Упорство, с которым монах пытался вырвать руку, внезапно ослабло.

— Другу? — хрипло спросил он.

— Другу. — Мириамель сжала его руку и отпустила ее. Монах отступил на шаг, но дальше не пошел. — Теперь, пожалуйста, сделай, как я прошу. Мы должны попытаться стать добрее друг к другу, пока не доберемся до Джошуа, а иначе мы просто сойдем с ума.

— «Доберемся до Джошуа»… — Монах безучастно повторил ее слова. Внезапно он бесконечно отдалился от нее.

— Конечно. — Мириамель уже пошла к лагерю, потом снова остановилась. — Кадрах?

Некоторое время он не отвечал.

— Что?

— Ты ведь знаешь магию, правда? — Он ничего не ответил, и принцесса продолжала: — Я хочу сказать, ты очень много знаешь о ней — во всяком случае ты дал мне это понять. Но наверное, ты к тому же владеешь ею?

— О чем вы говорите? — Голос его звучал сердито, но в нем слышались нотки страха. — Если речь идет о моих метательных снарядах, так это вовсе никакая не магия. Пирруинцы изобрели эту штуку давным-давно, хотя они пользовались другим сортом масла. Это использовалось в морских сражениях…

— Да, это было прекрасно придумано. Но у тебя есть нечто большее, и ты об этом прекрасно знаешь. Иначе зачем бы ты стал изучать такое… такое, как та книга? И потом, я знаю все про доктора Моргенса, так что если ты входил в его… как это называлось? Орден Манускрипта?..

Кадрах раздраженно махнул рукой:

— Искусство, моя леди, это не мешок фокусника, набитый дешевыми трюками. Это способ познания вещей, способ так же верно увидеть, как устроен мир, как каменщик разбирается в скатах и рычагах.

— Вот видишь! Ты знаешь это!

— Я не «владею магией», — твердо ответил он. — Один или два раза я применял знания, полученные за время моих исследований, — тон монаха казался искренним, но он избегал взгляда Мириамели, — но это совсем не то, что вы считаете магией.

— Даже если и так, — сказала Мириамель, все еще полная энтузиазма, — только подумай, как ты мог бы помочь Джошуа! Подумай, какая это была бы поддержка для него. Моргенс мертв. Кто еще может рассказать принцу о Прейратсе?

Теперь Кадрах все-таки поднял глаза. Он выглядел затравленным, как загнанная в угол шавка.

— Прейратс? — Он глухо засмеялся. — Вы серьезно думаете, что я хоть чем-то могу помочь в борьбе с Прейратсом? А он ведь только мельчайшая частичка тех сил, которые готовятся выступить против вас.

— Тем более! — Мириамель снова потянулась к его руке, но монах резко отступил. — Джошуа нужна помощь, Кадрах. Если ты боишься Прейратса, насколько же больше ты должен бояться очутиться в том мире, который он хочет создать вместе с Королем Бурь.

При звуке этого имени вдалеке раздался приглушенный ропот грома. Ошеломленная, Мириамель испуганно оглянулась, как будто какое-то огромное призрачное существо могло наблюдать за ними. Когда она снова повернулась к монаху, тот, спотыкаясь, брел назад к лагерю.

— Кадрах?

— Хватит! — крикнул он и, опустив голову, исчез в темных зарослях. Она слышала, как он ругается, пробираясь через предательский ил.

Мириамель последовала за ним, но Кадрах категорически отверг все попытки продолжить разговор. Она бранила себя за этот неосторожный разговор, как раз когда она уже почти достучалась до него. Какой же он все-таки безумный, несчастный человек! А глупее всего, что в этом беспорядочном разговоре она забыла спросить его о своей мысли по поводу Прейратса, той, которая засела у нее в голове прошлой ночью, — мысли о ее отце, о смерти, о Прейратсе и о книге Ниссеса. Это было страшно важно, но теперь пройдет немало времени, прежде чем она снова сможет затронуть эту тему в разговоре с Кадрахом.

Ночь была теплая, но, ложась, Мириамель туго завернулась в плащ. Сон не приходил. Полночи она пролежала с открытыми глазами, слушая странную непрерывную музыку болота. Ей пришлось смириться с сотнями ползающих и порхающих насекомых, но все эти жучки, какими бы докучными они ни были, не шли ни в какое сравнение с ее собственными назойливыми мыслями.

