Мириамель плюхнулась на широкую гладкую ступеньку, положив свой лук и сумку, которые она уже много раз за прошедший час порывалась выкинуть.

— Какой воздух? У меня ничего не было в легких не помню с какого времени.

Бинабик заботливо посмотрел на нее:

— Мы, кануки, научаемся лазанию по горам до разговаривания. Вы лезли с очень большой настойчивостью и не отставали. Это очень хорошо.

У Мириамели не было сил отвечать. Через некоторое время Кадрах вскарабкался к ним и прислонился к стене. Потом он соскользнул на ступеньку на расстоянии вытянутой руки от нее. Лицо его было покрыто потом, глаза смотрели в никуда. Принцесса наблюдала, как он пытается отдышаться, потом подала ему бурдюк с водой. Он взял его, не поднимая глаз.

— Оба вы имеете должность отдохновения, — сказал Бинабик. — Потом мы будем иметь время для последнего влезания. Мы в очень большой близости.

— Близости к чему? — Мириамель взяла бурдюк из безвольной руки Кадраха, отпила еще немного и передала его назад троллю. — Бинабик, я пыталась собраться с духом, чтобы спросить тебя: что происходит? Что-то сказали дворры, о чем-то ты подумал… — Она смотрела на него в упор, как будто понимала, что он был бы не прочь отвести взгляд. — В чем дело?

Тролль промолчал, склонив голову набок, словно прислушиваясь. Но на лестнице не было никаких звуков, кроме их хриплого дыхания. Тролль сел около принцессы.

— Это действительно нечто говоренное дворрами, хотя в одиночестве оно не могло бы понуждать мои мысли так попрыгивать. — Бинабик смотрел на собственные сапоги. — Я имею также некоторое количество других мыслей, уже очень давно. Фальшивый посланник, про которого снилось Саймону.

— В доме Джулой, — прошептала Мириамель, вспоминая.

— Этот раз не единственный. Послание, которое мы получали в Белой пустыне с воробьем, который, как я предполагаю, прилетал от Динивана из Наббана, поскольку Изгримнур очень позже тоже слышал от Динивана подобное говорение, содержало аналогичное предупреждение против фальшивых посланников.

Мириамель почувствовала боль при воспоминании о Диниване. Он был таким добрым, таким умным — и все-таки был сломан, как лучина, в жестоких руках Прейратса. Рассказ Изгримнура об ужасах, которые тот видел в Санкеллане Эйдонитисе, до сих пор не оставлял ее ночные кошмары. Внезапная мысль пришла ей в голову: она дралась с Кадрахом, когда он хотел увезти ее из Санкеллана, сопротивлялась и называла его лжецом, так что он был вынужден ударить ее и в бессознательном состоянии унести, но фактически он сказал ей правду. Почему он просто не убежал и не спас себя, предоставив ее себе самой?

Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Монах все еще не отдышался. Он лежал, свернувшись, у стены, лицо его было восковым.

— С тех пор я имел очень глубокие размышления о предположительной природе такого посланника, — продолжал Бинабик. — Множество посланников мы видели, которые навещали Джошуа, а также Саймона и Динивана — двоих, которые получали таковое предостережение, — и какой из них подразумевался?

— И теперь ты знаешь?

Бинабик начал отвечать, потом вздохнул:

— Прошу соизволения говаривать мои мысли. Может быть, вы будете находить какой-то изъян — и вы тоже, Кадрах. Я очень надеюсь, что не имею справедливость. — Он сплел пальцы маленьких рук и нахмурился. — Дворры говаривают, что Великие Мечи все имели выковывание при помощи Слов Творения — слов, которые, как говаривают дворры, устраняют законы мира.

— Я не поняла.

— Предприму попытку для объяснения, — несчастным голосом сказал Бинабик. — Но мы имеем очень малое время для разговаривания.

— Когда я отдышусь, ты сможешь говорить, пока мы полезем дальше.

— Тогда имейте мое объяснение законам мира. Один — это то, что все вещи хотят упадать вниз. — Он положил затычку на мех с водой и уронил ее, иллюстрируя этот пункт. — Если имеется необходимость другого падания, чтобы заставлять это упадать вверх, а это тоже может так бывать, — то для этого надо употреблять Искусство. Делать что-то, которое идет против правил мира.

Мириамель кивнула. У нее за спиной Кадрах поднял голову, как бы прислушиваясь, но взгляд его все еще был устремлен на противоположную стену.

— Но если какое-то правило имеет должность быть нарушенным очень долгое время, тогда Искусство должно иметь очень великое усилие. С аналогичностью поднимание тяжелой вещи и быстрое бросание очень легче, чем поддержка вышеупомянутой вещи в воздухе очень многие часы. Для таковой работы дворры и другие, которые имели знание Искусства, пользовались…

— …Словами Творения, — закончила за него Мириамель, — и они использовали их, выковывая Великие Мечи.

Бинабик наклонил голову:

— Они проделывали это потому, что все Великие Мечи выковывались из вещей, каковые не имели должности находиться в Светлом Арде. Они оказывали сопротивление Искусству, которое обычно призывали для произведения волшебного оружия. Это требовало преодоления, и не на очень короткое мгновение. Навечно. На таковое время сопротивление имело должность быть подавленным, так что возникла необходимость к применению очень самых могущественных Слов Творения. — Теперь он говорил медленно. — Итак, я предполагаю, что эти клинки имеют большую похожесть на рычаг одной такой очень огромной катапульты, которыми вы побиваете ваши города, — маленькое прикосновение к таковому рычагу побуждает очень тяжелых камней летать, как крошечных, крошечных птичек. Таковая великая сила сидит в каждом из этих мечей. Кто же имеет знание, что будет делать сила всех троих, если они будут собираться вместе?

— Но это же хорошо, — смущенно сказала Мириамель. — Разве не это нам нужно — сила, которая могла бы противостоять Королю Бурь? — Принцесса посмотрела на скорбное лицо Бинабика. Сердце ее упало. — Есть какая-то причина, по которой мы не можем использовать эту силу?

Кадрах зашевелился у стены и наконец посмотрел на тролля. Искорка интереса появилась в его глазах.

— Но кто будет использовать ее? — спросил монах. — Вот в чем вопрос, не так ли?

Бинабик грустно кивнул:

— Это в действительности то, перед чем я питаю страх. — Он повернулся к принцессе: — Мириамель, почему Тёрн будут приносить сюда? Почему Джошуа и остальные проводят разыскания Сверкающего Гвоздя?

— Чтобы использовать против Короля Бурь, — ответила Мириамель. Она до сих пор не могла понять, к чему ведет тролль, но Кадрах, очевидно, уже догадался. Мрачная улыбка искривила губы монаха. Он как бы восхищался кем-то против собственной воли, и Мириамель подумала, к кому же относится это восхищение.

— Но почему? — спросил тролль. — Что говаривало нам использовать эти мечи против врага? Это спрашивание не для издевательства над вами, Мириамель. Я сам питал большое беспокойство об этом, и теперь моя голова как будто наполнена очень острыми камнями.

— Потому что… — Несколько мгновений она не могла вспомнить. — Из-за стихов. Стихов, которые рассказывали, как можно прогнать Короля Бурь.

речитативом проговорил Бинабик. Голос его странно звенел в высоком лестничном пролете. Лицо исказилось, как от боли. —