Я сама благодарна Вэлу за любопытство — в отличие от него, Руслана я больше боюсь, чем восхищаюсь и вряд ли бы решилась приблизиться.

— Что, отдохнул, чертяка? — слышу я голос Артура. — Ты чего разошёлся? Чего хулиганишь? Гостей вот пугаешь, Олянку совсем укатал сегодня… Ты что, брат? Нельзя так. Она после тебя ещё других на выпас водила, ты посмотри, как устала. И это ты ее вымотал, я знаю. После тебя хоть целое стадо выведи — меньше задергаешься. Ты один всех переплюнешь.

Конь, все это время глядящий на Артура внимательными, почти человеческими глазами, издаёт негромкое ржание, как будто что-то отвечает, потом вдруг слабо толкает его носом и кладёт голову на плечо, как будто обнимает.

— Оправдывается, — насмешливо комментирует Оляна. — Артурко прав — Русланчик сегодня в ударе. Я целый день не приседала с ним, еле привела на кормежку и отдых, потом с другими конями поехала — и они не так мне нервы вытрепали, как эта сволочь. Тьфу на него!

Но в ее голосе я слышу не раздражение, а только любовь — и, несмотря на видимую усталость, понимаю, что свою жизнь она не променяла бы ни на какую другую.

Артур тем временем ласково гладит Руслана по гриве, пока тот стоит смирно, время от времени перебирая ногами — и мне тяжело поверить, что всего пару минут назад, от его прыжков по загону гудела земля.

— Подойди сюда. Хочешь? — обращается он ко мне, но Вэл отвечает первым:

— Да! Я хочу! Я! Можно я зайду? Ну можно, можно, да?

Не могу сдержать улыбку и одним взглядом даю понять Артуру — пусть Вэл заходит, с меня и Актрисы хватило.

— Ладно, давай. Не боишься, нет? — уточняет Артур, пока Вэл, сияя всем своим изысканным существом, проходит в открытые двери и замирает на месте как статуя.

— Бля-я… Я хочу здесь жить. Тут охуенно.

Вижу, как его взгляд мечется от Руслана, в ответ на появление незнакомца только подёргивающего ушами, до упряжи, висящей на деревянных крючках на стене — и понимаю, почему Вэл выдал эту потрясающую идею. Сбруя, портупея, все эти ремни и застёжки — его негласные фетиши, не хватает только красивого хлыста — но сомневаюсь, что Артур так общается со своим любимцем. Да и вообще, несмотря на то, что сам Гордей Архипович всегда ассоциировался у меня с нагайками и плетьми, за полдня здесь я так и не увидела здесь ничего подобного.

— Тут жестковато спать, — посмеивается Артур, по-прежнему рассеянно поглаживая Руслана между ушей, в то время, как он ведёт себя словно большой кот — то поднимает голову, то опускает, то снова тычется мордой ему в плечо, то трется о волосы Артура, едва ли не мурча при этом.

— Ничего. Я бы выдержал. Вы бы меня связали, и я бы никуда не убежал.

— Так вот ты какой! — снова по-свойски вмешивается в разговор Оляна. Кажется, ей не надо спрашивать разрешения ни на что — здесь она везде у себя дома, и только от неё я не вижу отношения к Артуру как к хозяину. Она считает себя ему ровней, и не скажу, что это вызывает во мне хорошие чувства. — Так я могу тебе это организовать, хоть сегодня ночью! Посмотрим, насколько тебя хватит.

И пока Вэл, растерянно хлопая глазами, смотрит на Оляну, та продолжает:

— Слышь, Артурку… А может, давай как раньше? Наперегонки? Ты на Руслане, я Актрису возьму, и… Хватит уже пахать, я на сегодня все, Бобик сдох. И ты, я знаю, уже и сена наносил и две конюшни, кроме этой вычистил — думал, я не в курсе? Мне сразу гонца заслали, я еще на подъезде в хутор все слышала. Я ж знаю, какой ты дурной до работы. Сама такая! Так шо давай, закругляйся. Горшочек, не вари! — весело добавляет она, и я вижу, как ее предложение будит в Артуре ответный азарт.

Но он не решается сразу дать ей согласие, явно запланировав что-то другое. Ах да. Съездить со мной на леваду, где за нами никто не будет наблюдать. Сущая мелочь.

Мне не нравится чувствовать себя петлей на шее, не хочу, чтобы ему пришлось выбирать меня только потому, что уже пообещал. Только не так, как с его семьей. Не хочу быть ещё одним балластом, который тянет его на дно.

