От вида шалаша супруга младшего лейтенанта Ге пришла в восторг, который несколько померк при приближении к объекту, от него нестерпимо несло диметилфталатом. Однако научное объяснение противокомариного эффекта, данное госпоже Ге командиром группы, несколько понизило волну неприятия и стремление вернуться в цивилизацию. Приданное, развешенное на дереве, умилило молодую женщину и возвратило ей веру в людей.

– Ну, Колька, ну, Милочка, доброй вам ночи! – пожелал чете галантный Милорадович. Мозырец похлопал Николая по плечу, а Могильный поднял сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем.

На следующее утро слегка утомленный младший лейтенант умылся и побрился в чистых струях ручья. После освежающей процедуры Робинзон Ге осознал красоту и благодать окружающего мира. Он заметил алмазный блеск росы, серебристую паутину на ветвях куста, спелую землянику под тем же кустом. Он услышал мелодичное пение птиц и ощутил такое успокоение и счастье, что непроизвольно заулыбался, обращая улыбку смолистому стволу ближайшей сосны.

Супруга-Пятница еще продолжала сладко почивать, а Робинзоном уже завладел инстинкт охотника и добытчика. Сначала он съел три землянички, подвернувшиеся под руку. Потом его алчный взор обратился к продовольственному запасу, развешенному на высоте человеческого роста. Двигаясь плавно и бесшумно, как и подобает настоящему диверсанту, Ге снял с сука ближайший вещевой мешок, развязал горловину и извлек на свет божий первую же попавшуюся снедь.

Откусив щедрый кусок копченой колбасы, Ге внезапно поперхнулся, расценив свое поведение как прямую измену. Рефлекс холостяка был преодолен сознательностью семейного человека и гражданина. Уже без вдохновения дожевав отгрызенный ломоть, младший лейтенант занялся разведением костра. Щепки для растопки, неосмотрительно оставленные на ночь в росистой траве, никак не хотели разгораться, заставляя молодого кочегара щуриться и чихать, смягчая звуковой эффект рукавом гимнастерки.

Костерок успокоительно затрещал, оранжевые язычки огня охватили поленца, заготовленные Милорадовичем. Счастливый супруг небрежно прихлопнул незадачливого комара, который прорвался сквозь защитную сень диметилфталата в надежде закусить с утра спелым молодоженом.

Дымок костра заставил зашевелиться в укрытии молодую скво, которая приоткрыла треугольную дверцу и затребовала к себе на утреннее рандеву свежевыбритого супруга.

После пламенного ритуала встречи веселый Ге выбрался из шалаша, сжимая в руке ненужный аптекарский пакетик: в результате проб и ошибок семьей был выработан вполне приемлемый способ интимного общения. Робинзон торжественно спалил пакетик на костре, брезгливо отворотив нос от запаха плавящегося латекса.

После сытного завтрака чета совершила чинную прогулку по окрестностям, не избежав контакта с раздосадованными от долгого ожидания комарами. Только у ручья нашлась прогалинка, по которой постоянный ветерок изгонял прочь лесную нечисть.

Когда молодожены возвратились к шалашу, они застали на полянке у костра маленькую старушку со сморщенным загорелым лицом. Знакомство тут же состоялось, и старушка, проникнутая сочувствием к бездомной, по ее представлению, паре, предложила погостить у нее на настоящем хуторе совсем неподалеку, за низкой лесистой грядой. Предложение было с благодарностью принято, и по узенькой тропинке Коля с Милочкой направились вслед за гостеприимной бабусей.

На пологой и безлесной стороне гряды расположился хутор, который представлял собой целый комплекс строений – большой жилой дом, крытый дранкой, два сарая, свежесруб ленная банька и навес без стен для сена. На крыльце дома нежился рыжий кот с хитрой мордой соглядатая, сено под навесом щипали две белых козы. Опознав хозяйку, с лужайки за сараем добродушно замычала корова.

К гостям вышел хозяин хутора – высокий, статный старик в генеральских сапогах с коричневыми голенищами, в коричневом же кожаном жилете и с кривой трубкой в руке.

