— Смотря что под капотом, конечно, но да, рисковать бессмысленно.

— Мы нашли три машины, — повторил Ронин, указав на пикап, — но вместе с вами влезть сможем только в эту. И ты, Каин, нужен нам для того, чтобы снять программное ограничение на полеты. Думаю, ты и сам уже догадался.

— Догадался, — не стал возражать я, ощущая, что скривился, как обожравшийся лимонов примат. — И вы хотите, чтоб я сделал это без всяких технических средств? Едва ли ты выдашь мне свой ППК. Вдруг я узнаю все твои грязные секреты?

— Возможно, возможно…

С этими словами Ронин начал медленно и нехотя отстегивать ремешки, чтобы снять манжету устройства с руки. Я смотрел на эту сцену с искренним удивлением. Личные устройства — это святая святых для любого уважающего себя компьютерщика. И чтоб вот так просто? Технарь снял ППК и протянул его мне:

— Только чур в истории браузера ViTube не копаться. Я буду все отрицать.

Утром, едва за окном посветлело, мы проскользнули в нужное здание. Соболь и Брас остались меня прикрывать, а я скрючился внутри авто так, чтобы с улицы не заметили. Пришлось даже броник снять для большей свободы действий. Пытаться хакнуть, а потом еще и переписать то, с чем никогда прежде не работал, — дело неблагодарное. Обычно положено сначала учить матчасть. Но на удивление, задача оказалась гораздо проще, чем я предполагал. Вместо хитрого маньячества с прошивкой пикапа, вышло просто открыть карту доступных зон и маршрутов, а затем расширить ее почти на весь город. В общем, на получение прав админа ушло больше времени, чем непосредственно на решение самой проблемы.

Пока лежал там, то и дело возвращался к мыслям о жене. Я отказывался верить, что она погибла. А значит община — мой самый лучший шанс снова повстречать Люду. Ведь, если она улизнула из нашего дома до его разрушения, и пережила самые страшные первые дни, то наверняка бы нашелся кто–то, кто помог бы ей добраться до Узла. Ведь так? У Ронина же с компанией получилось. Моя супруга, конечно, та еще бой–баба, и способна многих мужиков за пояс заткнуть, но в одиночку выжить шансы минимальны. Мой случай — это вообще апофеоз случайностей и фарта. Надеюсь, у меня в запасе осталось хоть немного удачи, чтобы встретиться с любимой.

Тяжело, но максимально тихо прокашлявшись в рукав куртки, я проглотил кровавое напоминание о том, что со здоровьем еще не все в порядке. Хреновое самочувствие никуда не делось. Периодически кидало из жара в холод, и обратно. Нефа заявила, что у двоих из их группы были подобные симптомы, и что все в итоге прошло само собой. Я был бы рад принять эти слова, как плацебо, но выходило с трудом. Охватившее тело недомогание не давало элементарно сосредоточится на потоке мысли, мешало сосредоточиться. Очень хотелось надеяться, что я не натворил косяков.

Меньше, чем через час, вся группа собралась у пикапа, вместе со всем своим нехитрым скарбом. На нас с напарником снова висели наши унылые рюкзаки, вызывавшие у остальных невольные смешки. За штурвал сел Чуб, рядом расположился Туча, а позади них господин Роу и Нефа. Ну а мы вчетвером, как те, кто лучше стреляет (да, оказывается очкарик стрелял не хуже моего), уселись в довольно просторный кузов, вооружившись всем, что было. Брас даже расщедрился на два комплекта энергощитов для Соболя и технаря. Несмотря на то, что кузов был оснащен боковыми защитными дугами, за которые можно было крепко держаться, мне казалось, что мы нафиг вывалимся в процессе полета. Или это за меня говорила старая фобия?

Чуб медлил. Все понимали, что шанс у нас всего один. Если двигатель заработает, а машина не тронется с места, то на шум очень скоро сбегутся измененные со всей округи. По крайней мере, так говорили. Наконец, заведенный двигатель низко загудел, запитывая все подсистемы машины. Я скрестил пальцы на обоих руках, заглянув в кабину. Нарастив показатели, Чуб тяжело вздохнул и положил руки на контур управления. Аэромобиль дрогнул, зашумел и подался вперед. Работает!

Но времени чтобы порадоваться не осталось: с рычанием из глубины здания на нас выскочил первый измененный. Громыхнул одиночный выстрел из карабина, опрокинув тварь на месте. Пытаться играть втихую, смысла все–равно больше не было.

