Ох, черт… Вот же разгадка того, куда он пропал, почему они не могут его найти и даже выкурить. Он спит! Я почти железобетонно уверена в этом — такая версия обьясняет всё! А что, если он не услышал будильник… Или нет-нет, не так. Ведь он вне зоны.

А что, если он завёл будильник, но телефон почему-то отключился… разрядился, отошёл от сети… Тут же вспоминаю, что возле постели у меня нет никаких розеток, все они только в кухонной зоне, парочка в ванной и несколько — в предбаннике с черного входа, где Вэл сгрузил оставшийся после ремонта инвентарь.

Точно, так и есть! Артур говорил со мной, уже лёжа на нашей кровати, а значит — завёл будильник, положив рядом с собой и не поставил на зарядку. И батарея села за несколько часов! А в некоторых моделях будильники не срабатывают при выключенном аппарате!

С одной стороны, мне становится легче от того, что я разгадала загадку и знаю, что с ним. С другой — это худший из всех возможных случаев. Артур, не спавший нормально последние недели две, с отключённым телефоном и будильником, после сильного стресса, в пустом огромном здании, из которого его ещё и пытаются выкурить!

Вернее, не его… Никто же не подозревает, что он там. А кого? Меня? Так все знают, что я в больнице, сама Тамара Гордеевна являлась ко мне туда с важной миссией.

Ну кого ещё? Вэла, который уехал, и это тоже известно? Козла Антона?

И тут я застываю от новой догадки. Да, козла Антона. Который Бафомет. Как бы парадоксально это ни звучало, но именно его!

«Я знаю, где твой оберег, и как до тебя через него добраться», — вспоминаются мне слова Тамары Гордеевны, а следом идут и другие, сказанные сегодня Людой: «Это она мне посоветовала, Тамарка… гараж спалить. Сказала, там оберег моего охламона находится. А что толку? Все сгорело, а он как бил, так и бьет».

А с учетом того, что клялась я Тамаре Гордеевне головой несчастного Антошки, и что наплела на своём канале Кристина, она свято уверена, что именно этот череп давно погибшего козла, спьяну водружений Вэлом в центр несущей стены… Мой оберег, черт бы его побрал! Который теперь Наташка с подругами хочет то ли выкурить, то ли спалить, чтобы лишить меня ведьмовских сил, после того, как два часа прошли, а Артур в родительский дом так и не явился!

Не хотела по добру снять приворот, так выйдет, значит, силой…

Какая глупость! Какая преступная глупость — в своём желании вернуть сына, Тамара Гордеевна ведь может потерять его окончательно. Как можно этого не понимать?

Мне хочется орать и визжать от разгула мракобесия, которое поставило под угрозу жизнь реального человека, который меньше всего заслуживает быть втянутым в эти дремучие разборки. Он и так терпел эти истерики едва ли не с рождения, бросил спорт, рисковал собой, ввязывался в бестолковые драки ради семьи, остался в городе, из которого всегда хотел вырываться — и теперь оказался заложником ситуации, опасной прежде всего для него самого!

«Материнская любовь — страшная сила», — всегда говорила Тамара Гордеевна. «Никто не знает, на что она способна».

И это, к сожалению, правда. Пугающая, беспощадная правда слепой материнской любви, прикрывающейся своей безусловной святостью.

— Теть Поля! Теть Поля! — прихожу в себя от того, что трубка по-прежнему истошно кричит в меня голосом Эмельки. — Тут дедушка приехал, он что-то хочет тебе сказать, срочно! Ты не отбивай его, он… наш! Это он мне позвонил и сказал, что мама с бабушкой задумали. А я побежала снимать на пустырь и сразу… спалилась! Мама у меня телефон забрала и к Денису не отпускала, все рассказывала, что я должна быть с ними, сделать что-то, чтоб твой сглаз спал, и у нас опять стало всё хорошо!

— А ты что… — понимая, что этими разговорами уже не изменишь ничего, с неестественным спокойствием спрашиваю я больше для порядка. Если я буду молчать, странная темнота накроет меня с головой и на этот раз я точно упаду в обморок. А я… должна быть активной. Должна сделать все, что в моих силах, как только мы приедем.

— Я… Да щас, деда, подожди! Я не стала ее слушать и убежала, вернулась назад в город и все рассказала Денису! Я ж не знала, что дядя там, думала они просто хотят поле подпалить, чтоб тебя попугать — но все равно… Дядя все верно говорил — нельзя жить так, как будто тебе любой закон не писан. Это даже не хулиганство, теть Поль! Это уже… бандитство какое-то! Как беспредельщики из кино про девяностые!

