Это еще не последняя точка. Это всего лишь пауза перед самыми ответственными днями в нашей жизни. Сегодня мы позволим себе отдохнуть и расслабиться перед завтрашней поездкой, после которой вернёмся сюда в последний раз и уедем уже насовсем — в мой город, который станет для Артура новым домом.

А, может, и вся страна, весь континент, весь мир.

Главное — не бояться перемен и не ставить себе преград в виде лишних «никогда».

Ведь никогда не знаешь, какой сюрприз ждёт тебя за новым поворотом.

— Сеть! Тут нет сети! Заворачивай! У меня не то что интернета, у меня сигнала для звонков нет! Я вне зоны! Мы полностью оффлайн!

— Зачем тебе сеть в дороге, Вэл? — Артур говорит, даже не отрывая взгляд от трассы, что лишний раз показывает, насколько незначительным для него выглядит такой повод для волнения.

— Как зачем? Как зачем! Полина! Хоть ты… ты объясни ему, что это значит… Это даже не ебеня… Это жопа мира! Вот мы где!

— Вэл боится потеряться, — оборачиваясь назад, я подаю другу бутылку воды, которую он тут же жадно пьёт. — Когда он в оффлайне, его как будто нет.

— Не как будто! А по-настоящему нет! — истеричные нотки в голосе дизайнера начинают меня беспокоить. Хоть бы сейчас его не накрыла очередная паническая атака, после которой еще несколько часов он будет вести себя неадекватно.

— Ну, тогда держись, — опуская козырёк над водительским сиденьем, чтобы вынырнувшее из-за поворота солнце не слепило глаза, предупреждает Артур. — Сеть скачет всю дорогу. Самая ближняя точка — километров через пятьдесят, на заправке.

— Нет… нет… Я отказываюсь так жить… Это какая-то неподконтрольная зона… Это конец цивилизации… Это дикий мир!

— Да нормально все! В кафе на заправке вайфай халявный есть, сможешь подключиться. В следующий раз только через пару дней в свой интернет выйдешь, когда возвращаться будем.

— Артур, не надо. Он же сейчас задохнётся от ужаса, — пытаюсь остановить его. — Нужно было говорить об этом до того, как мы выехали, а не после. Для него даже полдня без интернета… Эй, ты куда! Вэл! Остановись! Артур, блокируй двери, он сейчас выпрыгнет!

— Ну дурак… — быстро нажимная кнопки на боковой панели двери, Артур на долю секунды оборачивается к Вэлу. — А ну, сядь на месте! Каскадёр, блин…

Испуганный резким окриком, Вэл не садится, а застывает подобно мраморной статуе. Трагизм, написанный на его лице, не оставил бы равнодушным даже самого черствого человека, и я чувствую укол совести.

— Ты специально ему не сказал? Чтобы он поехал с нами и смог стать прикрытием? — спрашиваю я очень тихо, чтобы не расстраивать Вэла еще больше.

— Нет, не специально. Я не такой мудак, Полина, — Артур отрицательно качает головой. — Просто… Я не думал, что его так накроет. Понятное дело, что по хуторам и сёлам сигнал не такой, как в городе. В некоторых, вообще, нет. Наши, например, этой весной снесли вышку после того, как кто-то сказал, что через неё за ними следят спецслужбы.

— Что? — не сразу понимаю я. — Какие спецслужбы?

— Американские, — не моргнув глазом, отвечает Артур. — Разведка типа. И через излучение посылают сигналы, чтобы людей портить. Чтоб они хотели уезжать в города, гулять там, жить как попало. Детей не рожать. Идти против порядков и родной земли.

Теперь уже и я чувствую себя как Вэл. Понимание того, что меня везут не просто за город, а в колыбель традиционных ценностей, заставляет вспотеть ладони, и во рту становится так сухо, что я начинаю кашлять.

— Заворачивай! Я согласна с Вэлом! Проживу как-нибудь и без твоих старообрядцев!

— Да ладно тебе, — Артур смеётся, и чем больше мы с Вэлом становится похожи на статуи, тем более беззаботное настроение у него. — Там круто. Тебе понравится.

— Нас там поженят… — в ужасе шепчу я. — Нас там поженят и заставят плодиться, неужели ты не понимаешь?!

