– Пшик, – кисло подсказала Таюли. – Это знает любой ребенок, плеснувший в очаг воды. Получается шипение, пар и подзатыльник, если его застанут за этаким злодейством.

– Ты не похожа на пшик, – усмехнулась Таилия.

В подтверждение её слов ТУЦ вылез наружу, выбросил к Трёхликой щупальце и облапал её, подняв дыбом растрёпанные волосы.

– Прекрати, – поморщилась та, отмахнувшись от беспардонного исследователя. – Что за манера лезть к человеку без спроса?

– Ты же знаешь: демоны не любопытны. Просто всегда и во всем должны непременно убедиться.

– Убедиться, что я всё ещё жива? – скептично хмыкнула Таюли, убирая с лица опавшую прядь.

– Что ты не стала чужеродной, пройдя ритуал с Рааньяром, – резонно напомнила старуха наставительным тоном. – Что в тебе нет угрозы.

– А то, что Челия с Ютелией крутились вокруг меня после ритуала, ничего не значит? Обе липли ко мне, висли на шее. Таскали меня, как медяк в кулаке, куда им вздумается. Что-то не заметила, будто их тошнит. Или оскорбляет моё, якобы, отступничество. Ведь именно так вы и рассуждаете? Хотя с вами я Двуликой отчего-то не стала. Вы не проводили надо мной никаких ритуалов, как Дэгран. Вообще не слишком интересовались моей персоной, а тут вдруг засуетились. Ты ведь поэтому тут торчишь? Хочешь выведать, не изменились ли мои чувства к Челии?

– Зачем мне это выведывать? – удивилась Таилия, и разлёгшееся на постели щупальце запульсировало, будто рассмеялось. – Я это вижу. Ты растеряна? Знаешь, ритуал – это ведь не то, о чём всё известно загодя. К чему нужно как-то по-особенному готовиться. Он свершается сам собой, когда все к нему готовы: и демон, и человек, и обстоятельства. Вот ты была готова. Впрочем, это неверно: ты родилась уже готовой. И ваша встреча с Челией была удачной случайностью. Найди ты первой меня или, скажем, Уналию… Да пусть даже Ютелию, и тогда ритуал бы свершился гораздо раньше. А Челия ещё слишком мала, чтобы правильно оценивать ситуацию. Впрочем, не тебе это объяснять. Ты это знаешь лучше всех.

– Таилия, ты хочешь сказать, что там, на пристани… Когда она бросилась на меня, и произошло то..., что произошло…

– Ритуал обуздания Двуликой этого паршивца ЗУ, – подтвердила Лиата. – Вы обе уже были готовы. А тут и обстоятельства созрели. Согласна: невовремя и совершенно ни к чему. Но произошло то, к чему всё и шло.

– И вот теперь вы имеете то, чего не может быть: меня. И не знаете, что со мной делать, – напряглась, было, Таюли.

Но щупальце обвило её гигантским удавом и притушило свет, успокаивая нервную девицу.

– Не совсем, – как-то по-доброму, по-человечески покачала головой Таилия и тяжко вздохнула: – Нам не надо знать, что с тобой делать. Потому, что мы ничего не можем с тобой сделать. Совершенно ничего.

– Даже убить?

– Даже захотеть тебя убить. Для меня это так же ненормально, как решить искупаться в море.

– Значит, я свободна? – пыталась осознать, а пуще поверить ей Таюли.

– Конечно, нет.

– Но, ты ж сказала…

– Чего мы не сможем сделать. Но ты Двуликая. И от нашего влияния уже не освободишься, – безо всякой победности, а тем паче, злорадности заявила старейшая Лиатаяна. – И дело не в наших попытках на тебя повлиять.

– Это во мне самой, – уныло порадовалась своей сообразительности Таюли.

– Конечно. Ты ведь Трёхликая. Думаю, никто тебе не объяснит, что это такое. Ни мы, ни… эти. Никто из нас не знает, что с таким делать. И как это вообще возможно. А ты сама думала над сутью своей новой сущности?

– Ещё бы не думала, – постаралась встряхнуться Таюли, обрадовавшись возможности поговорить о насущном.

– И что у тебя получилось? – весьма вежливо осведомилась Лиатаяна.

– Вы… В смысле, ваша человеческая половинка слишком долго взрослеет. Видимо, потому, что вы очень долго живёте. И ваша жизнь как бы растягивается во времени. Ютелия, насколько мне помнится, прожила Лиатой уже семьдесят лет, но от Челии почти не отличается. Обе крайне несерьезные балаболки, вытворяющие, что им заблагорассудится. В тебе, вроде, этого нет. Ты по-настоящему взрослый мудрый человек. А рядом со мной Челия заметно меняется, разве не так?

