Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда страсти встречи немного улеглись, Ге, усадив супругу на ближайший матрац и глядя на нее сияющими глазами, задал не высказанный до сих пор вопрос:

– Милочка, золотая моя, как ты меня нашла? Как добралась сюда?

Вопрос заинтересовал и лейтенанта Мозырца, старшего и по званию, и по должности: о пребывании группы диверсантов в Миорах знать было положено только начальнику штаба синей, «воюющей» стороны и начальнику разведки. Вот и все.

– Элементарно, Ватсон, – чуть жеманно ответила вновь обретенная супруга. – Мама позвонила дяде Виталику, а он позвонил дяде Славику. Ну, ты помнишь, генералу. А потом маме позвонил тот капитан, с кругленькой мордашкой… Ну, ты помнишь. И все рассказал. Я на автобусе до Полоцка. А от Полоцка на такси сюда. Там в центре мне сразу сказали, где вы живете. Я к вам на целых три дня. Даже вино привезла с собой.

Мозырец остолбенел от такой голой правды. Трое сослуживцев тоже впали в столбняк под недоумевающим взором жены внука художника.

– Вы, пожалуйста, посидите здесь минуточку, Людмила, – произнес, откашлявшись и обретя дар речи, Мозырец. – У нас тут небольшой военный совет на воздухе. Вы позволите?

– Позволю, – благосклонно склонила белокурую головку жена внука. – Только недолго. Я пока выложу все то, что для вас передала мама.

– Так точно, – выпалил Мозырец и подал глазами многозначительный знак для всей троицы в направлении двери.

– Ты чё? – вызверился на старшего по званию младший лейтенант Ге. – Жена ведь, понимаешь?

– Так точно, – автоматически отозвался Мозырец, перемалывая внутри себя какую-то важную мысль.

– Как размещаться будем? – подал совещательный голос коллега по фамилии Милорадович, подозревавшийся в родственной связи с генералом от инфантерии, учеником А. В. Суворова и сподвижником М. И. Кутузова.

– Занавеску из шинелей соорудить, что ли? – вопрошающе поддержал его третий член команды с фамилией, начинавшейся на «М» – Могильный. В родстве ни с кем не заподозренный. В Печах у неразлучной четверки было постоянное прозвище: «Три эМ-Ге». Похоже на марку немецкого пулемета времен второй мировой войны.

Старший по званию, весу и росту Мозырец наконец додумал свою думу:

– Ты, Коля, с женой остаешься в доме, а мы с ребятами сейчас отправляемся в лес, построим шалаш и продержимся там до твоего освобождения.

– Какой шалаш? – ошеломленно пролепетал мл. лейтенант Ге. – Какое освобождение? Вы чё, ребята?

– Со старшим по званию не спорят, – поучительно заметил г-н Милорадович.

– А шинели с собой заберем, – поддержал товарищей немногословный Могильный. – Надо же чем-то укрываться!

– Нет, так не пойдет, – уперся Ге. – Давайте уж мы с Милочкой в шалаш, а вы остаетесь в доме. Если вдруг приказ притащат, то все почти в сборе. А меня из леса только свистните – примчусь мигом!

– Комары вас там сожрут, – заколебался Мозырец.

– У нас же диметилфталат есть, – не унимался Ге, войдя во вкус новой идеи.

– А как супруга на это посмотрит? – засомневался Могильный.

– А так и посмотрит. Положительно посмотрит. Она у меня умница. На байдарках всю Карелию прошла. Ей шалаш – милое дело!

– Ладно, – уступил Мозырец. – Иди в дом, договаривайся с женой, а мы тут сообразим насчет тылового обеспечения.

Затея пожить с любимым будущие два дня в шалаше Милочке понравилась. С этой вестью внук художника вновь объявился на крыльце.

– Она вздремнуть прилегла, – доложил он полушепотом. – Я ей на твоем матраце, Борька, свою шинель постелил. Где у нас топор? Пошли шалаш строить!

Фрагмент 2

Метрах в трехстах от съемного дома начинался лес. Замечательный белорусский лес – стройные сосны и кудрявые березки. Подлеска почти не было, поэтому лес был прозрачным и приветливым. Неподалеку от опушки «Три эМ-Ге» нашли уютную полянку и через час с минутами, энергично орудуя топором и десантными ножами, профессионально соорудили великолепный шалаш, крытый еловыми лапами и оборудованный отворяющейся треугольной еловой мохнатой дверью. Чтобы комарам неповадно было, шалаш оросили снаружи диметилфталатом. Запах, точнее, вонь от реппелента, распугал всю комариную живность на полверсты окрест, обеспечив супружеской чете спокойствие при совершении ночного таинства.

