Не узнать голос Катерины я не могу, понимая, что ее все еще не отпустило после неудачной разведки — и самое главное, что ее заело, это не мой моральный облик, а то, что ей не дали попасть туда, куда она так хотела. Я тайком пробую свою наливочку из маленького граненого стаканчика, который наполняет мне всегда весёлый Петро — и только тут, по свирепому взгляду Катерины и такому же неодобрению старшей, сидящей рядом с ней подруги, понимаю, что…

Да боже мой! Это было бы смешно, если бы не было так глупо! Пока я переживаю, как бы не обнаружить свои чувства к Артуру, эти двое записали меня… в любовницы Петра! Петра, который с улыбкой подмигивает мне и говорит:

— Ну шо, малая, добавки? Сподобалась наливка?

— Ужасно сподобалась, — отвечаю, еле ворочая языком и устав удивляться происходящему. — Давай, не жалей, Пётр. Наливай по полной.

И снова перешептывание с другого конца стола и отчётливо доносящееся слова «Стыдобища!» от Катерины и ее подружки, которые Петро на свой счёт не принимает.

Все верно, а зачем ему принимать? Они же адресованы мне. Петра в этих краях можно всего лишь немного пожурить за невоздержанность. Основная вина, как всегда, на «жинке, которая, если не захочет, то петушок не вскочит»

И как только я окончательно понимаю, что серьезно встряла, нажив себе новых врагов на пустом месте, над столом снова проносится оживлённый гул голосов, и некоторые из собравшихся выкрикивают:

— О, явился, пропажа!

— Явился-не запылился!

— От теперь самое интересное й начнётся!

— Артурку! Де тебя черти носили?

И громкое, зычное:

— Ну, нарешти, сынок! А ну гайда до мене, садись уже! Та начнём гулять нормально, а то сил моих вже нет терпеть, пока вы вси пособираетесь!

И голос Артура, который совсем недавно я слышала так близко, произносит такое, от чего мне хочется спрятаться под стол. Я бы и спряталась, если бы не друг Петро, вцепившийся в мою руку, не начал возмущаться:

— Ты оце куда? Ты куда, дурная чи шо?

— Сейчас, сейчас начнём, — тем временем повторяет Артур. — А чего места возле тебя пустые еще? Василя вот вижу. Классно съездил, Василь, Марина рассказывала, как ты с Лямой погулял сегодня. Олян… — он кивает ей, на что она отвечает молчаливой улыбкой. — А Полина где? Ты чего своих лучших гостей в хвосте держишь, а, деда?

— Та хто ж держит? — иронично приподнимает седую бровь Гордей Архипович. — У нас тут вольному воля, хто где сядет, там и удобнее. То в них там, с Петром, своя свадьба просто. Так, Петре? Не боишься, шо наш гость с города тебе у пику зазвиздюлит? Шо ты с его наречённой там гарно спелся. Чи то спился, га? — уточняет хозяин, и большая часть собравшихся за столом громко смеется, только мне становится не до смеха.

Лучше мне больше не пить здесь — расслабляться хорошо в компании друзей, а в том, что у меня среди местных есть друзья я сильно сомневаюсь. Ещё и Вэл, чью ревность безуспешно пытается разбудить Гордей Архипович, совсем не обращает внимания на его слова, завороженно глядя, как Оляна учит его пить по-местному, с локтя, не пролив ни одной капли.

Отличная же мы парочка с «Василем» — я кручу шашни с румяным Петром, у которого «жинка на сносях», а мой жених попал в плен амазонке и совсем забыл о нашей возвышенной страсти. Городские, что с нас возьмёшь. Свободные нравы.

Но Артур снова возвращается своей идее:

— Так пусть с Петром и пересаживаются. А то как-то странно — тут пусто, на том краю густо. Ну что, Петро? Перейдёшь к нам?

И пока Пётр, озадаченно хлопает глазами, явно не горя желанием перебираться ближе к почётным местам — ему и тут неплохо со своей наливочкой — Артур ещё раз призывно похлопывает ладонью по столу рядом с собой. По рядам хуторян начинает ползти недовольный шёпот:

— Петре, ну ты чего?

— Давай уже, вставай, сколько тебе ждать?

— Та швидше, ты дывы, яка цаца!

— Ну? Оце б мене так молодой хазяин зазывав!

Похоже, во всех такое активное внимание вызывает только восторг и радость, кроме самого Петра — и тут я понимаю, что мы с ним в чём-то родственные души. Оба хотим, чтобы нас оставили в покое, только этого никак не получается.

