Я раздраженно цыкнул. У жены биоблок не встроен, как и у родителей. И зажегшаяся во мне вдруг надежда, стремительно угасла. Как ни крути, выжить они могли только в одном случае — если успели вовремя убраться под землю. Черт. Не желая больше барахтаться в бесполезных переживаниях, я позволил медблоку ввести себя в состояние искусственного сна.

Когда открыл глаза, то не сразу понял, что происходит. Осознал, что нахожусь под водой и попытался дернуться, но мышечные контроллеры еще работали. Память вернулась секунду спустя. Как оказалось, прошло уже пять дней, о чем свидетельствовали календарь и часы биоблока. Интерфейс пестрил подробной информацией о результатах лечения, но его итог я ощущал и так. Хотелось как можно быстрее вылезти наружу. Иглы с меня успели вынуть, но эффект от мышечных контроллеров еще давал о себе знать. Поэтому мне пришлось какое–то время лежать и смотреть на услужливо распахнувшуюся крышку капсулы.

— Привет, Ева. Что я проспал?

— С добрым утром. На территории лаборатории не обнаружено новых форм жизни. За время твоего сна был зафиксирован всего один инцидент.

От такой новости у меня дернулась щека:

— Прости, что? Почему ты меня не разбудила?!

— Происшествие удалось зафиксировать лишь постфактум при регулярном анализе данных с видеокамер. В твоем отделе была обнаружена аномальная активность.

— И что же там к черту могло произойти?

— Вывожу видеоряд, начиная за тридцать секунд до происшествия.

На моем интерфейсе всплыло окно с видео. Отдел выглядел таким же, как когда я покидал его, чтоб настроить внутренний ИскИн лаборатории. Галопланшеты, оборудование, дохлые крысы. Типичное себе такое рабочее место в условиях постапокалипсиса. В центре помещения возвышалась колба с моим молчаливым другом Метом. Он мирно плавал в свое растворе, взаимодействуя с внешним миром лишь активностью своих мозговых волн на отслеживающих графиках. Сперва все оставалось без изменений, но потом….

Вначале откатилось в сторону мое рабочее кресло. Следом то же самое произошло и с Лехиным. Они отъехали от столов и начали потихоньку монотонно вращаться. Этого вполне хватило, чтобы я весь покрылся гусиной кожей. Мелкая рябь исказила картинку, и, покуда в моей памяти активно всплывали все истории о призраках, которые мне только доводилось видеть и слышать, действо получило второй акт.

Все небольшие предметы в помещении разом поднялись в воздух. Зависнув на высоте метра полтора от пола, они все также начали вращаться, постепенно наращивая темп. Все работающие галопланшеты зарябили и покрылись густым снегом помех. Периодически за этими шумами проскакивал красные экраны с сообщениями о неисправности. Рябь на изображении с видеокамеры ощутимо усилилась, а цвета начали искажаться. Но перед тем, как картинка окончательно схлопнулась, я успел рассмотреть, тысячи пузырьков, заполонивших колбу с мозгом. Словно вода в ней разом вскипела. Жути моменту придавало и то, что все представление происходило в гробовой тишине. Я проверил: аудиопоток передавался исправно, но вместо звука я слышал лишь концентрированную и давящую тишину. А потом изображение пропало.

Через несколько секунд трансляция возобновилась, вот только в помещении уже царил бардак. Все витавшие до этого в воздухе предметы, теперь валялись разбросанные по углам. Но главное — это ошметки колбы и брызги раствора, которые разметало по кругу, словно после взрыва. Еще секунд десять я тупил, всматриваясь в изображение, пока до меня потихоньку доходило, что на самом деле важны совсем не осколки. Мозг! Его нигде не было! Ни ошметков взорвавшейся мозговой ткани, ни целого погибшего органа. Он просто пропал.

Вот тогда–то меня и прошибло холодным потом. Идиот!!! Что превращает людей в измененных? Биоблок и ИскИн, атакованные Импульсом. А старина Мэт был в зоне поражения, имея в извилинах полноценный биоблок. Почему я не подумал о том, что мозг в колбе тоже может стать опасным! Сколько инъекций биоклеток ему сделали? Минимум три. Но это только те, о которых я знаю. Во что же наш молчаливый Мэт переродился, раз теперь способен двигать предметы силой воли? Как это вообще возможно? И самое главное — куда он подевался?

