— Свинячить? — переспрашивает Вэл.

— Свинячить! — Оляна по-свойски, как и с каждым тут, хлопает его по плечу. — Пить и гулять, валяться буду мордой в подсолнухи! Я так задолбалась, сил моих нет уже. Так что свинячить, по-любому!

И снова тонкая эстетическая натура Вэла отзывается искренним восторгом на это грубоватое заявление, и он с энтузиазмом подтверждает, что готов на все, лишь бы поучиться у Оляны, и даже свинячить вместе с ней.

Чтобы снизить досаду от такой перебежки друга, переключаю внимание на Артура, накладывающего седло поверх какой-то материи, покрывающей спину Русланчика, быстро пристегивающего все эти мудрёные застёжки и ремни, умело и четко, почти не глядя — но даже точность его умелых, доведённых до автоматизма движений не даёт успокоиться моему воображению.

Возможно, вот так же, в недавнем прошлом он ездил с Оляной далеко за хутор, на просторы полей и пастбищ, где нет ни единой живой души, и…

— Полина! Полин! Ты чего? — он стоит передо мной, пока приготовлениями уже Актрисы занимаются Вэл с Оляной, отошедшие от нас и продолжающие между собой оживленный разговор. — Чего спишь на ходу? Или, может, солнце перегрелась? — выдаёт неожиданную мысль он, и я хватаюсь за неё как за спасительную соломинку.

— Д..да, что-то как-то странновато…

— В ушах не шумит? Не тошнит? — Артур действительно беспокоится, и мне становится стыдно за свое враньё, прикрывающее обычную ревность. Но и признаваться в ней я не собираюсь.

— Нет-нет, все нормально. Пойду поваляюсь еще в тенёчке, пока вы ездить будете.

— Слушай, обидно как… Когда ты успела? Наверное, пока без меня по двору гуляла… Надо тебе панамку организовать, да? — и он шутливо проводит рукой по моей макушке, которую сегодня псевдо-шарахнуло солнцем.

Вот ещё. Буду я тут в панамке как детсадовка ходить, пока амазонке Оляне не страшна ни жара, ни холод, ни даже самые суровые лошади.

— Нет, не надо, — я с улыбкой уворачиваюсь от его руки, замечая, как Вэл и Оляна, справившись с подготовкой Актрисы, косятся в нашу сторону. — Ой, смотри, смотри, он сейчас на дыбы встанет! — отвлекаю его внимание на Руслана, который и вправду, гарцует на месте от нетерпения.

— Что? — Артур быстро оглядывается на коня, после чего замечает внимание наших соседей и, с тихим вздохом, хлопнув себя по карману объявляет: — Ну, что? Я готов!

— И я готова! — в тон ему отвечает Оляна, а Актриса подтверждает ее слова громким ржанием, от которого Вэл снова радостно вздрагивает.

— Та и я готова! — слышим мы со стороны входа еще один голос и теперь я тоже тихо вздыхаю, совсем как Артур — похоже, здесь в селе действительно все гуртом, вместе, и оказаться в тишине и покое хоть на пару минут совершенно невозможно. И хотя это Марина, которую я рада видеть гораздо больше, чем ее старшую сестру, все равно не могу избавиться от ощущения тихой, ноющей досады.

— Кто там у нас на очередь на Ляму? — подходя к нам, интересуется она. — Шо, опять в мандры? — эти ее слова касаются сестры, выводящей Актрису из загона. — Только до вечери хоть вернитесь! Я не хочу перед хозяином краснеть за то, шо ты опять Артура кудась утащила. Честное слово, с ней только поведись, — и я уже не совсем понимаю, к кому она обращается, ко мне, или к Вэлу. — Завеешься до самой ночи! Потом люлей получим все.

Очень надеюсь, что в этот раз Гордей Архипович не будет бросаться табуретками. Эта мысль волнует меня почти так же сильно как и подозрения, что же можно делать с Оляной в чистом поле, завеявшись до ночи.

— Не бойсь! Все будет путём! — беспечно обрывает сестру Оляна. — Вернёмся! Я ж от этому штриху пообещала научить кой-чему. А тут такое дело, пообещал — значит, надо делать. Ну шо, Артурку? Как в старые добрые? — и скрывается за широко открытыми дверями вместе с лошадью.

— Как в старые добрые, — улыбается Артур, выходя следом и придерживая Руслана за поводья.

