивая плечами от холодка, который снова ползёт по спине, ускоряю шаг и бегу дальше, думая об одном. Мне нужно найти её. Ту, которая сказала эти слова. Уверена, я пойму, что скрывалось за этим, какие умыслы — хотела ли она того, что случилось, или сама не рассчитывала на такой исход, только когда увижу ее, поговорю и разберусь сама, что стоит за этой трагедией двух больших маленьких девочек.

В том, что у этой истории не одно двойное дно и что на сама деле это огромный ледяной айсберг, потемневший от невысказанного и скрытого, я уже не сомневаюсь.

Ещё одна мысль не даёт мне покоя. Если Виола всё-таки стала жертвой, которую умышленно подводили к краю, тогда где-то осталась та, на ком лежит ответственность за эту смерть. И неизвестно, остановится ли она на этом, не найдёт ли себе в ближайшее время новую цель? И это все в коллективе, где учатся Наташкины дочки, и много других детей, которые могут попасть на тот же самый крючок.

Как же сложно все это… Ох, как все сложно… С этими мыслями я подлетаю к Наташке сзади и трогаю за плечи — она стоит ко мне спиной и набирает сообщение на экране телефона.