— Какая? — теперь пришло мое время помучить его.

— Самая лучшая, — его голос в этот момент такой серьёзный, что теперь смущаться начинаю я.

— Да нет, это совсем не так… Ты меня идеализируешь! Вот начнём жить вместе, и ты ещё поймёшь, какая я в быту, это ужас какой-то, главное, чтобы ты от меня сам не сбежал через пару дне…

Отбрасывая колосок, он прерывает поток моей сумбурной самокритики, и мы целуемся, не думая больше ни о чем — когда вокруг только солнце и цветущие поля, думать о чём-то абсолютно невозможно.

— А ты знаешь, что Руслан пропал? — неожиданно говорит Артур, переводя дыхание, и я замираю в миллиметре от его губ.

— Как?!

То, что он упоминает об этом таким спокойным тоном не укладывается у меня в голове — при всем моем равнодушии к пасторальной жизни, лошади здесь — самое лучшее, в отличие от некоторых людей. А уж конь Артура — этот шикарный хулиган с почти человеческими глазами… Нет, тут что-то явно не так! Артур не может так спокойно реагировать на пропажу своего любимца.

— Да вот так. Когда я уходил и светало, стойло уже было пустым. Главное, чтобы он ноги себе не переломал. Или шею. Мы его тогда точно не увезём и будем привязаны к хутору еще на пару месяцев. Вот нам и повод уезжать пораньше. Еще за сутки тут он непонятно что натворит.

— Кто, Руслан? — кажется, способность соображать вернулась ко мне не полностью.

— Да какой Руслан? — Артур снова привлекает меня к себе и мы продолжаем нашу прогулку до хутора. — Василь наш, Вэл. Ты думаешь, я не знаю, у кого хватило ума коня посреди ночи вытащить?

— У Вэла?! — от ужаса я останавливать как вкопанная, но Артур, беспечно улыбаясь, тянет меня за собой.

— Нет, не у Вэла, — теперь его тон становится почти терапевтическим. — У Олянки. Это она ему организовала развлечение, как он и просил.

— Когда просил? — еще один подобный вопрос, и я почувствую себя полной дурочкой.

— А когда мы на конюшне были. Помнишь, он говорил, что если будет сопротивляться, чтоб его связали, но все равно посадили верхом. Ему полжизни, чтоб прокатиться на таком коне, не жалко.

Понимаю, что почти ничего не помню из разговоров и происшествий вчерашнего дня, так сильно я была напряжена и ожидала какого-то подвоха. А вот Артур все помнит, он был внимателен.

Только мне-то от этого не легче.

— Слушай, и что? Ты думаешь, он на него полез? Но как же… Как же так? Ты же сам говорил, что никто из местных, кроме Оляны, не смог верхом на Руслана сесть! Нам… нам, наверное, надо быстрее… Нам надо побыстрее идти!

— Полин, я не говорил, что он на нем верхом гонял. Олянка знает, как показать класс и без того, чтоб на коня посадить. Но вот сам Вэл… Не уверен, что она за ним уследит, он же у нас парень шустрый, да? — Артур пытается успокоить меня, но тоже ускоряет шаг.

А я хоть и верю его словам, все равно не могу унять вновь всколыхнувшееся беспокойство — из-за Вэла, или из-за призрачной угрозы застрять здесь на какое-то время, или… Да черт его знает, но надо поспешить.

— А ничего, что мы вдвоём? — спрашиваю, когда на горизонте начинают виднеться ворота и очертания конюшен. — Может, я вперёд? Или ты?

— Ничего страшного, — внимательно вглядываясь вдаль, успокаивает меня Артур. — Пойдём вместе. Если что, я что-то придумаю. Не хочу тебя отпускать.

В этот раз мне не хватает сил даже спорить с ним. Все мое внимание направленно на усадьбу — возможно, от волнения, но мне начинает казаться, что издалека я слышу какие-то крики, и… Кажется, это голос Вэла.

— Ты тоже это слышишь? — спрашиваю я Артура, нехотя и мягко спуская его руку со своих плеч. В ответ он, щурясь, пристально вглядывается в направлении ворот, только молча кивает, и я понимаю, что что-то случилось.

Что-то произошло, пока нас не было.

— Это он. Это он орет, — чем ближе мы усадьбе, тем быстрее я иду и перехожу едва ли не на бег, пока воображение рисует мне картины окровавленного дизайнера с проломленными рёбрами и разбитой головой. — Что делать… Что мы делать будем, Артур? Все плохо. Все очень-очень плохо…

— Не паникуй, — на секунду останавливает он меня у самых ворот. — Если что, скажем, что ходила узнавать, где остановка, а я тебе показывал. Все остальное решим на месте. Ну? Расслабься, Полин. Все нормально будет, справимся.