— Ева, ты можешь его найти?

— Я уже пробовала. Как визуальное, так и сенсорное сканирование не дает результатов. Объект покинул пределы лаборатории.

— Твою–то мать! — выругался я в голос, выбравшись из капсулы и сорвав с себя маску. — Хоть бы раз проснуться нормально, без ощущения, что мне пятки жгут каленым железом!

Я поспешно стер с себя все капли оранжевой жидкости бумажным полотенцем. Правая ладонь словно и не получала ранений, место перелома почти не ощущалось, но нервные волокна все еще пошаливали, постреливая в шею при резких движениях. Одевшись, я отыскал парализатор и осторожно поднялся наверх.

Ева отключила стерилизацию в коридоре, и я убедился, что из трещины в потолке больше ничего не сочится. А еще свозь обзорную перегородку теперь четко виднелась аварийная переборка. Закрытая. И этот факт не сулил ничего хорошего.

В свой родной отдел я заглянул с опаской, держа парализатор наготове. Но, кроме полнейшего бардака, там меня никто не поджидал. Разбитая колба, залитый пол и загаженные стены. Куда бы не делся Мэт, очень хотелось верить, что возвращаться он не собирается. Запустив автоматизированную систему уборки, я вышел из отдела и заблокировав дверь.

Дальше двинулся по кровавому следу до поста охраны. Одна из секций упрочненного стеклопластика была частично разбита, а потом проломлена изнутри. Вся прореха измазана кровью, на острых углах даже остались висеть обрывки униформы и куски плоти. Судя по всему, когда грянул Импульс, Сергеич занимался своими делами. А тварь, в которую превратился охранник, оказалась настолько тупой, что не смогла открыть двери, и просто проломила одну из прозрачных панелей. Эти уроды явно не ощущали боли.

А потом я вошел внутрь и глянул на галоэкран, чтобы узнать, сколько мне еще сидеть взаперти. И понял, что надо мной просто издеваются! Наружу полился такой поток брани, что запертая в биотическом отделе Вероника Павловна заревела и начала ломиться в стальную дверь. Но мне было все–равно. Я размахивал руками, ругался, гримасничал и проявлял прочие признаки нервного срыва.

Остановился только когда Ева настоятельно одернула меня несколько раз подряд. Снова глянул на галоэкран и на обалденно большое число на нем. Моя напарница тут же подсказала, что срок до открытия дверей теперь составляет три месяца.

Кто бы мог подумать, что человеку, прошедшему через множество боевых операций, будет невыносимо сложно просто сидеть и бездействовать. И черт бы с ним, с бездействием, но эти звуки…

Отряд несколько дней отсиживался в подсобке, ожидая момента, когда можно будет попытаться выбраться. Все это время по тоннелям носилось эхо ужасной агонии тех, кто так и не смог найти укрытия. Людей пожирали по всему низинному городу. Серп боялся предположить даже примерное число жертв, поскольку в нем будет слишком много нолей.

Сидя тихо, словно мыши, солдаты не раз слышали, как измененные рыскают совсем рядом в поисках спрятавшихся людей. Это рычание, этот жуткий, ни с чем не сравнимый гортанный клекот, каждый раз заставляли невольно затаить дыхание. Когда же твари приходили обглодать то, что еще осталось от людей за дверьми, то становилось совсем худо.

А вот у отряда запасы постепенно таяли. Особенно это касалось воды. Проверить воду из централизованных систем было нечем. И, разумеется, пить ее, полагаясь только на удачу, никто не хотел. По крайней мере до тех пор, пока не останется выбора.

Говорили мало, ограничиваясь короткими фразами. Каждый был больше погружен в себя, что в двадцать пятом веке звучало довольно двусмысленно. Серп изучал информацию и возможности, предоставленные Оазисом, ища там хоть какое–то ситуативное преимущество в сложившихся обстоятельствах. Воспользовавшись социальным функционалом, офицер создал с бойцами группу, в которую включил и Ронина с Нефой. Так они могли изучить способности друг друга, и понять, кто в какой ситуации может быть полезен.