— Ты же хочешь, хочешь её, возьми… Она не сможет сопротивляться…

— Зачем тебе помогать кому-то… Иди и правь по праву…

— Они все хотят тебя предать, никому не доверяй…

— Ты боишься остаться один… Ты всегда был одинок… Прими это…

— Сколько крови на твоих руках… Тебе не отмыться…

Голоса были тихими и громкими, мужскими и женскими, угрожающими, обещающими, соблазняющими, укоряющими, любящими и сливались в сплошную какофонию. Подавленные желания, упущенные возможности, мечты, страхи и комплексы — все они были тут. Всё, что каждый человек сознательно или бессознательно подавляет, остается здесь. Томится в тюрьме, как титаны в Тартаре, ожидая того момента, когда человек поддастся своему внутреннему зверю или косвенно влияют на его действия. Не зря говорят, что самый главный враг человека — он сам. Его мечты, желания и побуждения могут сделать его как великим, так и ничтожным, как злодеем, так и героем. Но Алексей уже был здесь, поэтому продолжал спускаться все ниже, и ниже, и ниже.

Постепенно тьма вокруг сгущалась и превращалась в старый подъезд их хрущевки, в которой они жили, когда он был маленьким. Обшарпанные стены и отваливающаяся старая краска, нанесенная в несколько слоев. Только цветов и звуков тут не было. А вот и дверь его квартиры — металлическая с выделяющейся на черно-белом фоне серо-малиновой старой дерматиновой обивкой, подпаленной и подрезанной в нескольких местах дворовыми мальчишками, из-за чего вата торчала из нее. Мать не хотела менять дверь, так как боялась, что новая наведет на их квартиру воров. Открыв её, Алексей превратился из взрослого мужчины, каковым видел себя, в маленького мальчика. В квартире пахло кислой квашенной капустой — мать считала, что она очень полезна — и её сладковато-приторными духами. Прихожая с подставкой для обуви и шкафом для вещей, чуть дальше дверь в большую комнату, которая по совместительству была спальней матери и гостиной. Вечно запертая на ключ, чтобы он не мог бесконтрольно смотреть телевизор или брать её ноутбук. Но Алексей пошел не туда, а чуть дальше, немного не доходя до поворота к туалету, ванной и кухне.

Его комната. Рабочий стол с множеством полок над ним, забитых книгами и учебными тетрадями, находился слева. Тут же стояли шкафы с книгами и шкаф для одежды. Противоположная сторона была занята шведской стенкой, кроватью и множеством наград, развешанных на стене и стоящих в специально выделенном для этого серванте. Алексей подошел ближе и поморщился, глядя на грамоты, кубки и медали. Ему было плевать на них. Это была стена тщеславия его матери, из достижений которой — родиться с неплохой внешностью и удачно выскочить замуж. Ах, да, и её «воспитание». Но больше всего выделялось окно на противоположной стороне от деревянной двери. Оно было закрыто решетками… изнутри. Будто бы он пленник психиатрической больницы, в которых так делают, чтобы больные не разбили его и не порезались. Окно светилось ярко, в него било теплое летнее солнце, веял прохладный свежий бриз, качающий тюль, раздавался веселый смех играющих во дворе детей и трель птиц.

Алексей пришел сюда из-за этого окна. Ведь ему было тяжело даже просто подойти к нему. Сделав первый шаг, юноша в теле мальчика начал обливаться потом. От второго сперло дыхание, а третий поставил его на колени, заставляя смотреть на дрожащие детские руки. Именно в этот момент запустился второй этап.

Алексей не мог встать, но смог понемногу двигаться вперед на карачках. На него будто одновременно накинули многотонный вес и бросили в очень вязкий и липкий кисель. Остановился он уже возле окна, вцепившись в решетку. Наступил третий этап.

Весь дом вдруг затрясся как при землетрясении, но вдруг все прекратилось — Сильфина начала лечение, понял позже он. Стало полегче, и Алексей забрался с ногами на подоконник, глядя на ослепляющий свет за окном. Он стал трясти решетку, однако все было тщетно — она была крепка, как и положено стали. Как вдруг его будто пронзило током, и он смог расширить решетку настолько, чтобы протиснуться сквозь нее.

