Колычев, рассматривающий уличную сценку сквозь окно, не сразу понял, что старая нищенка как раз и есть его агент Володя, облачившийся в задрипанный бабий салоп и большой выцветший платок.

Больше не обращая ни на что внимания, Дмитрий вышел из дома, взял на Остоженке извозчика и отправился в контору.

Разобравшись с самыми неотложными делами и просмотрев в своем кабинете бумаги к процессу, на котором ему вскоре предстояло выступать защитником, Колычев отодвинул папки и глубоко задумался.

Кто же все-таки был этот человек в картузе? Неужели филер из Сыскной? Нет, не похож он на полицейского агента – слишком уж неприкрыто действовал, неумело, если даже слуги Колычева ухитрились обратить на него внимание. Скорее всего, Сыскная полиция ни при чем. Но поинтересоваться, с какой стороны ветер дует, не помешает.

Колычев вышел из дверей кабинета и попросил барышню на телефоне соединить его с Управлением Сыскной полиции в Гнездниковском переулке.

Там у Колычева служил хороший приятель, агент уголовного сыска Павел Антипов. С ним Дмитрий сошелся накоротке в бытность свою судебным следователем, когда не раз доводилось сталкиваться с сыскарями над чьим-нибудь мертвым телом. И, если уж положить руку на сердце, именно Павлу Антипову Колычев был обязан жизнью (в тот день, когда раненый Дмитрий истекал кровью в проходном дворе на Никольской, если бы не подоспел Антипов с полицейским нарядом, Бог знает, как бы все сложилось...)

В Гнездниковском на телефонный звонок отозвался письмоводитель, дежуривший у аппарата в Сыскной полиции. Дмитрий был лаконичен:

– Говорит присяжный поверенный Колычев. Будьте добры, пригласите к аппарату агента Антипова.

– Сейчас гляну, в Управлении ли он, – буркнул дежурный и закричал куда-то в сторону: – Господина Антипова к аппарату! Кто просит? Адвокатишка какой-то просит, небось, претензиев куча у него!

После довольно долгого ожидания в трубке прозвучал знакомый голос:

– Антипов на проводе!

– Здравствуй, Павел, – поприветствовал его Дмитрий.

– О, здравствуй, именинничек! Прости, вчера не успел зайти к тебе, с днем ангела поздравить, выезжали на убийство в Сокольники. Намерзлись, под дождем вымокли, да еще со следователем с того участка я поцапался... И что за должность у меня собачья! Сегодня, вроде бы, потише день выдался, сижу вот, бумажки пишу, отчеты, то, се... Сам понимаешь. Вечером, если Бог даст, зайду к тебе на Остоженку, так сказать, на черствые именины, поднимем по стаканчику.

Дмитрий невольно вздрогнул – еще того не хватало, чтобы Павел, агент сыска, заявился к нему в гости и столкнулся бы там с беглой каторжанкой Покотиловой, находящейся в розыске!

– Паша, а я, честно говоря, хотел тебя в ресторан пригласить – давай пообедаем вместе, если ты не слишком занят. Надоела мне моя берлога. Именины все-таки, как-никак праздник, в ресторане хоть на людей посмотреть можно.

– Что ж, дружок, от подобных предложений не отказываются. Говори, когда и куда подойти?

– Встретимся в четыре в «Славянском базаре», – предложил Колычев и добавил со значением: – На Никольской, – надеясь, что Павел поймет.

Выйдя из дверей своей конторы, располагавшейся на внутренней, высокой стороне Пречистенского бульвара (разбитого на месте крепостных стен Белого города и сохранившего некоторую неровность ландшафта), Дмитрий не увидел ни одного свободного извозчика. Промаявшись несколько минут, Колычев спустился на бульвар и направился в сторону Арбатских ворот, где возле городского фонтана издавна существовала извозчичья биржа и найти свободного возницу не составляло особого труда.

На бульварной скамье, как раз напротив адвокатской конторы «Князь Рахманов и Колычев» сидел уже знакомый Дмитрию фабричный в картузе и с упоением щелкал семечки, осыпая покрывшие землю бурые листья шелухой. Немного поодаль Колычев заметил еще одну фигуру в сильно потертом студенческом мундире. На коленях студент держал узелок с какими-то вещами, завернутыми в старый платок. Володя, загадочным образом успевший снять костюм старухи и преобразиться в невзрачного юношу, был на посту.