— А вы давно вот так вот соревнуетесь? — спрашиваю, чтобы отвлечься от мыслей, очень справедливых и правильных, но оставляющих после себя горьковатый осадок.

— Да сколько знаем друг друга! А это последние лет… шестнадцать, да? Ну, с семи год я себя помню, уже тогда наступала этому перцу на пятки, — радостно отвечает Оляна, и я вижу, с какой-то теплотой она вспоминает то время. — Он тогда только с города приехал, важный такой, хозяйский внук, все перед ним на цырлах бегали. Помню еще, ты сразу учился без седла ездить на самой малой коняшке нашей, да, Артурку?

— Было дело, — улыбается Артур. — Дед Гордей настоял. Сказал, если сможешь без седла, считай, ничего не страшно. Задницу себе отобьёшь, зато на любом коне удержишься.

— Не задницу, а сраку! Ты смотри, какой культурный, — снова цепляет его Оляна.

— Ну, ладно, пусть будет так. Олянка тогда уже лучше меня ездила — и так, и так. Ее мне дали в напарники, чтоб учила и подсказывала, а она только прикапывалась на пустом месте постоянно.

— Так конечно! А как ещё! Зато ногами не хватался, колени как дурко не задирал! А как в седло сел — заглядение! Скоро и взул меня пару раз так, шо я быстро поняла — с ним надо ухо востро держать! Ну так как? Давай, гайнем? И Руслан скучает за старыми-добрыми перегонами. И я! И ты — я ж вижу, меня не надуришь!

Что там она сказала — шестнадцать лет уже с Артуром соревнуется? И знает его с семи? Значит, Оляне тоже двадцать три. Отлично, они ещё и ровесники. Чувствую, как червячок неуместной и глупой ревности начинает тихо подгрызать меня изнутри. Слишком много у них общего — одно поколение, одно увлечение… Странно, что это не вылилось в близкую связь или отношения. А, может, и вылилось, откуда я знаю. Может, у них раньше что-то было, что удалось утаить ото всех, и сейчас что-то осталось, что-то такое тайное, что они от меня скрывают…

Стоп-стоп, Полина. Не стоит накручивать себя на пустом месте. Странно, почему бонусом ко всякой сильной привязанности идёт еще и такая больная фантазия — неужели нельзя совсем без неё?

— Так ты тоже умеешь все это? — искреннее восхищение в голосе Вэла еще сильнее задевает меня, хоть я и пытаюсь взять себя в руки. — Все эти прыжки, галопы, конкорд?

— Конкур, — поправляет его Оляна, посмеиваясь — похоже, ее очень вселят слова Вэла. — Не, ну это ж целая дисциплина, там строго все, по правилам. Мы тут так больше, для жизни. Чтоб на душе было легко. Вот ты… как тебя звать?

— Валентин, — гордо приподнимая подбородок, провозглашает Вэл и выглядит в этот момент почти по-царски. Хорошо, хоть перестал звать себя Василием — значит, окончательно освоился.

— Хорошо, Валентин. Вот скажи мне — ты хоть раз летел так, чтоб аж ветер в ушах шумел, и земли под ногами не слышно было? Чтоб только ты, конь и поле с небом. И чтоб еще шаг — и ты за самый горизонт выскочишь. Вот такое у тебя было, нет?

Вэл, на волне очарованности, смотрит на Оляну как на живую амазонку и отрицательно машет головой.

— Э-эх, ты! Что ж ты тогда в жизни видел?

Нет, этого не может быть. Он не сможет спокойно перенести такую шпильку. Вот сейчас он как возмутится, как топнет ногой, как изогнёт бровь аристократической дугой, и как расскажет ей о своём опыте — уж Вэлу есть чем впечатлить, если не шокировать.

Но нет, моим ожиданиям не суждено сбыться. Вэл по-прежнему стоит, хлопая ресницами и растеряно улыбаясь, даже не думая возражать.

— А ты можешь меня поучить? — спрашивает он, и даже Артур не выдержав, удивлённо присвистывает.

— Ого! Олянка, как это ты? Вэл у нас не такой, чтоб прямо сразу всем доверять.

— У вас? — Оляна снова озорно сверкает глазами, после чего важно откидывает выгоревшие белёсые пряди со лба. — А вот так, Артурку, долго ли умеючи. Хорошо, Валентин. Может, и покажу тебе кое-чего. Только не щас. Лучше сегодня, после вечери. Вот как пьянка-гулянка начнётся, забавки всякие пойдут — так и покажу. Только сразу говорю — сегодня я буду свинячить. Поэтому шоб не спорил со мной и не воспитывал. А то знаю я вас, городских…