Она сидела на стуле у огня, окруженная детьми младше тех, что были во дворе. Некоторые из них взбирались ей на колени, другие сидели у ног. Первой мыслью Саймона было, что она сама ребенок, хоть и большой; но, приглядевшись, он понял, что она его возраста или даже старше. Белесые волосы, бесцветные, как нить шелкопряда, обрамляли круглое лицо, которое могло бы быть чрезвычайно хорошеньким, несмотря на отдельные недостатки, если бы она не была такой толстой. Ее бледно-голубые глаза жадно смотрели на вновь прибывших.

Слудиг, не привыкший к такой тесноте, огляделся с подозрением.

— Еда? У нас ее мало, госпожа. — он на миг задумался. — Но мы можем с вами поделиться.

Она небрежно махнула рукой. Ее пухлая рука чуть не столкнула с колен спящего младенца.

— Неважно, мы как-то обходимся. — Она говорила на вестерлинге с сильным риммерским акцентом. — Садитесь и расскажите мне о новостях в мире. — Она нахмурилась, скривив красные губы. — Где-то должно быть пиво. Вы, мужчины, любите пиво, не так ли? Врен, найди пиво. И где желуди, за которыми я тебя посылала?

Слудиг вдруг встрепенулся.

— Ой! — он смущенно достал из кармана плаща желуди Врена.

— Хорошо, — сказала Схоуди. — А теперь пиво.

— Сейчас, Схоуди, — Врен заторопился по проходу, уставленному табуретками, и исчез в потемках.

— Если я имею позволение на такое спрашивание, то как вы можете здесь проживать? — поинтересовался Бинабик. — Это очень изолированное место.

Схоуди его жадно рассматривала. Брови ее изумленно взлетели.

— Я думала, что ты ребенок. — В голосе ее было разочарование. — А ты просто маленький человечек.

— Канук, моя леди. — Бинабик изобразил поклон. — То, что ваш народ именовывает тролль.

— Тролль! — Она в восторге захлопала в ладоши. На этот раз один из младенцев скатился таки с ее обширных колен на одеяло, свернутое у ее ног. Малыш не пробудился, а другой моментально вскарабкался на освободившееся место. — Так замечательно! У нас никогда раньше не бывали тролли? — Она повернулась и крикнула в темноту: — Врен! Где пиво для этих людей?

— Откуда все эти дети? — поинтересовался Саймон. — Они все ваши?

На ее лице появилось настороженное выражение.

— Да. Теперь мои. Родителям они не нужны, поэтому они живут у Схоуди.

— Да, но… — Саймон был обескуражен. — Ну, это очень благородно с вашей стороны, но как вы их кормите? Вы сказали, что они очень голодны.

— Да, я знаю, что поступаю хорошо, но я так была воспитана, — сказала Схоуди, уже улыбаясь. — Господь наш Узирис сказал, чтобы я их призрела.

— Да, — пробормотал Слудиг. — Это так.

Врен вернулся, с трудом удерживаясь руках кувшин пива и несколько треснутых глиняных кружек. Эта пирамида опасно покачивалась, но ему помогли поставить все на стол и налить путешественникам пива. Ветер снаружи усилился, и огонь в камине заметался.

— Хороший у вас огонь, — заметил Слудиг, отирая пену с усов. — После вчерашней бури было, наверно, трудно найти сухие дрова.

— О, Врен наколол мне дров еще весной. — Она протянула пухлую руку и погладила мальчика по головке. — Он у меня и за мясника, и за повара. Хороший мальчик, мой Врен.

— И никто белее старший не проживает здесь? — спросил Бинабик. — Я не хотел бы получать обвинения в непочтительности, но вы, я предполагаю, слишком молоды, чтобы выращивать этих детей без оказывания помощи.

Схоуди внимательно посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Я вам уже сказала, что их матери и отцы ушли. Здесь нет никого, кроме нас. Но мы прекрасно обходимся, правда, Врен?

— Да, Схоуди, — веки мальчика отяжелели, он привалился к ее ноге, наслаждаясь теплом.

— Итак, — сказала она, вы говорите, что у вас есть какая-то еда. Почему бы вам ее не достать, чтобы поделиться с нами? Мы сможем здесь приготовить поесть. Проснись, Врен, ленивый мальчишка! — Она легонько похлопала его по голове. — Просыпайся! Пора готовить ужин!