Откидывая голову, он смеётся еще громче и привычным жестом кладёт руку мне на колено.

— Не парься. Ничего тебе не сделают. Гости деда Гордея на особом счету. Ну, а если кого-то вдруг занесёт — я рядом.

— Разве ты можешь повлиять на этих людей? Ты там такой же чужак, как и я. Ты городской.

— Ты что, Полина, — он смотрит на меня, как будто я ляпнула какую-то глупость. — Там я как раз свой.

Пытаюсь не думать над этим странным противоречием — почему с таким сильным желанием выйти за рамки привычных порядков, Артур считает родной самую что ни на есть старорежимную среду. Внезапно оживший на заднем сиденье Вэл снова отвлекает моё внимание:

— Появилось! Появилось! Сеть, блядь! Останови! Я хочу выйти! Мне надо позвонить! Я хочу оставить после себя миру последнее слово!

— Останови, он же не отстанет… — прошу Артура, и он, снижая скорость, сворачивает к обочине дороги, на которой, кроме нас не видно больше машин. Последние полчаса их становилось все меньше и меньше, только пару раз протарахтели какие-то подозрительные автобусы, а еще мы увидели настоящую бричку с лошадью. Теперь же, стоя на пустой трассе, окружённой полями с кукурузой, мы наблюдаем, как Вэл, драматически воздевая руки от желания поймать сигнал, носится вдоль и поперёк дороги.

— С проезжей части сойди! — вновь прикрикивает на него Артур и дизайнер, на которого резкие команды имеют отрезвляющее действие, послушно сбегает под откос.

— Тут только кажется, что никого нет. Транспорт может появится в любую секунду и только мокрое место от него останется, — обьясняет мне Артур, пока я верчу головой во все стороны, стараясь по звукам угадать приближение автомобилей. Но вокруг нас только шумит в кронах тополей свежий ветерок и беспокойно шелестит листьями кукуруза. Хоть я и не Вэл, но тоже чувствую, как страх пробирается под кожу — несмотря на умиротворенные пасторальные пейзажи, ощущение, что сюда не проникают следы цивилизации, становится все сильнее.

— Так странно здесь. Как будто время остановилось. Это место, наверное, было таким десять, двадцать и сто лет назад.

— Насчёт ста не скажу, но десять-пятнадцать лет назад — точно, — Артур подходит сзади и обнимает меня со спины. — Ты чего, Полин? Не бойся. В этом же и кайф — все меняется, и только здесь все настоящее, как ты любишь.

— Не знаю… Не чувствую я почему-то тут никакой свободы. Вроде все такое… безграничное. Но как-то обманчиво это все. Как затишье перед бурей.

— Не парься, — чувствую, как его губы легко касаются моей макушки. — Ты просто не выспалась. У тебя всегда утром такие мрачняки?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Всегда, — стараюсь, чтобы мой голос звучал не слишком трагично. — Не знаю, как тебе удалось меня уговорить встать в шесть утра. И, главное, тебе-то хоть бы хны! А тоже лёг со мной непонятно когда.

— Я люблю утро, — признаётся Артур. — Когда гостил у деда, мы всегда просыпались рано — еще до пяти. На рыбалку ходили, червей копали там…

— Романтика! — не могу удержаться от саркастичного замечания я.

— А то, — его совершенно не задевает мой тон. — Если оставались в усадьбе — начиналась обычная работа. Лошадям — сена дать, скотине — корм. Потом — на выпас.

— Нет, серьезно — романтика, — мне становится стыдно за мою насмешку. В его голосе я слышу настоящую теплоту, которая возникает тогда, когда вспоминаешь что-то дорогое и особенное.

— Я когда сюда попал в первый раз… — продолжает Артур. — Первый раз, который помню. А то меня к деду еще в пеленках возили, это не считается. Так вот, перед отъездом два дня ревел, не хотел назад возвращаться, в город. И постоянно, когда приезжаю, радуюсь, что ничего с тех времен не поменялось. Это здорово, Полин. Когда вокруг все как ты хочешь, зачем что-то менять? Все уже и так есть, как должно.

Словно бы в опровержение его слов о неизменности здешней среды из-за откоса, спускающегося к полям, вновь показывается Вэл — он все еще пытается поймать гуляющий нестабильный сигнал.