— Держитесь! — крикнул Чуб, и машина, натужно загудев, сорвалась с места.

Слетев со стенда, аэромобиль в дребезги разнес уличную витрину из стеклопластика. Вывернув направо, мы едва не столкнулись с перегораживающим дорогу обгоревшим остовом АНРовского самоходного бота. Нас в кузове хорошенько швырнуло, но это мелочи, по сравнению с картиной, которая разворачивалась вниз по улице.

Похоже, твари, пришедшие вчера на звук битвы, и перекусившие свежей собачатиной, не стали уходить далеко. На моих глазах из пустующего с виду здания вываливалось целое кодло измененных. Рык, клекот, скалящиеся морды, попытки вырваться вперед, игнорируя друг друга. И все это было направлено в нашу стороны. Мы словно разворошили настоящее гнездо. Волна тварей выплеснулась на улицу, целенаправленно ломясь за аэромобилем. В этот момент я уверовал во все россказни о смертельно опасных улицах.

— Чуб! — закричал Соболь. — Подымай эту колымагу в воздух. Стоит застрять хотя бы на минуту, и нам п****ц!

— Сам бы порулил, мля! — бросил в ответ мехвод. — Очень туго идет. Сейчас скорости прибавлю и рванем вверх. Нужен ровный участок.

Машина виляла из стороны в сторону, объезжая препятствия, а я воочию наблюдал, как мчащиеся со всех ног измененные постепенно нас нагоняют. Боже, да сколько же их там? Пятьдесят? Сто? Больше? Они отталкивали соседей, бились о препятствия, игнорировали все получаемые повреждения. Поднимая с земли залежавшийся слой пыли, разбрасывая мелкий камень и обломки, толпа двигалась живой волной, пытаясь нас поглотить. Нет, не волной. Лавиной! Казалось, что передо мной не живые существа, а проявление самой стихии.

Внезапно аэромобиль ощутимо ускорился, и мы начали набирать высоту. Толпа позади перестала сокращать разрыв, и вроде бы даже начала отставать. Чуб заложил лихой вираж, мы свернули направо, на более широкую улицу. Довольно скоро я увидел, как орущий и рычащий поток тварей вырывается из–за угла в след за нами.

Гул двигателя все нарастал, как и свист ветра в ушах. Мы уже хорошенько разогнались и поднялись до третьего этажа. Вроде бы еще и не очень высоко, но от этого мне легче не становилось. Мало того, что я боялся высоты, так еще и отсутствие хоть какой–то страховки порождало желание вжаться в угол под кабиной и вцепиться руками за что только можно. Трое соседей, похоже, не разделяли моих страхов. Да и хрен бы с ними. Лично мне защитные дуги все меньше и меньше казались надежной страховкой от падения.

Раздался яростный рев, вперемешку со звуком бьющегося стекла, и сверху рухнула туша измененного, разминувшись с машиной на каких–то полметра. Не успел я осознать всей красоты момента, как еще один выродок сверху повторил суицидальный прыжок. С тем же успехом. А вот третий добился более высокого результата, размазав свою голову о крыло пикапа. Выродки посыпались, как перезревшие яблоки. Чуб рванул левее, едва не задевая защитным контуром стенок пятиэтажки. Это спасло нас он обезумевших прыгунов справа, но позволило твари, которая поджидала на крыше слева, с грохотом запрыгнуть к нам прямо в кузов.

Под мощной тушей измененного четвертого уровня машину аж перекосило и коротко грохнуло об здание, а у обоих солдат разом мигнули энергощиты. Соболь пальнул в молоко, а затем тяжелый удар впечатал его в защитную раму кузова, едва не сбросив вниз. Брасу повезло еще меньше. Выродок безнаказанно вдавил его в дно пикапа, не позволяя развернуть Аэску в нужную сторону. Более того, тварь будто понимала, чего стоит опасаться, и впилась ороговевшими пальцами в правую руку бойца, не позволяя выхватить пистолет. Бойцы матерились на чем свет стоит. Будь в кузове всего два человека, наверное, на этом бы наш героический полет и завершился. Но нас было четверо. Поэтому, едва солдаты пропали с линии огня, измененный слопал три заряда картечи от Ронина и пригоршню энергетических пуль от меня. Последний синхронный залп в грудь и голову опрокинул выродка за борт.