И он, резко разворачиваясь, направляется к калитке, за которой хоть и толпятся люди — из-за высоты забора я не могу рассмотреть, кто это — но, подозреваю, не так много, как могло быть перед главным входом.

Хутор давно проснулся и все уже при деле — вот первая мысль, когда, следом за Артуром я юрко проскакиваю в открытые ворота, а он тут же за мной их закрывает. Гул привычной жизни, которой не помешают никакие гулянки, тут же окутывает меня: размеренное перекрикивание взрослых за большом домом, ржание лошадей, работающих на ипподроме, приглушённый гомон гостей в беседках, повизгивание детей, носящихся за котами и собаками. Но все это заглушает громкий вопль Вэла, стоящего посреди заднего двора и льющего на себя воду из пластиковой бутылки:

— Н-ни хера! Меня не остановить! Я рш…шил и должен!

И, останавливая на мне взгляд осоловевших глаз, вдруг отбрасывает бутылку, которая катится под ноги Оляне, стоящей напротив, в суровой позе «руки в боки», после чего выразительно и душевно поёт:

— Итс май дэ-эстини! Зе фаер бе-ернс инсайд… оф ми!!

Немногие свидетели этой живописной сцены, в основном молодежь, которую я видела вчера — девчонки, прыгавшие с Артуром через костёр и его друг, вездесущий Матвей, продолжают наблюдать за Вэлом с искренним восхищением зевак, внезапно узревших, как в поле в разгар сенокоса к ним вдруг решило спуститься НЛО. Может, не будь рядом Оляны, они реагировали бы менее уважительно — но одна близость той, кого Артур считает своей сестрой, кажется, сдерживает их от проявления неуважения.

— Вэл, — тем временем пытаюсь достучаться до него я. — Какая еще дестини? Ты чего задумал, Вэл?

— Давай! — так зло и раздраженно бросает Оляна, что это удивляет меня едва ли не больше Вэлового неожиданного экзерсиса. — Скажи это еще раз, чтоб тебя люди на смех подняли!

Тут Вэл выкидывает новый финт. Приложив руки к груди, он делает несколько нетвердых шагов к Оляне, спотыкается, повисает на ней, не теряя горделивого вида, встаёт на ноги и, драматично вздохнув, оставляет на ее губах смачный поцелуй, от которого молодые девочки в один голос охают, а впечатлённый неожиданной выходкой Матвей громко свистит и поднимает большой палец вверх и показывает фирменный жест здешних мест — «во с присыпочкой».

— Твою мать… — только и могу прошептать я, понимая, что ночь выдалась бурной для всех. Теперь бы нам всем только с последствиями справиться.

— Пр-рсти меня, — еще сильнее пошатываясь — так, что Оляне приходится его ловить за петельки, растроганно произносит Вэл. — Но я д-должен уехать. Я должен последовать своей судьбе, к-которую ты для меня откр… Откр-рутила… Бля, не то…

— Открыла! — на автомате подсказываю я, и только после этого до меня доходит смысл сказанного.

— О! Вот это то! — радостно воздевает он палец вверх и снова повиснув на Оляне, добавляет: — Кг-гда находишь свой путь, с него уже не свр… не свррнуть!

— Да или ты в сраку со своим путём! Мудило! — зло отбрасывает его руки Оляна и, пока мы с Артуром ловим Вэла, она быстро пересекает двор и скрывается за одной из пристроек.

Дизайнер же, оказавшись в центре всеобщего внимания и посреди спровоцированной им ссоры, чувствует себя более чем уверенно.

— Она пй-ймет, — громко объявляет он, снова прижимая руки к груди. — Это свя…святой члв-век. Обида прй-дет, и она пй-мет, что сделала… для меня.

— Так, а ну за мной, — хватая Вэла за рукав, Артур, устав наблюдать за происходящим, даёт отмашку зевакам — мол, расходитесь, представление закончено. — Сейчас расскажешь мне все, ковбой Василь. Куда ещё ты намылился, и чего Олянка так психует.

— Она пй-мет, — блаженно улыбаясь, все повторяет Вэл, пока Артур тащит его к дому, а я бегу следом и чувствую себя почему-то виноватой. Все мои страхи сбываются, но наоборот. Я думала, что Вэл не найдёт точек соприкосновения с местными, а он, наоборот, влился так, что теперь даже разговоры о том, что он уезжает, воспринимаются как неожиданная подлянка.