— Мы ведем себя как ночные воришки, принц Джошуа, — сердито прошептал Деорнот. — Вы сын Престера Джона, мой лорд. Почему мы должны пробираться тайком в это скопление батрацких хибарок, как какие-то разбойники?

Джошуа улыбнулся. На нем по-прежнему была одежда, выданная ему тритингами, хотя он и выторговал себе лишнюю смену.

— Ты уже не извиняешься за свою прямолинейность, Деорнот, как некогда? Ну, ну, не смущайся. Мы слишком многое пережили вместе, чтобы я стал тебя осуждать. Ты прав, но я не явился принцем со свитой. Во всяком случае, мой двор выглядит слишком жалким. Лучше мы позаботимся о том, чтобы не подвергать наших женщин и маленькую Лилит ненужной опасности, — он обернулся к Изорну, который был еще одним и до этого молчавшим членом их трио. — Имейте в виду, нам следует отвести любые подозрения в том, что мы не просто путешественники. Особенно ты, Изорн, выглядишь неприлично сытым. Эти бедняги могут испугаться одного твоего вида, — он со смехом ткнул крупного риммерсмана под ребра. Изорн, которого неожиданная шутливость принца застала врасплох, споткнулся и чуть не упал.

— Мне не уменьшиться в размере, Джошуа, — заворчал он. — Радуйтесь, что я не такой мощный, как мой отец, а то бы эти твои бедняги при виде меня с визгом бросились наутек.

— Да-а, как мне не хватает Изгримнура! — произнес Джошуа. — Да сохранит Эйдон твоего отца, этого доброго человека, и вернет его нам в целости и сохранности.

— Мать очень грустит о нем и боится за него, — тихо сказал Изорн, — но она в этом не признается, — его добродушное лицо стало серьезным.

Джошуа пристально посмотрел на спутника.

— Да, ваше семейство не из тех, что станут бить себя в грудь.

— Тем не менее, — неожиданно сказал Деорнот, — герцог способен устроить такую бучу, когда чем-нибудь недоволен! Я помню, что было, когда он обнаружил, что Скали намерен присутствовать на похоронах короля Джона. Он бросил стул в экран аббата Дометиса и разбил его вдребезги. Черт побери! — смеясь, Деорнот в темноте споткнулся о бугорок. — Держи факел ближе, Изорн. И вообще, почему мы спешились и ведем лошадей в поводу?

— Потому что если ты сломаешь ногу, ты можешь ехать верхом, а если твой Вилдаликс сломает ногу, ты не сможешь его нести.

Деорнот неохотно признал разумность сказанного.

Тихонько вспоминая отца Изорна и его легендарный темперамент, проявления которого постоянно сопровождались бурными извинениями, как только герцог остывал, они спустились по поросшему травой склону к огням ближайших костров. Остальной отряд разбил лагерь на краю долины, и костер, за которым наблюдала Гутрун, казался сейчас маяком на возвышенности позади них.

Стая дрожащих изголодавшихся собак залаяла при их приближении и пустилась наутек. Какие-то тенеподобные силуэты поднимали головы от костров и смотрели на них, какие-то люди наблюдали за ними, стоя в дверях своих убогих жилищ, но если Джошуа и его спутники и казались здесь чужими, никто не дал им это почувствовать. Из обрывков разговоров, которые им удалось уловить, стало ясно, что в большинстве своем поселенцы действительно эркинландцы: они говорили и на простонародном крестьянском наречии, и на вестерлинге; тут и там можно было также услышать раскатистое наречие эрнистирийцев.

Меж двух хибарок стояла женщина и рассказывала соседке о кролике, которого принес ее сын и которого они потушили с травами на праздничный обед в честь Лафмансы. Странно, подумал Деорнот, слышать, как люди говорят о таких обыденных вещах здесь, среди пустынной степи, как будто церковь, куда они отправятся утром, совсем недалеко, а винная лавка, где они смогут купить пива к своему тушеному кролику, расположена через дорогу.

Эта средних лет, краснолицая и ширококостная женщина повернулась к ним и бросила на них взгляд, в котором были настороженность и любопытство. Деорнот и Изорн обошли ее с двух сторон, а Джошуа остановился.