– Очень заметно, – согласилась Таилия и снова вздохнула: – Всё это так. К сожалению, Лиатаяной не может стать хоть сколько-нибудь повзрослевший человек. Только маленькая девочка. А мы не только медленно взрослеем, но и не умеем воспитывать наших детей. В нас совершенно отсутствует тяга к столь правильному и насущному делу. Мы заняты лишь собой, и преодолеть это в себе весьма трудно. Ты же отдавалась этому делу целиком, и результат мне очень понравился. Всё это так, – повторила она и печально улыбнулась: – Но, это не всё. Ты не поняла главного. Наверно просто не успела. Смысл существования Двуликих совершенно в ином. Они наши проводники в этом мире.

– Это, как видеть глазами, что прикасаешься к чему-то пальцами, но не чувствовать самими пальцами?

– Ты очень умна, – задумчиво кивнула Таилия. – Мне будет жалко расставаться с тобой.

– Ну, хоть ты-то не шарься в голове, – попросила Таюли, зная, впрочем, что подобные просьбы, что ветер в поле.

– Не могу.

– Ты что, и меня не чувствуешь? Какая-то белиберда: я ваш проводник к человеческим чувствам, и меня же ты не чувствуешь.

– Не могу, как ты, скажем, не можешь не спать. Ты же не моя Двуликая. Ты для меня просто человек. А что до твоего желания оставаться свободной, так оно неосуществимо. Челия не сможет его выполнить. Она просто не способна идти против себя. Будь хотя бы ЗУ в тебе не заинтересовано. Но ты и тут не найдёшь поддержки. ЗУ тоже желает тобой обладать. Как и… твой Раан. С Ютелией та же история: она уже считает, что обладает Диамель. Хотя ритуал между ними невозможен: МУМ не допустит нарушения договора. Королева останется королевой. Но Диамель обречена на этих двоих до конца своих дней. Даже если Ютелия найдёт другую Двуликую.

– А если я всё-таки рискну и попробую? – осторожно уточнила Таюли, хотя уже знала ответ.

– Смотря что. Избавиться от последствий ритуала невозможно.

 – А сохранить свободу воли? Таилия, меня страшно пугает, что я лишусь её навсегда. И я не могу отказаться от борьбы за неё. Пусть и бесплодной. Я должна знать точно, что это невозможно. Потому что никому из вас просто не верю.

– Я помогу. Сделаю всё, что ты задумала. И никто тебя не найдёт достаточно долго – в этом они ещё не скоро смогут со мной тягаться.

– А почему ты согласна помочь?

– Человеческий вопрос, – улыбнулась Таилия и поднялась: – Ты обязательно должна знать причину и согласия, и отказа. Что ж, я помогу, потому что знаю: однажды ты всё равно покинешь нас. И скорей, чем думаешь. Бороться с неизбежным я не могу: не умею. Я же не человек. И бесплодные надежды мне не присущи. Так что у меня нет причин вставать у тебя поперёк дороги. А причина помочь есть. Ты принесла нам много пользы. И от грядущей пользы отказываться неправильно. Это важное деяние во имя нашей безопасности: мы нуждаемся в нём. А ты нуждаешься в знаниях о себе. Ты должна получить эти знания у себя самой – больше не у кого. Потом я получу их от тебя. У меня нет причин вставать у тебя поперёк дороги, – повторила Таилия. –  Я должна тебе помочь в бесплодной попытке обрести навеки утраченную свободу выбора. Потому, что этим помогаю себе. Скажи, ты хочешь уйти прямо сейчас? Тебе не нужно поесть и собрать вещи?

– Я не голодна! – мигом вылетела из постели Трёхликая, озираясь в поисках своего барахла. – И уйду немедленно. А то никогда не уйду, – бормотала она, разбирая аккуратно сложенную на кресле новёхонький дорожный наряд, пошитый из отменно выделанной кожи. И будто нарочно на неё.

Новая дорожная сумка, куда переложили всё её имущество, к немалому облегчению, лежала тут же. Таюли не стала в ней копаться: чего бы там не доставало, ничто не заставит её выйти из этой спальни иначе, как в окно. Вылететь в огненном коконе щупалец ТУЦ, что в данную минуту натягивают на неё сапоги, пока она возится с застёжкой на вороте рубахи.