— Не будите его. — Саймону стало жалко черноголового мальчонку. — Мы сами позаботимся о еде.

— Ерунда, — сказала Схоуди. Она снова легонько тряхнула сопротивляющегося Врена. — Он страшно любит готовить ужин. Вы сходите за тем, что у вас есть. Вы ведь переночуете, правда? Потом, нужно же поставить лошадей в конюшню. Мне кажется, конюшня за углом здания. Врен, вставай же, ленивец! Где конюшня?

Лес плотно прилегал к задней стене аббатства, где находились конюшни. Старые деревья, припорошенные снегом, мрачно раскачивались, пока Саймон и его товарищи стелили свежую солому в стойло и заполняли корыто снегом, чтобы попоить лошадей было впечатление, что конюшни иногда использовались по назначению: в скобах торчали остатки обгоревших факелов, а разрушающиеся стены были кое-как залатаны, но было трудно угадать, когда последний раз ею пользовались.

— Нам все вещи взять в дом? — спросил Саймон.

— Предполагаю, да, — ответил Бинабик, ослабляя подпругу на одной из вьючных лошадей. — Не думаю, что имеют желание украдывать что-нибудь, кроме еды, но кто знает, куда и что может исчезнуть.

От разгоряченных лошадей резко пахло потом. Саймон протер сильные бока Домой.

— Вам не кажется странным, что здесь никто не живет, кроме детей?

Слудиг коротко рассмеялся.

— Эта молодая женщина постарше тебя, Снежная Прядь, и объем у нее приличный к тому же. Женщины в ее возрасте часто имеют собственных детей.

Саймон покраснел, но Бинабик опередил его раздраженный ответ.

— Мне кажется, — сказал тролль, — что Саймон говаривает с необыкновенной разумностью. Здесь много странного, и, не будет вреда в повторном спрашивании хозяйки.

Саймон обернул Тёрн своим плащом, прежде чем нести его по снегу в аббатство. Изменчивый меч в этот момент был совершенно легким. Он, казалось, пульсировал, но Саймон не был уверен, что это ощущение не исходит просто от его дрожащих рук. Саймон поместил Тёрн у очага, где они собирались спать, и накрыл его сверху седельными сумками, словно пытаясь обездвижить спящего зверя, который, проснувшись, способен набедокурить.

Ужин был странным сочетанием непривычной еды и необычной беседы. Кроме остатков сушеного мяса и фруктов, которыми снабдили их путешественники, Схоуди и ее малолетние подопечные выставили на стол миски с горькими желудями и кислыми ягодами. При обследовании кладовых Врену удалось обнаружить заплесневелый, но съедобный монастырский сыр и несколько кувшинов мускусного риммергардского пива. Из всего этого удалось устроить ужин, которого хватило на всех, хотя и понемногу. Детей оказалось не меньше дюжины.

Бинабику не удалось улучить минутки для расспросов во время еды. Те из подопечных Схоуди, кто по возрасту мог покидать пределы аббатства, рассказывали разные небылицы о своих похождениях в тот день, — о приключениях столь невероятных, что вымысел был очевиден. Одна маленькая девочка рассказала о полете на верхушку сосны, чтобы добыть волшебное перо сороки. Один из мальчишек постарше рассказал, что нашел сундук с золотом великана в лесной пещере. Врен, когда пришел его черед, поведал о преследованиях ледяного демона со сверкающими глазами, от ледяных объятий которого его спасли Саймон и его товарищи, разгромившие это чудовище мечами на мелкие льдинки.

Схоуди по одному сажала к себе на колени младших во время еды и выслушивала все эти россказни как зачарованная. Она награждала тех, кто доставил ей наибольшее удовольствие, лишним куском со стола. Получивший был в восторге, и Саймон подозревал, что съедобная награда и была самым главным стимулом этих небылиц.

В лице Схоуди было что-то интригующее Саймона. Несмотря на ее пышнотелость, какое-то изящество проглядывало в ее девических чертах, блеск глаз и улыбка зачаровывали Саймона. Порой, когда она от души смеялась какой-нибудь из детских выдумок иди поворачивалась так, что огонь бросал игривые блики на ее льняные волосы, она казалась настоящей красавицей; но были моменты, когда она жадно выхватывала у кого-то из малышей пригоршню ягод и запихивала в свой большой рот или когда с раскрытым от восторга ртом слушала чей-нибудь рассказ и была похожа на слабоумную, — тогда он находил ее просто отталкивающей.