— Желаем вам доброго вечера, хозяюшка, — сказал принц, слегка наклонив голову в приветствии. — Не знаете ли вы, где нам достать немного еды? Мы путники и готовы хорошо заплатить.

Женщина внимательно оглядела его, потом искоса посмотрела на его спутников.

— Здесь нет ни гостиниц, ни таверн, — сказал она сурово. — Все живут тем, что имеют.

Джошуа медленно кивнул, как бы впитывая драгоценные крупицы мудрости из ее ответа.

— А как зовется это место? — спросил он. — Его нет ни на одной карте.

— Еще бы, — фыркнула она. — Два лета назад его здесь вообще не было. Да и названия-то настоящего у него нет. Некоторые называют его Гадринсетт.

— Гадринсетт, — повторил Джошуа. — Место сбора.

— Не то чтобы кто-то здесь для чего-то собирался, — заметила она. — Просто дальше некуда идти.

— Это почему? — спросил Джошуа.

Женщина не удостоила его ответом, а только смерила оценивающим взглядом с головы до ног.

— Вот что, — сказал она наконец, — если вам нужна еда и вы за нее готовы заплатить, может, я что и смогу для вас сделать. Только сперва покажите деньги.

Джошуа показал ей горсть цинтий и мелочь, оставшихся еще из Наглимунда. Женщина покачала головой.

— Не могу взять медяки. Там за рекой кое-кто за серебро еще что и продаст, так я попробую. А, может, у вас есть что на продажу? Куски кожи от старых седел? Пряжки? Лишняя одежда? — она посмотрела на одеяние Джошуа и сморщилась. — Нет, одежды лишней у вас, видать, нет. Пошли. Я вам дам супу, а вы мне новости расскажете, — она помахала своей подруге, которая все это время оставалась на безопасном расстоянии, с раскрытым ртом наблюдая за этими переговорами, и повела их назад через скопление хижин.

Женщину звали Эльда, и хотя она неоднократно заявляла, что ее муж может вернуться в любой момент, Деорнот догадался, что это делалось скорее, чтобы предупредить возможную попытку ограбления со стороны трех незнакомцев. Он не обнаружил никаких признаков наличия мужа. Все ее хозяйство было сосредоточено вокруг костра на улице и шаткой хижины. У нее действительно было несколько детей, мальчиков или девочек, из-за грязи и темноты не разобрать. Дети вышли взглянуть на принца и его товарищей, и глазели на них с такими же широко открытыми тазами, с какими они наблюдали бы, как змея заглатывает лягушонка.

Получив серебряную монету, которая тут же исчезла в кармане платья, Эльда налила каждому из них по тарелке жидкого супа, потом достала откуда-то жбан пива, который, по ее словам, ее благоверный привез с собой из Фальшира, где они до того жили. Этот жбан еще тверже убедил Деорнота в том, что муж ее умер, ибо какой человек может жить в этой забытой Богом дыре и так долго хранить нетронутым пиво?

Джошуа поблагодарил ее, и они втроем несколько раз отхлебнули из него по очереди, прежде чем сообразили, что следовало предложить пиво хозяйке. Она кивнула с благодарностью и сделала несколько изрядных глотков. Ее дети обсудили это между собой на каком-то странном наречии, состоявшем в основном из хрюкающих звуков, нескольких узнаваемых слов, щелчков по голове и тычков.

Удовольствие от компании и беседы вскоре начало сказываться на женщине. Сначала сдержанная, очень скоро она начало изливать перед ними все свои познания относительно того, что можно было узнать о Гадринсетте и его населении. Хоть и необразованная, она обладала хитрым умом и юмором, и вскоре путешественники, которым было важнее выяснить, как им добраться до цели (указания Джулой не отличались особой детальностью), обнаружили, что с удовольствием слушают, как Эльда изображает своих соседей.

Подобно многим жителям Гадринсетта, Эльда со своей семьей покинула Фальшир, когда Фенгбальд с отрядом эркингардов сжег шерстобитные кварталы города, в наказание за отказ гильдии торговцев шерстью, поддержать одно из наименее популярных постановлений короля Элиаса. Эльда также объяснила, что Гадринсетт — поселение более крупное, чем Джошуа и его люди сначала предположили: оно тянется дальше по долине, сообщила она, но холмы настолько высоки, что за ними не видно костров, горящих на другом ее конце.