Павла Мефодьевича Антипова, привыкшего в свободные от службы минуты наслаждаться всеми прелестями холостяцкого существования, хорошо знала обслуга во всех ресторанах Москвы. Правда, у агента сыскной полиции было не так уж много этих свободных минут, иначе при его привычках месячное полицейское жалование легко расходилось бы дней за пять.

В «Славянском базаре» Антипова, как дорогого гостя, встретили радостными улыбками, которыми одаривали заодно и Колычева, и провели полицейского сыщика с приятелем в один из лучших кабинетов.

Хорошо знавший ресторанную кухню Антипов не стал утруждать себя изучением меню, а скороговоркой перечислил официанту, что следует подать. В мгновение ока еда и вино оказались на столе. Принимая на себя обязанности радушного хозяина, Антипов оказывал Колычеву двойную услугу – во-первых, блюда будут поданы самого высшего класса, а во-вторых, счет окажется много меньше обычного – рестораторы предпочитали сохранять с полицией самые дружеские отношения, ведь в их непростом деле всякое может случиться...

Дмитрий Степанович, не любивший фамильярность со стороны официантов и метрдотелей, удивлялся, как Антипов, гордившийся своей честностью, не понимает, что от столь мизерных обеденных счетов сильно отдает «борзыми щенками», а у ресторанной обслуги есть основания полагать, что сыскной агент у них прикормлен. Однако сегодня, волей-неволей, но пришлось воспользоваться плодами ресторанной популярности Павла, чего обычно Колычев стремился избегать.

После перемены блюд, когда со стола убрали тарелки из-под закусок и подали горячее и очередной тост за здоровье именинника был провозглашен сердечным Антиповым, Колычев как бы между делом заметил:

– Ох, зачастил я что-то по ресторанам. Тут мне на днях пришлось с адвокатом Бреве у Тестова обедать...

– У Тестова кухня хорошая, – отозвался Антипов, расправляясь с куском паровой осетрины.

– Да, недурная, – кивнул Дмитрий, не собираясь вдаваться в долгие рассуждения на кулинарную тему. – Мы с Бреве под рюмочку разговорились, он воспоминаниям предался и припомнил дело купчихи Покотиловой.

– О, я это дело тоже хорошо помню, – встрепенулся Антипов. – Громкий процесс был. Но помяни мое слово – зря тогда бабенку в Сибирь упекли. Я говорил вашему следователю, как бишь его... ну тот мухомор, что на твое место заступил в Окружном суде?

– Господин Тырышкин?

– Вот-вот, Тырышкин Аристарх Герасимович, мухомор старый. Я ему говорил: проверяйте все тщательно, господин следователь, похоже, Покотилову кто-то умышленно подводит под обвинение. Но куда там, он же у вас самый умный, Тырышкин-то!

– И ты ничего не смог сделать?

– А что я поделаю? Мы, сыскари, только на этапе предварительного дознания к делу подключены, потом все в руках следователя, он же документы к суду готовит. А нас из Сыскного вообще тогда на убийство, почитай, к шапочному разбору вызвали – труп-то частный пристав обнаружил. Ну не совсем труп, купец Покотилов уже при нем Богу душу отдал, но пристав этот чертов пожелал сам в деле участие принимать, а мы, сыскные агенты, вроде как с боку припека оказались. Ты же знаешь, Сыскное с общей полицией в вечных контрах состоят, все они славу с нами делят, щучьи дети...

– Послушай, Павел, а почему ты решил, что Покотилову тогда подвели под обвинение? – поинтересовался Колычев.

– Да теперь так уж и не вспомню... Но что-то меня насторожило. Что-то фальшивое было в той истории, словно бы пьесу на театре представляли... А вот сама Покотилова не играла, нисколько не играла. Знаешь, сидит над телом мужа, вся помертвевшая, а в глазах такая боль... У меня, братец, опыт какой-никакой по части убийств есть, может быть, я и без всяких научных штучек, по-простому разбираюсь, но убийцу сразу отличу...

– Так значит, твои заключения основаны только на интуиции? – разочарованно протянул Дмитрий.