«Пароходик с петухами…» Пароходик с петухами По небу плывет, И подвода с битюгами Никуда нейдет. И звенит будильник сонный, Хочешь, повтори: «Полторы воздушных тонны, Тонны полторы…» И, паяльных звуков море В перебои взяв, Москва слышит, Москва смотрит, Зорко смотрит в явь. Только на крапивах пыльных, Вот чего боюсь, Не изволил бы в напильник Шею выжать гусь. 3 июля 1937 «На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь…» На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь, Гром, ударь в тесины новые, Крупный град, по стеклам двинь – грянь и двинь, – А в Москве ты, чернобровая, Выше голову закинь. Чародей мешал тайком с молоком Розы черные, лиловые И жемчужным порошком и пушком Вызвал щеки холодовые, Вызвал губы шепотком… Как досталась – расскажи, расскажи – Красота такая галочья, От индийского раджи, от раджи – Алексею что ль Михайлычу, – Волга, вызнай и скажи. Против друга – за грехи, за грехи – Берега стоят неровные, И летают за верхи, за верхи Ястреба тяжелокровные – За коньковых изб верхи – Ах, я видеть не могу, не могу Берега серо-зеленые: Словно ходят по лугу, по лугу Косари умалишенные, Косит ливень луг в дугу. 4 июля 1937 Стансы Необходимо сердцу биться: Входить в поля, врастать в леса. Вот «Правды» первая страница, Вот с приговором полоса. Дорога к Сталину – не сказка, Но только – жизнь без укоризн: Футбол – для молодого баска, Мадрида пламенная жизнь. Москва повторится в Париже, Дозреют новые плоды, Но я скажу о том, что ближе, Нужнее хлеба и воды, О том, как вырвалось однажды: «Я не отдам его!» – и с ним, С тобой, дитя высокой жажды, И мы его обороним, Непобедимого, прямого, С могучим смехом в грозный час, Находкой выхода прямого Ошеломляющего нас. И ты прорвешься, может статься, Сквозь чащу прозвищ и имен И будешь сталинкою зваться У самых будущих времен… Но это ощущенье сдвига, Происходящего в веках, И эта сталинская книга В горячих солнечных руках, – Да, мне понятно превосходство И сила женщины – ее Сознанье, нежность и сиротство К событьям рвутся – в бытие. Она и шутит величаво, И говорит, прощая боль, И голубая нитка славы В ее волос пробралась смоль. И материнская забота Ее понятна мне – о том, Чтоб ширилась моя работа И крепла – на борьбу с врагом. 4–5 июля 1937 Стихи, не вошедшие в основное собрание
Ранние стихи (1906) «Среди лесов, унылых и заброшенных…» Среди лесов, унылых и заброшенных, Пусть остается хлеб в полях нескошенным! Мы ждем гостей незваных и непрошенных, Мы ждем гостей! Пускай гниют колосья перезрелые! Они придут на нивы пожелтелые, И не сносить вам, честные и смелые, Своих голов! Они растопчут нивы золотистые, Они разроют кладбище тенистое, Потом развяжет их уста нечистые Кровавый хмель! Они ворвутся в избы почернелые, Зажгут пожар, хмельные, озверелые… Не остановят их седины старца белые, Ни детский плач!.. Среди лесов, унылых и заброшенных, Мы оставляем хлеб в полях нескошенным. Мы ждем гостей незваных и непрошенных, Своих детей! «Тянется лесом дороженька пыльная…» Тянется лесом дороженька пыльная, Тихо и пусто вокруг. Родина, выплакав слезы обильные, Спит и во сне, как рабыня бессильная, Ждет неизведанных мук. Вот задрожали березы плакучие И встрепенулися вдруг, Тени легли на дорогу сыпучую: Что-то ползет, надвигается тучею, Что-то наводит испуг… С гордой осанкою, с лицами сытыми… Ноги торчат в стременах. Серую пыль поднимают копытами И колеи оставляют изрытыми… Все на холеных конях. Нет им конца. Заостренными пиками В солнечном свете пестрят. Воздух наполнили песней и криками, И огоньками звериными, дикими Черные очи горят… Прочь! Не тревожьте поддельным веселием Мертвого, рабского сна. Скоро порадуют вас новоселием, Хлебом и солью, крестьянским изделием… Крепче нажать стремена! Скоро столкнется с звериными силами Дело великой любви! Скоро покроется поле могилами, Синие пики обнимутся с вилами И обагрятся в крови! |