— И Полину бери с собой, раз ты за ней сегодня ухаживаешь, — добавляет Артур, пряча улыбку, которая все равно расползается по его лицу — закусывая нижнюю губу, он пытается сдержать её, не выдав себя. Вот только как по мне — так выдаёт. Выдаёт с потрохами.

— И с Полиной, и с сивухою, — добродушно соглашается Пётр, и под общие смешки, мы вместе выбираемся из-за неудобных лавочек, после чего проходим во главу стола. Я стараюсь не оглядываться на тот край, где сидит испепеляющая меня взглядом Катерина, а Пётр, несущий свою драгоценную бутыль, по ходу уточняет:

— Слышь, мала, а Полина — це ты? А то шоб я в просак не попав як дурень.

— Да конечно я. Не сивуха же.

— Не, не сивуха! — довольно смеётся он. — Сивуху я завжды признаю, ни с кем не попутаю!

Снова водружая бутыль на стол, Петро мостится рядом с «молодым хозяином», а следом за своим новым «полюбовником» сажусь и я. Тоже совсем рядом с Артуром, всего через одного человека. Только почему мне кажется, что между нами никого нет, и я вижу его, даже не глядя в ту сторону и нарочно отворачиваясь?

— Наливай, Петре, — тут же предлагает Артур. — Сегодня гуляем.

— И гуляем по-серьёзному, так, сынку? — по голосу главы поместья не могу понять, то ли он ворчит, то ли по-доброму подтрунивает над внуком.

— Так, почему нет? Меня долго не было, надо все догнать.

— Догнать и перегнать! — активно поддерживает Оляна не только словом, но и делом. Пока все сидят и ждут, она спокойно дегустирует местные наливочки, и с их края стола постоянно доносятся смех и сдавленное хихиканье Вэла. Исходя из того, что больше никто из присутствующих себе такого не позволяет, я снова делаю вывод, что здесь она на особенно счету. И что хозяин это давно принял и согласился.

— Ну, добре! Завтра не мне, вам погано будет. От только наш закон вы знаете — гулянка от работы не спасает.

— Конечно знаем, хозяин. Но завтра будет завтра. А сегодня… ну, сами видите, — не прекращая смеяться, Оляна придерживает за локоть Вэла, который все пытается повторить ее подвиг, но половину навивки проливает на себя. Я смотрю на него во все глаза, не веря, что Вэл Донцов сидит в запачканной рубашке, совсем не обращая на это внимания… Да такого не было за все время нашего знакомства!

— Сегодня мы гуляем и свинячим! — важно добавляет Вэл, и по его осоловевшим глазам вижу, что он успел захмелеть даже с половины выпитой наливки. — Работа, забота — это все потом! Ну что мы там в наших городах — разве ж это жизнь? Суетимся, бегаем, о главном не помним — что надо почаще гулять и свинячить. И сливаться с природой! Раскрывать в себе дикость! Возвращаться к корням! К инстинктам и первобытности! Так что давайте это… За возвращение к корням! — воздевая руку, провозглашает Вэл, и по гробовому молчанию, повисающему за столом, я понимаю — что-то здесь не так.

— Слышь, друг… Ты коней уйми и не лезь поперед батька в пекло, — одёргивает его Оляна и Вэл, словно придя в себя, испуганно косится на неё. — Первый тост всегда говорит главный. Ты здесь главный?

— Я? — хлопает глазами Вэл, привыкший жить в мире, свободном от субординации.

— Ну, не я же… — продолжает Оляна и разводит руками в извинительном жесте — простите, мол, сам не понимает, что творит, напоила раньше времени.

— Та ладно тебе, — посмеиваясь в усы, Гордей Архипович наклоняется и одобрительно похлопывает Вэла по плечу. — Ну, сказал та й сказал. Ничего страшного. Тем паче, хорошие слова, правильные. А ну, Василю, давай ще. Повтори. Вставай, и перед всей честной громадой повтори, шо сказал. Ну, давай-давай. Не тушуйся.

— Так, може, ему сивухи налить? — предлагает Петро, чем окончательно смущает и без того покрасневшего Вэла. — А то шось вин робкий та несмелый!

— Не надо, — уже хорошо зная характер Вэла и понимая, к чему может привести увлечение сивухой, вмешивается Артур. — Это он на первый взгляд такой. А на самом деле — всем фору даст. Пусть Василь лучше наливку пьёт, Оляна ему добавит. А ты вон смотри, у Полины рядом с тобой стакан пустой. Непорядок, Петре.