— Я поняла тебя, Эмелька… Поняла… А мы можем ещё быстрее? — обращаюсь к таксисту, который старается не подавать виду, но по всему видно, с каким интересом он слушает мой диалог, словно увлекательное реалити-шоу, устроенное специально для него.

— Да куда ж быстрее, гражданочка, я и так уже на штраф себе накатал… Ну… Разве что трошки. Чуть-чуть, — видимо, впечатленный выражением моего неприкрытого повязкой глаза, соглашается он и снова превращается в слух.

Мне все равно. Пусть подслушивает, лишь бы доставил побыстрее.

— Полинка! Полинка! — кричит в меня трубка уже голосом дяди Бори. — Эмеля говорит, что Артур там? У тебя дома? Это точно?

— Да сто процентов, — устав кричать, произношу я, стараясь не поддаваться безысходности. — Он там, и он спит, дядь Боря! Я точно знаю, о чем говорю, мы с ним созванивались перед этим! Вы можете завернуть Наташу и кто ещё там с ней — чтобы они ничего не стали в окна бросать? Чтобы поняли, что там живой человек и это уже не шутки, от угарного газа знаете, как быстро задыхаются?

— Ох, не знаю… Ох, горе-горюшко, — горестно кряхтит Борис Олегович, чем поднимает во мне волну возмущения.

— Дядя Боря, там ваш сын! Хоть в этот раз будьте настойчивы, чтобы не жаловались мне потом, как с тем случаем, в метро, когда вы терпели до последнего и проморгали безопасность своего ребёнка!

— Та ты их не видела, Поля! Как подурели все! И Наталья, и Тамара — как пришла сегодня откуда-то, так лица на ней не было, сели в кухне и давай рассуждать, что делать, если Артур до вечера не явится. Я ещё тогда почуял неладное, я ж знаю ее эти настроения…

— И почему сразу не позвонили? Как кому? Да мне хотя бы! — так, я не должна орать и на него тоже. В силу его характера даже тихий бунт дяди Бори можно рассматривать как настоящее геройство.

— А у меня твой номер есть? — резонно спрашивает он

— Не знаю…

— А отвечу, что нету! Так я сынуле давай звонить, чтоб он понял, что его выбрыки мать уже до дурки довели, предупредить хотел! А он…

— А он не поднимал трубку, потому что уже спал… — заканчиваю вместо него я. — Дядь Боря, он же и сейчас спит, вы должны сделать все, что можете, вы уже там! Вся ответственность на вас! Бейте во все колокола, кричите, бросайтесь им под ноги — там же Артур в доме, поймите! А эти идиотки сейчас его подожгут!

— Не, Полинка, успокойся! Еще никто ничего не поджигает, там Наталя и Нина…

— И Нина из области приехала?

Боже мой, кажется, они объявили настоящий всесемейный слет…

— А то! Еще вчера приехала с Катюшкой, с дочкой старшею. И вот собрали всех своих подружек, которые к Эмеле в кафе деток пофотографирваться приводили…

О, прекрасно. Мой фан-клуб, моя группа поддержки — все в сборе. Это именно они мечтали, чтоб я сдохла и обрывали мне телефон несколько дней подряд.

— Они ж дурные, как шлея под хвост попадёт, но не преступницы, нет!

— Вы уверены, дядь Боря? — не разделяя его оценки разбушевавшихся женщин, уточняю я.

— Уверен, Полинка, уверен! Они, правда, собрались и тебя ждут. Так что не вздумай подъезжать прямо до главного входа — им только того и надо! Скажут, что ведьма вернулась добро свое спасать и подпалят тебе косы! Как пить дать подпалят! В таком угаре уже и на преступление пойдут, ты их только подхлестнёшь своею особою!

— Так вы же сами говорили, что они не преступницы, — не могу не поймать его на противоречии я.

— Сами по себе нет, не зечки, что ж я, дочек своих не знаю с женою? Но ради детей своих… Сама знаешь, на что матери способны! На все! А ты очень многих деток у нас, Полинка, обидела. Я тебя знаю, понимаю, что не со зла — а они разве думают о таком? Так что не едь с главной дороги, со второго переезда заезжай, до заднего входа, я тебя там встречу! Поняла? Слушайся меня и не выдумывай ничего больше! Раз от меня уже утекла, и в больницу загремела! Хоть теперь послушайся, я плохого не посоветую, ты знаешь!