– Лучше, чем у Ленина в Разливе! – удовлетворенно подвел итог работы будущий Робинзон – Ге.

Молчаливый Могильный натаскал из недалекого русла ручья мокрых каменьев и возвел в трех метрах от шалаша некое подобие очага для согревания тела и услады глаз. Запас дров обеспечил Милорадович, присвоивший себе топор на правах династического воина-рубаки.

Лейтенант Мозырец заботливо натянул между соснами веревочку для сушки белья, а будущий Робинзон, он же совладелец шалаша, ползая на карачках, очистил помещение от сосновых шишек и расстелил в темноватых покоях рая два матраца, прихваченных из казенного дома. Постельное белье Мозырец пообещал добыть из неведомого источника и доставить не позднее двадцати ноль-ноль, то есть задолго до отбоя.

Продукты питания, посуду и туалетные принадлежности развесили на ветках березы, подальше от завистливых зверюшек и пронырливых муравьев.

Расправившись с вещевыми мешками, протерев ножи и утерев пот со лба, бригада строителей расселась на полянке на краткий перекур. Никто из них не курил, но перекур по этой причине никто и не отменял. Нанюхавшиеся диметилфталата, комары с опасением смотрели на отдыхающую четверку.

Пользуясь свободной минутой, командир оговорил с кандидатом в отшельники условные сигналы, с использованием которых в случае крайней необходимости его будут выкорчевывать из убежища.

Закончив обустройство жилища, которому присвоили кодовое наименование «Хутор Рай», «Три эМ-Ге» направились в Миоры, на чем настаивал внук Ге, преисполненный благодарности товарищам за участие и помощь.

Из бедного миорского магазина коллеги вынесли все, что смогли, вернее, все, что там было в наличии. Намечался праздничный ужин на базе и проводы молодоженов на «хутор». Уже повернули в сторону базы, как вдруг Ге хлопнул себя по лбу, круто развернулся и помчался в сторону скромной хибарки аптеки.

В аптеке потомок великого портретиста долго мямлил что-то старушке-провизору, пытаясь энергичными жестами объяснить то, что никак не лезло с языка. Старушка не зря прожила на свете свои семь десятков с хвостиком, поэтому, ни слова не говоря, завернула что-то под прилавком и сунула пакетик в руки офицера, зардевшегося девичьим румянцем. Расплата была копеечной, и взбодренный Коля Ге выскочил на деревянное крылечко аптеки с чувством неимоверного облегчения.

Три «эМ» поджидали его неподалеку, под кирпичной стеной бездействующего костела. Милорадович совсем не по-дворянски отковыривал корочку от общественной круглой буханки. Командир группы Мозырец заносил в записную книжку итоги посещения магазина. Хладнокровный, как питон, Могильный внимательно считал ворон на березке, которая проросла на карнизе колокольни старого костела.

Фрагмент 3

Ужин в домике команды диверсантов был организован по высшему разряду без скидки на «фронтовую» обстановку. Молодая жена Ге, кстати, с уважением сменившая девичью фамилию, быстро освоилась с чадящей плитой и незатейливой посудой. Привезенное вино быстро выпили. Да что такое семьсот пятьдесят граммов на пять человек! И пирожки подчистили, и ветчинку, и купленные в миорском сельмаге развесные маринованные огурчики.

Милорадович порадовал высокой поэзией, продекламировав Бодлера и Павла Васильева. Суровый Могильный исполнил на двуручной пиле «Соловья» Алябьева. Мозырец, как и обещал, смотался в центр Миор и задолго до двадцати ноль-ноль приволок новенький комплект постельного белья. Могильный исчез на десять минут вместе с наволочками и возвратился, держа подмышками две полноценные подушки, набитые свежим сеном.

Торжественный кортеж, возглавляемый сладкой парочкой Ге и замыкаемый с тыла тремя эМ-ушкетерами, направился в сторону «хутора», услаждая слух жителей Миор слаженным исполнением русского романса «Отвори потихоньку калитку».

32
{"b":"725393","o":1}