Я остановился на расстоянии двух метров, как мне и было велено. Пастырь удовлетворенно кивнул, словно сделал для себя заметку, поставил лейку на ближайший стол и указал в сторону.

— Следуй за мной. Я уверен у тебя накопилась тысяча вопросов. На часть из них я постараюсь дать ответ. Мое время немного ограничено, так что лучше не затягивать. Заодно поглядим с чем ты к нам пожаловал.

Мы двинулись между столов, и я увидел, что на одном из них, у противоположной стены, лежит мой рюкзак. Пояс с пристегнутым вооружением валялся там же.

— Зачем я здесь?

— Для знакомства. Я, как лидер, всегда стараюсь лично встречаться со всеми, кто намеревается вступить в нашу общину.

— Не помню, чтобы я на такое подписывался. Бурый сказал, что я свободен выбирать: стать одним из вас или нет.

— Разумеется, — согласился Пастырь. По неизвестной мне причине дребезжание в его голосе порядком раздражало. — Моя задача показать перспективы, которые могут открыться перед тобой.

— Перспектива кушать других людей меня как–то совсем не прельщает.

— Не спеши судить, мой мальчик. Пищи на поверхности почти не осталось. С момента первого Импульса все свежие продукты сгнили или иным способом пришли в негодность. Консервы, сухпайки и расходники для пищевого синтезатора достать сложно. Для этого нужно прочесывать склады низинного города. А для производства порошковой смеси либо иной искусственной пищи нужно добраться и запустить один из местных мелких заводиков. Но даже самый ближайший из них переполнен измененными и получил множество повреждений. Я уже молчу о дороге и путях снабжения. Операция подобных масштабов потребует много времени, сил и человеческих ресурсов. Будут жертвы. Много. Шум привлечет множество гнезд гнезда измененных из города. Я пока не готов рисковать своими людьми ради неясных перспектив.

— И поэтому вы решили есть себе подобных? — спросил я, стараясь подбирать наиболее мягкие слова.

— Отнюдь, — покачал головой Пастырь и театрально развел руками: — Мы — Дети Бога. Господь не желает, чтобы мы ели друг друга. Для нас уготована совсем иная роль.

— Эм, я не совсем понимаю.

— Мы не едим своих. Мы постепенно тянем ресурсы, в том числе пищу, с окружающих нас складов. Но этого мало для такой большой общины. Поэтому Господь позволил нам поглощать тех, кто оказался недостоин, и тех, кто по собственной воле отринул его дар.

— То есть измененных, и тех, кто отказался вступить в вашу се… общину?

— Истинно так.

— Но разве это выбор? Вы предлагаете человеку либо присоединиться, либо умереть.

— Это свобода воли! — твердо произнес Пастырь.

От резко дребезжащего восклицания у меня зашумело в голове, на что тут же среагировала Ева:

— Каин, обнаружено повышенное психосоматическое воздействие на мозг.

— Поясни, — мысленно произнес я.

— Похоже его слова влияют на твое сознание.

— Это что, навык какой–то?

— Слишком мало данных для анализа.

— Ну, зашибись, не хватало еще сраного гипнотизера на мою голову.

— Постарайся мысленно блокировать все его слова. Воспринимай их ка чистую ложь, даже если он скажет, что дважды два — четыре. Я нивелирую его вмешательство насколько смогу.

— Уж постарайся.

Я вздрогнул, осознав, что Пастырь замолчал и внимательно смотрит на меня. Мы уже успели дойти до стола с моими вещами. Черт, сильно отвлекся.

— Все нормально? — спросил сектант.

— Да. Голова что–то закружилась немного. Все никак не отойду, после чересчур близкого общения с Гирей.

— А-а, да, этот парень может перестараться, — усмехнулся Пастырь. — Так что, мы закрыли тему питания?

— Почти. Сами вы не боитесь быть съеденными?

— Поясни.

— Не боитесь, что в один прекрасный момент измененные соберутся в достаточно большую стаю и придут доказать, что пожирать они умеют куда лучше Детей Бога, потому как теперь в этом и состоит весь смысл их существования?