Вместе с Оляной они похожи на каких-то молодых божеств, духов, воплощающих юность и сочную силу этих земель, пока мы, обычные смертные, топчущиеся в хвосте процессии вынуждены смотреть им вслед — с завистью и восхищением. И если Вэлова зависть — восторженная и чистая, как у ребёнка, глядящего на взрослых, мечтающего врасти и стать таким же, то моя — ядовито-тихая, заставляющая чувствовать себя неловкой, неуместной и лишней здесь.

Прямо как Крис, стучится вдруг в голову неожиданная мысль. Наверное, так она чувствовала себя большую часть времени, находясь рядом с более удачливыми, успешными, любимыми детьми, которых все хвалили и обожали. Я чувствую себя лишней всего лишь час, и то понимаю, что все самые худшие качества начинают шевелится во мне — а как бы я изменилась, будь это ощущение постоянным? Не желая больше думать об этой истории, ввязавшись в которую, я и так сделала все, что могла и временно закрыла ее для себя, тут же отгоняю подальше все мысли, все сравнения.

Мне просто надо собраться, перестать накручивать себя и получать удовольствие от жизни — здесь и сейчас.

— Ты ж с нами поедешь, Полина? Так? — доносится ко мне голос Марины, которой Вэл в другое ухо настойчиво повторяет, что не надо с ним нянчиться, он готов ко всему, к любому испытанию — и я понимаю, что наша прогулка станет испытанием скорее для неё, чем для Вэла.

— Наверное… Наверное, да… — понимая, что желание просто взять камеру из машины Артура и побродить по окрестностям сейчас превратится в сплошное самоедство, соглашаюсь я. Нет уж, лучше побыть в приятной компании, отвлечься на Вэловы конные подвиги, набраться от Лямы умиротворения и пофигизма, а не испортить себе настроение и стать похожей на какую-то неврастеничку.

В это самое время на конные подвиги совсем других людей подходят поглазеть те, кто находтся поблизости во дворе — похоже, это представление со своими давними традициями.

— Э-э, Артурку, от и дождался он тебя! А то буянил, страх!

— От хорошо, Русланчик хоть погуляе разом с хозяином!

— А Олянка, глянь, Олянка! Обставит она тебя, Артур, как пить дать обставит!

— И Руслан не поможет, даром шо такой борзый!

— А как же! Ты у нас он когда последний раз был? А Оляна тут кожен день, с кровати — на коня, с коня — у кровать.

Артур, вскочивший в седло легко и быстро, как будто это что-то совсем не требующее усилий, объезжает круг перед конюшней, не сводя внимательного взгляда с дразнящих его — и в этот самый момент я понимаю, зачем они это делают. Специально распаляют азарт в соперниках, чтобы обеспечить зрелище поярче и придать остроты их соревнованию.

Оляна, довольно улыбаясь, закидывает ногу в стремя и вскакивает на Актрису так же быстро и делает что-то, неуловимое, натягивая поводья — лошадь, громко фыркая протяжно ржёт и подрыгивает передними ногами, ненадолго приподнимаясь над землей.

— От же коза, — совсем рядом шепчет Марина. — Давай, приучи ее свечить, я потом на неё ни одного человека не посажу, всех скидывать будет, как Русланчик.

— А я бы сел… — зачарованность в голосе Вэла начинает внушать мне нехорошие опасения. — Даже если бы упасть пришлось — все равно бы сел. Лучше умереть красивым конником, чем жить позорам пешкарём!

Отлично. Позорным пешкарём. Откуда он только слов таких набрался?

— М-м? — Марина растеряно переводил взгляд на меня, как будто нуждается в переводе сказанного, но я пока не могу ей ответить. Мой взгляд прикован к Артуру и Оляне, делающих еще один большой круг по двору, как бы разминающихся перед разгоном — и я снова удивляюсь, как гармонично их движения сочетаются с движениями животных, как они входят в резонанс, сливаются вместе — и я вижу перед собой не всадников, а сросшихся с лошадями существ… наподобие кентавров. Невозможно понять, кто кем управляет, кто задаёт ритм — и зрелище это действительно завораживающее.

— И-и! Давай, от ворот! Оди-ин… Два… — задорно командует Оляна и тут же срывается с места до окончания счета. — Три! — на ходу со смехом выкрикивает она, за секунду до того, как Артур пускает галопом Руслана.