К удивлению и радости Мириамели, следующий день принес заметные перемены в окружавшем их пейзаже. Деревья переплетались теперь не так туго, а местами лодка выскальзывала из влажных зарослей в широкие мелкие лагуны, зеркальную гладь которых колебала только мелкая рябь от легкого ветерка да леса высоких трав, встающие из воды.

Тиамак был очень доволен темпами их продвижения и заявил, что северные границы Вранна уже неподалеку. Однако близкое избавление не исцелило его лихорадки, так что худой коричневый человек провел бóльшую часть утра, то погружаясь в беспокойный сон, то пробуждаясь, испуганно съежившись и дико бормоча что-то на родном языке. Ему требовалось довольно много времени, чтобы прийти в нормальное состояние.

Ближе к вечеру лихорадка Тиамака усилилась. Теперь он все время потел и бредил, а промежутки просветления стали совсем короткими. Во время одного из них сознание вранна настолько прояснилось, что он смог выполнить роль аптекаря для самого себя. Он попросил Мириамель приготовить для него питье из трав и показал, где растут некоторые из них — цветущая трава квиквид и цепляющийся за почву вьюн с овальными листьями, названия которого ослабевшему Тиамаку вспомнить не удалось.

— И желтый корень тоже, — проговорил Тиамак, прерывисто дыша. Он выглядел просто ужасно: глаза покраснели, кожа блестела от пота. Растирая собранные травы на плоском камне, лежавшем у нее на коленях, Мириамель тщетно пыталась унять дрожь в руках. — Желтый корень, чтобы ускорить заживление, — пробормотал вранн.

— Какой желтый корень? — поинтересовалась принцесса. — Он здесь растет?

— Нет. Но это не имеет значения. — Тиамак попытался улыбнуться, но усилие оказалось слишком велико, и вместо того он тихо застонал и заскрипел зубами. — В моей сумке. — Вранн медленно-медленно повернул голову к мешку, прихваченному им в деревне. Теперь там лежали все пожитки Тиамака, которые он так тщательно оберегал.

— Кадрах, ты не поищешь этот самый корень? — позвала Мириамель. — Я боюсь рассыпать то, что уже готово.

Монах, сидевший у ног Камариса, работавшего с шестом, осторожно прошел по раскачивающейся лодке. Обходя Изгримнура, он даже не взглянул на герцога. Монах опустился на колени и стал вынимать и рассматривать содержимое сумки.

— Желтый корень, — повторила Мириамель.

— Да, я слышал, леди, — отозвался Кадрах почти прежним насмешливым тоном. — Корень. И я знаю, что он к тому же желтый… Спасибо моим многолетним исследованиям. — В этот момент он нащупал в мешке нечто заставившее его замолчать. Глаза Кадраха сузились, и он вытащил из мешка Тиамака завернутый в листья пакет, перевязанный тонкими лианами. Часть листьев высохла и облупилась. Мириамель увидела, что в образовавшейся дырке просвечивает что-то белое. — Что это? — Монах еще немного освободил обертку. — Очень старый пергамент… — начал он.

— Нет, ты демон! Ты колдун!

Громкий возглас так ошеломил Мириамель, что она выронила тупой камень, которым пользовалась как пестиком. Он больно стукнул ее по ноге и упал на дно лодки. Тиамак, выкатив глаза, из последних сил пытался подняться.

— Ты его не получишь! — кричал он, пена появилась на его губах. — Я знаю, что ты пришел за ним!

— У него горячка. — Изгримнур был крайне встревожен. — Осторожно, а не то он перевернет лодку.

— Это только Кадрах, Тиамак, — успокаивающе сказала Мириамель, пораженная яростной ненавистью на лице вранна. — Он просто хотел найти желтый корень.

— Я знаю, кто он такой, — зарычал Тиамак. — И еще я знаю, что он такое и чего он на самом деле хотел. Будь ты проклят, демон-монах! Ты дожидался моей болезни, чтобы украсть пергамент! Так ты его не получишь! Он мой! Я заплатил за него честно заработанными деньгами!

— Положи эту штуку назад, Кадрах! — потребовала Мириамель. — Это его успокоит.

Монах, чей изначально ошеломленный вид теперь сменился каким-то совсем расстроенным, — что, в свою очередь, расстроило Мириамель — медленно опустил обернутый листьями сверток обратно в сумку и передал ее принцессе: