Он снова вышел в сад, из которого недавно был жестоко изгнан Драконом, и глубоко вдохнул свежий росистый воздух, оставляя за каменными стенами зловоние сального мыла. Взгляд его привлекло что-то необычное в ветвях святочного дуба, древнего дерева в дальнем конце сада, с такими скрученными и искривленными ветками, словно он век рос в небольшой корзине.

Он сощурился и заслонил глаза от ярких закатных лучей. Птичье гнездо! И в такое время года!

Дуб был так близко, что Саймон не выдержал и, отбросив метлу, сделал несколько шагов вперед, но остановился, вспомнив о предстоящем визите к доктору Моргенсу. Любое другое поручение не помещало бы ему в мгновение ока оказаться на дереве, и Саймон поклялся себе, что гнездо недолго останется необследованным. Ради удовольствия увидеть доктора стоило потерпеть. Он поднял метлу и пошел через кусты прямо к дворику перед Внутренними воротами.

Двое людей, только что вышедших из ворот, двигались по направлению к нему, один из них был медлительным и коренастым, другой еще более медлительным и еще более коренастым. Это был Якоб, торговец свечами, и его помощник Джеремия.

Последний нес на плече тяжелый по виду мешок и шел — если это только возможно — еще медленнее, чем обычно. Поравнявшись с ними, Саймон прокричал приветствие.

Якоб улыбнулся и помахал рукой.

— Рейчел хочет новых свечей для столовой, — крикнул торговец. — Свечи она и получит. — Джеремия кисло ухмыльнулся.

После короткой пробежки по наклонной лужайке Саймон оказался перед массивной сторожевой будкой. Серебро заходящего солнца еще тлело над зубчатой стеной позади него, и тени знамен западной стены трепетали на траве, как черные рыбы, вытащенные из воды. Страж в красно-белой ливрее, не намного старше Саймона, улыбнулся, когда Король шпионов прошмыгнул мимо — смертоносная метла наперевес, голова низко опущена, абсолютно незаметен для тирана Рейчел, если бы она вдруг выглянула из окна главной башни. Только миновав навесную галерею, под надежным прикрытием высокой стены он перешел на ходьбу. Размытая тень Башни Зеленого ангела мостом перекинулась через ров с водой. Раз уж он здесь, решил Саймон, неплохо было бы поймать пару лягушек. Это не займет много времени, а доктор вечно нуждается в таких вещах. Правда, придется поторопиться, потому что быстро темнеет. Уже слышно, как трудолюбиво настраиваются цикады, готовясь к последнему выступлению уходящего года, и лягушки-быки начинают свою глуховатую квакающую симфонию.

Пошлепав по мутной, засыпанной мертвыми листьями воде, Саймон остановился, чтобы прислушаться к этим вечерним звукам и полюбоваться темно-фиолетовым небом на востоке. Ров был его любимым местом во всем мироздании, по крайней мере в той его части, которую он пока видел… после комнат доктора Моргенса.

С невольным вздохом он стянул с себя тряпочную шапку и отправился дальше, к тому месту, где осока и водяной гиацинт росли гуще всего.

Солнце уже исчезло за горизонтом, и ветер свистел в ветвях ив, окружавших ров, когда Саймон достиг среднего двора, вымокший с головы до ног, по лягушке в каждом кармане, и застыл в ожидании перед дверью доктора Моргенса. Он постучал, стараясь не задеть странный знак, мелом нарисованный на двери. Саймон на собственном горьком опыте убедился, как опасно без спроса прикасаться к чему-нибудь, принадлежащему доктору Моргенсу.

Прошло некоторое время, прежде чем раздался голос Моргенса:

— Уходите, — произнес он раздраженно.

— Это я, Саймон, — крикнул мальчик и постучал снова.

На этот раз пауза была дольше, потом раздался звук быстрых шагов. Дверь распахнулась. Моргенс, голова которого едва достигала подбородка Саймона, стоял, обрамленный ярким синим светом. Лицо его было мрачным, казалось, что он ничего не видит.

— Кто? — спросил он наконец. — Кто?

Саймон рассмеялся.

— Я, конечно. Хотите лягушек? — Он вытащил одну из своих пленниц и поднял ее за скользкую лапку.

— О, о! — Доктор, казалось, просыпается от глубокого сна. — Саймон… Ну конечно! Войди, мальчик. Я немного рассеян.

Он приоткрыл дверь ровно настолько, сколько нужно было Саймону, чтобы проскользнуть внутрь, в низкий коридор, и снова закрыл ее.

— Значит лягушки, да? Хм-хм, лягушки… — Доктор прошел мимо и повел мальчика за собой по коридору. В сиянии голубых ламп, освещавших помещение, маленький человек не шел, а подпрыгивал, подобно обезьяне. Саймон следовал за ним, почти касаясь плечами каменных стен. Он никогда не мог понять, как в таком маленьком снаружи, тщательно измеренном шагами здании могут быть такие длинные коридоры.

Размышления Саймона были прерваны ужасными звуками, заполнившими коридор, — свистом, грохотом и чем-то, напоминающим голодный вой своры собак. Моргенс подскочил от неожиданности и сказал:

— О, во имя Имен, неужели я забыл задуть свечи? Подожди здесь.

Доктор заспешил по коридору, осторожно приоткрыл дальнюю дверь — вой и свист удвоились — проскользнул в образовавшуюся щелку. Раздался приглушенный крик.

Отвратительный шум прекратился внезапно, как будто… как будто…

Как будто задули свечу, подумал Саймон.

Доктор высунул голову, улыбнулся и кивком пригласил его войти.

Саймон, который уже бывал свидетелем подобных сцен, осторожно оглядываясь, вошел в кабинет доктора. Излишняя торопливость могла повлечь за собой самые разнообразные неожиданности, лучшей из которых была бы встреча с чем-нибудь странным и неприятным для созерцания.

На этот раз, однако, неприятностей не последовало. В комнате не осталось ни следа от того, что производило жуткие звуки, чем бы оно ни было. Саймон снова удивился несоответствию между тем, чем казались комнаты Моргенса — перестроенные караульные казармы, около двадцати локтей в длину — и тем, чем они были на самом деле — низкой, но просторной комнатой, длиной почти с турнирное поле, хотя и не такой широкой. Из длинного ряда окон, выходивших во двор, лился розоватый свет. Саймон поглядел в дальний конец комнаты и решил, что ему бы пришлось поднапрячься, чтобы, стоя в дверях, добросить туда камень.

Как бы то ни было, этот странный пространственный эффект был ему хорошо знаком.

Несмотря на недавние устрашающие звуки, комната выглядела вполне обычно — словно орда сумасшедших коробейников устроила магазин, но внезапно обратилась в паническое бегство, гонимая страшным ураганом. На длинном трапезном столе, стоявшем у ближней стены, были разбросаны странные сосуды с изогнутыми стеклянными трубками, сложные сооружения из дерева и металла и другие не менее загадочные конструкции. Там же валялись разнообразные коробочки и мешочки с едкими солями. Огромный бронзовый шар, ощетинившийся как еж во все стороны тонкими желобками, занимал центр стола. Шар, казалось, плыл в другом сосуде, наполненном серебристой жидкостью, а тот, в свою очередь, был установлен на треножнике из резной слоновой кости. Бронзовое тело медленно вращалось, а из всех желобков шел густой пар.

На полу и на полках были свалены груды еще более странных предметов. На каменных плитах пола полированные каменные блоки, метлы и кожаные крылья соперничали за место с разнообразными клетками — пустыми и нет — и металлическими каркасами скелетов неизвестных существ, покрытыми тряпочными шкурами или перьями, явно принадлежавшими ранее другим владельцам. У затянутой гобеленом стены лежали небрежно разбросанные пластины, на вид сделанные из чистого хрусталя… и повсюду книги, книги, разложенные в самых неожиданных местах, некоторые раскрытые, облепившие всю комнату, как большие неуклюжие бабочки.

Были здесь также стеклянные шары, наполненные разноцветными жидкостями и бурлившие без подогрева, и плоский ящик, полный сверкающего черного песка, поверхность которого все время изменялась, словно волнуемая ветром пустыни. Из деревянных шкафчиков на стенах время от времени появлялись деревянные птицы, нахально чирикали и исчезали вновь. Кроме того, там висели карты стран, совершенно не знакомых Саймону — хотя надо признать, что география не входила в число тех наук, с которыми он был накоротке. В общем и целом, логово доктора Моргенса было раем для любознательного юноши… без сомнения, это самое замечательное место в Светлом Арде!