— Гражданочка, ты мне это… адрес ещё раз уточни, а то заказ схватил с больницы, а куда ехать, маршрут не проложил.

Называю ему адрес, прибавляя самый заметный ориентир:

— Это промзона, если со стороны севера заезжать. И дальше — метров двести, там недалеко.

— О-о, — оживлённо тянет он. — Шо, тоже из зевак?

— В смысле — зевак? — достав мобильный и думая сразу кому позвонить — Артуру или Дэну, отвлекаюсь на вопрос, успев решить, что все же, Денису. Если бы Артур добрался до мобильного, он бы сам перезвонил, у него там с десяток пропущенных звонков от меня. А так — я даже не получала уведомления, что он появился в сети. Поэтому, чтобы не паниковать лишний раз, решаю звонить Денису и уже почти делаю это, как голос таксиста отвлекает меня:

— Так там же заварушка какая-то, на промзоне. Чи то поджог, чи то пожар. Дураки с наших опять, видно, костры палили, а ветер подхватил, вот оно и разгулялось. Каждое лето таких идиотов непуганных гоняем, и все одно — каждое лето поджоги! Особенно за городом, в посадках. У меня малые недалеко были, на пляже — так фотографии прислали. Дымит все так, что аж на озеро потянуло гарью. Я на них накричал, сказал, чтоб домой шли, а то они собирались бежать туда, снимать, эти… как их… свои стории!

— Я не зевака, — потрясённого выдыхаю я. Чего-чего, а таких масштабов я не ожидала. — Я там живу недалеко. В котельной, знаете, где это?

— Тю? Чи сдалась тебе та котельня? Там сто лет никому до неё дела не было! — кажется, таксист мне не особо верит, что подтверждает его следующий вопрос: — А деньги за дорогу у тебя есть? А то как станешь погорельцем, шо с тебя взять будет?

— Типун вам на язык! — снова по-местному обрываю его я. — Ну, каким еще погорельцем! Там трава вокруг горит, а дом у меня из кирпича! — и, чтобы он не снижал скорость, достаю купюру, вдвое крупнее той, которая обычно полагается по тарифу и передаю ему.

— О, благодарствую, — водитель тут же ускоряется и выдаёт слова, один в один повторяющие то, что сказала Люда: — Ну так, кроме кирпича — ещё ж и рамы деревянные на окнах есть, чи не так? И двери. Если суховей разгуляется, я б на твоём месте сильно до своего дома на ломился. Сгоришь как та травинка! Было б из-за чего! Не, я все понимаю, — глядя на мое застывшее от ужаса лицо, пытается проявить сочувствие он. — Кому й котельня — дом, жалко имущества. Только жизнь — она подороже будет. Тебе и так досталось — вон, только с больницы выписали, еще й не сказать, чтоб долечили. От же изверги сейчас — плевать всем на людей! Так хоть ты сама на себя не плюй, не лезь поперед батька в пекло!

Пекло. А вдруг там на самом деле — настоящее пекло?

Черт, черт, черт… Ну, хоть кто-то объяснит мне, что происходит, или нет?

Снова звоню Дэну — раз, другой. Теперь и он не берет трубку, а во мне от неизвестности уже не просто нарастает паника — она накрыла меня с головой. Ощущение того, что происходит или произошло что-то страшное, так прочно засело внутри, что я не пытаюсь даже протестовать и придумывать какие-то в меру оптимистические версии.

Я приняла свершившуюся, неизвестную мне катастрофу как данность, и единственная мысль в голове уже не о том, что, может, все обойдётся, а о том, как бы выбраться из этого кошмара с наименьшими потерями.

В попытках разобраться, захожу в инстаграм — в кои-то веки в дроге хороший сигнал, вот только, как на зло, никто из знакомых не выложил ничего нового. В сториз Эмельки — непонятная и пугающаяся меня встреча с Наташкой, у Дэна последнее — какая-то рабочая суета в кафе и объявление о новой акции. Ага, значит, все таки уладили проблемы с собственником, автоматически замечаю я, хватаюсь за эту бытовую мысль как за соломинку.

Нужно сохранять спокойствие. Только оно даст мне возможность сделать все, что я смогу, на месте.

Будто бы услышав мои мольбы о ясности, звонит телефон и я едва не подпрыгиваю — Дэн! Наконец-то! Он обязательно, обязательно расскажет мне, что происходит и к чему мне готовиться.

— Але, теть Поль! Теть Поль, ты едешь? — это Эмелька, с номера Дэна, и голос у нее… откровенно зареванный.

— Эмель? Да, еду! Буду через… Сколько нам осталось? — уточняю у таксиста, почему-то вспоминая, что в ситуации форс-мажора очень важна точность формулировок.

— Минут десять, — несмотря на вальяжный ответ таксиста, машину он ведёт быстро и уверенно, и я в который раз радуюсь, что всех самых проблемных водителей жизнь подсунула мне в начале поездки в этот город. В последние несколько дней судьба прямо-таки благоволит ко мне в плане таксистов. Надеюсь, на этом ее благосклонность не закончится…

— Десять минут, Эмель, и я на месте!

— П… приезжай быстрее! Тут… тут ужас что творится, теть Поль! Я… я так переживаю за дядю! Мы нигде его не можем найти! — и она начинает рыдать в трубку, пока у меня в глазах натурально темнеет.

Эффект такой странный и такой сильный, что я начинаю беспокойно возиться, чтобы понять, что это не обморок. Нет-нет, только не это, я не могу позволить себе свалиться без чувств, когда так важно быть в сознании и ясно соображать. Но это самое сознание, прибитое Эмелькиной фразой, работает очень туго, как будто на самом деле пытается оправиться от нокаута.

Так, значит, Артур не помогает никому тушить пожар. И не берет трубку не потому, что не может подойти из-за своей вечной занятости и желания быть полезным.

Его просто все… потеряли.

Потеряла Тамара Гордеевна, давшая мне пару часов на возвращение сына, как будто это какая-то игрушка. Потерял Дэн — поэтому он кричал мне в трубку: «Где Артуро?», пытаясь найти друга. Но… почему все так? Почему они до сих пор не нашли его, ведь я четко сказала, где его искать?

— Эмель, погоди, погоди! — кажется, только новые непонятки выводят меня из состояния идиотского полуобморока. — Что значит «не можете найти»? Я же сказала Денису, что Артур у меня дома! Вы что, мне не поверили? Повелись на какие-то другие слова? Так твоим родственникам я наврала, специально, чтобы они не доставали его хоть сегодня! Верь мне, я правду говорю — он звонил мне оттуда! Артур точно у меня, срочно выводите его на воздух!

— Н… не получается! — всхлипывает Эмелька, и ее голос неожиданно заглушает какой-то нарастающий шум.

Не могу понять, что там происходит, и продолжаю ее допрашивать:

— Что значит, не получается? Вы, вообще, в дверь звонили? Пытались в дом пробраться?

— Д…да! — из-за постоянных всхлипов ее очень трудно понимать. — И в дверь стучали и звонили, и в окна пробовали! Никто не открывал. А потом нас прогнали!

— К… кто прогнал? Пожарники?

Пожалуйста, пожалуйста, пусть будет так. Пусть хоть одна хорошая новость за сегодня. Пусть я сейчас услышу, что приехали профессионалы и взяли ситуацию в свои руки.

— Нет, — мгновенно обрубает мою слабую надежду Эмелька. — Ма… ма.

— Что?! — вот тут я уже теряю контроль и ору в трубку, как будто это Эмелька виновата в том, что происходит. Но я ведь видела, уже видела Наташку там — на что я могла надеяться? Что она просто увидит Эмель, пообщается с ней и уйдёт?

— Что она там делает, Эмель?! Ты ее встретила раньше всех — я в сториз видела, отвечай!

— М… Мне… Теть Поль, я не м. могу-у, — она ревет прямо таки взахлёб, а я продолжаю добивать ее вопросами, даже не стараясь успокоить, желая только одного — вытрясти из нее, наконец, правду.

— Мне кажется это она-а…

— Что?!

— Что она подожгла траву… А теперь она там, у крыльца. Она и еще… Женщины… Разные! Они там что-то… выкуривают.

Господи, там же Артур. Зачем они его выкуривают?

— Эмель! Слушай меня внимательно! Это очень важно! Кто-то должен это прекратить! Это вопрос жизни и смерти, Эмель! Причём, как раз твоего дяди жизни и смерти! — неужели я это говорю?

Нет, я сплю и мне снится кошмар. Мне просто дали слишком забористое снотворное, и на самом деле я до сих пор в палате, напротив сидит Люда, охраняет мой сон. А как проснусь, за мной приедет Артур — он тоже отдохнёт, и мы уедем вместе с ним, спокойно и без всяких потрясений.