Гостей, несмотря на их протесты, усадили за стол и до полусмерти накормили домашними яствами, которые трем «М», прозябающим на базе, не могли присниться даже в самом восхитительном сне.

Потом хозяин, Вой цех Людвигович, достал из-за занавески красивый баян и начал играть вальс «На сопках Маньчжурии». Баян был немного расстроен, и это очень огорчало хозяина. Смекалистый Ге попросил баян и столовый нож, и через десять минут баян запел, как новенький. Нужно было просто подогнуть основания клапанов. За победу над инструментом следовало выпить. Хозяйка, баба Ядвига, внесла бутыль зеленоватого стекла совершенно невероятных размеров.

«Литра три, не меньше», – определил про себя младший лейтенант.

Из бутыли аккуратной тоненькой струйкой по граненым стограммовым стаканчикам был разлит слегка мутноватый самогон, распространивший над столом нежный медовый запах. Выпили все четверо, закусили бесподобной квашеной капусткой. После второго стаканчика молодые, усомнившись в своей дееспособности, заторопились в лесной бункер.

Как ни причитала, как ни жалела их, бесприютных, баба Ядвига, молодежь тяжело поднялась со стульев и засеменила вверх по травянистому склону. Вой цех Людвигович курил на крыльце трубку и благожелательно смотрел им вслед, Кот, минуту назад похитивший и сожравший достойный кусок грудинки, лицемерно умывался лапой чуть поодаль, всем своим видом демонстрируя отличную бандитскую форму.

Несмотря на ранний час, на полянке у шалаша было непривычно сумрачно. Днем с запада натянуло облаков, и стал накрапывать редкий дождик.

Припасам опасность не грозила, поэтому муж с женой беспечно нырнули в свои скромные хоромы, плотно прикрыв дверь, отгораживаясь от подозрительно наседающих комаров. Парочку вражеских лазутчиков с большим трудом обнаружили и казнили уже внутри шалаша. Дождь зашумел сильнее, но шалашу все было нипочем. Запах диметилфталата едва ощущался, но зато хвоя стала пахнуть сильнее, создавая ощущение первобытного уюта.

Молодые исхитрились укрыться вдвоем одной простыней и шинелью младшего лейтенанта. Внуку портретиста при справедливом дележе достались левый рукав и воротник.

До полуночи они перешептывались в полном мраке. Потом по очереди совершили вылазку на край полянки. После вылазки еще какое-то время возмущались теми, кто уверял, что комары по ночам не летают! Милочка с досадой обнаружила у себя под боком колючую сосновую шишку, которую впопыхах не заметил и не удалил помощник прораба – Ге. В своей оплошности мл. лейтенант признался и получил легкий выговор.

Дождь перешел в сущий ливень, что для шалаша оказалось выше его защитных возможностей. Закапало сразу в нескольких местах. Заткнуть течи было нечем, оставалось только уклоняться от неизвестно откуда срывавшихся капель и терпеть.

К утру измученные сыростью и холодом супруги забылись в тяжкой дреме, согревая друг друга телами. Дождь прекратился, небо расчистилось. Утро пришло ясным и ощутимо прохладным. Комары ехидно шушукались в мокрых кустах. Выскочивших на свет божий энтузиастов утренней согревающей зарядки они встретили восторженным воем и немедленно загнали обратно в шалаш. Реппелент смыло дождем, и Робинзон с Пятницей попали в настоящую осаду.

По мере того, как всходило солнце, наглость комаров приобретала воистину бандитский размах. Они умудрялись просачиваться сквозь еловые лапы и преследовали несчастных поселенцев, мечущихся под сводами совершенно потерявшего надежность убежища.

По всем канонам военной науки была самая пора трубить отход, то есть отдавать приказ на ретираду, то бишь драпать. Промедление грозило необратимыми потерями и травмами, несовместимыми с жизнью, так как уже несколько раз супруги ощутимо столкнулись лбами. Прихватив все, что могло пригодиться в кочевой жизни и послужить дарами в новом приюте, внук классика русской живописи со своей благоверной резво помчался вверх по тропинке, к спасительному хутору.