— А чего нам бояться? Еще после первых орбитальных ударов этот сектор низинного города оказался изолирован. Божья воля, не иначе. Только благодаря этому мы смогли выжить в первые дни. Когда же начали здесь обживаться, я лично проследил, чтобы все завалы укрепили и уплотнили. Теперь попасть в нашу обитель из других частей низинного города можно только через пару узких проходов, которые при необходимости могут быть в любой момент обрушены или заблокированы.

Забаррикадировались значит. Но, думается мне, одних стен будет недостаточно, чтобы удержать орды измененных, если они решат наведаться на сочный перекус.

— Еще вопросы? Нет? Тогда считаем тему закрытой, — Пастырь подозвал пару помощников из охраны, которые без лишних вопросов начали распаковывать и раскладывать на столе мои вещи. — Вижу ты неплохо укомплектовался. Лекарства, вода, оборудование. О, носочки! Это правильно, ноги надо держать в тепле.

Я покосился на сектанта, не понимая, насмехается ли он надо мной, или говорит серьезно. Но пастырь уже успел переключить свое внимание, взяв в руки фазовый пистолет:

— И оружие. Конечно. Едва ли бы ты смог выжить в одиночку, не имея под рукой чего–то такого, — он глянул на меня и укоризненно покачал головой. — Только учти. В этом месте подобное оружие запрещено. Мы не используем то, что способствовало разрушению былого мира.

— Вас как–то не понять. То вы восхваляете прошлое, то браните его.

— Всего понемногу, мой мальчик, — благосклонно улыбнулся сектант.

— Мне кажется, отказываясь от оружия, вы просто сами себя вгоняете в жесткие рамки. Едва ли это поможет выживанию общины.

— Верно. Но жертвенность — это благодетель. Мы пройдем сие испытание своими силами, а не силой оружия наших предков.

На языке вертелось несколько колких замечаний, но мне пришлось проглотить их. Не та ситуация, чтобы острить.

— Хо! — улыбнулся Пастырь, ставя на стол мой термос. — Мне определенно нравится твой уровень подготовки.

Я промолчал. Тяжело было сохранить выражение лица без изменений, ведь в термосе сейчас лежал завернутый в тряпку кристаллический накопитель. И мне очень хотелось надеяться, что никто из сектантов не полезет внутрь, разбираться, что за еду я готовил в саморазогревающейся посудине. Не хотелось усугублять свое положение, высказав все, что я думаю об этих мудаках.

Тем временем из рюкзака достали две ампулы с негодными биоклетками. Пастырь не проявил к ним особого интереса, лишь хмыкнув:

— Богатенький мальчик.

Зато инъекциями заинтересовались помощники главного сектанта. Тот лишь махнул рукой, позволяя подчиненным забрать ампулы. И сей факт мне показался весьма интересным, потому как подобный жест мог означать всего несколько вариантов. Первый: лидер общины не имел биоблока. Возможное, но сомнительное предположение, учитывая постоянное гудение в моей голове при каждом его слове.

Второй: Пастырь успел рассмотреть, что биоклетки пришли в негодность. И последний вариант: он мог уже обладать полным набором в двадцать пять инъекций. Такой вариант порядком пугал. Так сильно накачаться могли себе позволить только высшие чины государства, спецагенты, и люди при очень больших деньгах. Но у меня как–то не получалось представить Пастыря ни в одном из вышеперечисленных амплуа.

Тем временем сектанты притащили откуда–то многоразовый шприц–инъектор, намереваясь зарядить себе по ампуле «не отходя от кассы». Видя, как один из них берет ту, что побывала под мощным воздействием невидимой убийственной дряни после Импульса, с уст невольно сорвалось предупреждение:

— Я бы не советовал.

На это сектанты лишь засмеялись, а вот Пастырь, похоже, воспринял мои слова всерьез, но не остановил своих людей, с любопытством наблюдая за процессом. После инъекции двойка подручных продолжила разбирать остаток мой скудный скарб. Первый отделался зудом в области укола, постоянно почесывая шею. А вот второму повезло куда меньше…

Не прошло и минуты, как второй подручный повалился на пол, хрипя и издавая клокочущие звуки, словно у него в горле застряла острая кость. Я думал, что этот парень просто умрет под воздействием остатков убийственной энергии, если таковая сохранилась в ампуле. Но нет. Он содрогался и бился о пол, словно после точного попадания из фазового пистолета. Изо рта шла пена, густая, бурая.