Время остановилось. Алексей вернулся в сознание, но видел нечто иное. Все люди и предметы были полупрозрачными и светились разным светом. Сильфина фиолетовым и очень ярким, Клитея зеленым и почти так же ярко, а Кейджи синим и слабее всех, но все равно гораздо ярче, чем окружающие предметы. Все они замерли, как замер и весь мир вокруг. Вглядевшись, Алексей будто бы видел истинную суть всего, и ему вдруг захотелось выйти, погулять, узнать все секреты мироздания. Однако именно в этот момент ему будто врезали нехилую такую пощечину и вернули в тело. Это от Кейджи он узнал, что по совету японца, Сильфина ударила его ментально. Зачем Кейджи это сделал? Потому что почувствовал чудовищную опасность как для Алексея, так и для всех окружающих, и видел только один выход, один путь, о котором и сообщил принцессе. Теперь Алексей понимал, что он был в форме души и чуть не вышел из своего тела. А ведь он знал, что перерожден и сохранил при этом свои воспоминания. А как это могло случиться? Где хранилась память? В душе, естественно! А у души нет физических границ.

Однако и на физическом уровне пробитие предела не осталось бесследным. Количество нейронов и их связей увеличилось в три раза. Произошло это из-за адаптации тела императора, исцеления Сильфины или того и другого сразу, Алексей не знал. Просто принял как факт. Ну и, кроме того, входя в режим ускорения сознания мир не просто замедлялся, а практически замирал. Причем по всем законам физики его реакции не должно было хватать, ведь скорость прохождения нервных импульсов ограничена, однако он все четко видел, пусть свет как бы немного тускнел, уходя в красный спектр. Впрочем, разобраться с последствиями и преимуществами он решил не сейчас и тем более не здесь. Организм уже восстановился, Сильфина не отвечала на его сообщения, так что он решил для начала успокоить и поблагодарить Кейджи. А для этого неплохо было бы одеться. Гель всосался в открывшиеся шлюзы капсулы, иголки с манипуляторами вышли из тела, после чего его промыло дезинфицирующим составом и высушило. Вот и еще одно преимущество элитной капсулы девятого поколения — в предыдущих мыться и вытираться приходилось самому. А тут, уже сухой и чистый, он напялил новенький комбинезон и влез в очищенный бронескаф.

— Привет, Кейджи, я пришел поблагодарить тебя лично, — стоило постучаться, как японец сам открыл ему дверь, несмотря на то, что был полуголым и сам только из капсулы. — Твой дар и ты сам спасли мне жизнь.

— Не стоит, Алексус-сама, я выполнял свой долг, — смиренно поклонился парень.

— А долг платежом красен. Я сказал — ты услышал. Если что-то понадобится, не стесняйся просить.

Да, дружеского разговора по душам с ним не выйдет. Но Алексей должен был это сказать. Ведь сначала ты забываешь благодарить за хорошую службу. Потом ты принимаешь её как должное. А далее требуешь ещё большего. Нет ничего плохого в том, что тебе подчиняются, плохо, когда ты этим злоупотребляешь.

— Аригато, Алексус-сама, — поклонился Кейджи еще раз и разогнулся только тогда, когда Алексей махнул рукой и ушел.

Собственно, он понимал, что его присутствие скорее духовно ограничивает японца. Подумав, Алексей решил обновить свой бронескаф. Выйдя из кают-компании, он попал в импровизированную мастерскую с верстаком, стоящим рядом с ним на подставке атомным принтером, питающим все это добро реактором в кожухе и копией его наручного искина в качестве вычислительного модуля и сканера. В противоположном углу копошилась на грядках Клитея, которая мило надула щечки и отвернулась при его прибытии — все еще не простила шутку со шлепком по заднице Сильфины. Не став её отвлекать, он сразу подошел к верстаку, перекидывая матрицу своего бронескафа в него и вызывая голографическое изображение.

Еще одним приятным побочным эффектом прорыва стало то, что все базы в нейросети загрузились в мозг. То, на что ушло бы даже с его коэффициентом пару-тройку месяцев, усвоилось всего за несколько минут. Очень соблазнительно было бы повторить… Но нет. В следующий раз он может и помереть. Потом полетели матрицы отсканированных доспехов короля, его гвардии и экспериментальных экзоскелетов в выставочном зале Алкелона. Через пять минут сравнительного анализа искина подсветились те части, которые были лучше остальных в других доспехах. Это была наноструктура мышц, брони, реактора и сенсоров. Искин в броне тоже ни к черту, так что Алексей заменил его на тот, что в наручном искине. Немного подумав, он добавил на спину небольшой отсек с разными химическими элементами и сплавами в виде молекулярного порошка, а также распределил наниты по всей броне. В таком случае бронескаф не только сможет самостоятельно восстанавливать повреждения, но и собирать оружие и боеприпасы прямо на ходу.