Джулой положила руку на плечо Лилит, удерживая девочку. Та остановилась и, не поднимая глаз, напряженно вглядывалась в туман.

— Стренгьярд, с вами что-нибудь приключится, — строго сказала Джулой. Она вопросительно взглянула на него. — Ну?

— Ох, Боже мой! — сказал архивариус. Он смущенно потрогал повязку на глазу, чуть не растеряв кипу бумаг, которые прижимал к груди. — Я не хотел вас задерживать. Я могу читать и не отставать от вас тем не менее.

— Я повторяю: с вами так что-нибудь случится. Читайте.

Прежде чем Стренгьярд успел начать, их прервали.

— Хвала Господу! — вскричал Изорн. Они с Деорнотом вскарабкались на холм. — Мы вышли из этого проклятого леса и наконец-то перед нами равнина! — Эта пара осторожно опустила на землю носилки, которые они тащили, на время с облегчением избавившись от тяжелого Сангфугола.

Лютнист быстро поправлялся. Благодаря вмешательству Джулой опасность смертельного исхода от заражения крови миновала; однако идти несколько часов подряд он еще не мог.

Колдунья обернулась.

— Можете сколько угодно возносить хвалы Господу, но как бы нам не пожалеть об утрате укрытия, которое давали эти деревья.

Остальные тоже вышли из леса. Принц Джошуа помогал Таузеру, который впал в какое-то полузабытье и не разговаривал; глаза его закатились, как будто он рассматривал некий рай, скрытый в небесах за завесой тумана. Воршева и герцогиня Гутрун шли следом.

— Уже много лет не видел я Тритинги, — промолвил Джошуа. — Даже эту более обжитую часть. Я почти забыл, как они красивы. — Он на мгновение задумчиво прикрыл глаза, потом снова раскрыл их, чтобы взглянуть на неясный горизонт впереди. — Это не похоже ни на какую другую часть Светлого Арда — некоторые называют эти места Божьим столом.

— Это действительно Божий стол, мой принц, — промолвил Сангфугол со слабой улыбкой. — А мы — игральные кости на нем. Да простит меня Эвдон, мне положено петь о Джеке Мундвуде и его лихих разбойниках, а не повторять их блужданий по лесам. — Он поднялся. — Как приятно выбраться из этого орудия пытки, в котором качает и трясет, и тихо посидеть. Не беспокойтесь, трава меня вполне устроит. Я больше боюсь за больную ногу, чем простуды.

— Вот она, благодарность! — сказал Изорн, улыбнувшись. — Ну я тебе покажу, что такое настоящая тряска, лютнист.

— Ладно, — сказал Джошуа. — Отдохнем. Никто не должен далеко отходить, а если отойдете дальше, чем на бросок камня, берите кого-нибудь с собой.

— Итак, мы выбрались из леса, — вздохнул Деорнот с облегчением. — Если бы только это видел Айнскалдир! — Он подумал о могиле на одной из тихих полян — простой холмик, помеченный лишь шлемом и древом, вырезанным Стренгьярдом из деревяшки. Даже искусство Джулой не смогло спасти риммерсмана: он умер от жестоких ран. Теперь яростный воин Айнскалдир будет вечно покоиться там, где царит вечный покой. — Он был настоящий боец, этот сукин сын, благослови его Бог, — Деорнот покачал головой. — Никогда не сдавался, но мне кажется, он не верил, что мы когда-нибудь выберемся.

— Мы бы и не выбрались, если бы не он, — заметил Изорн. — Еще одна пометка в списке.

— В списке?

— В списке наших долгов врагам: Скали, Элиасу и другим. — Лицо Изорна помрачнело. — Мы должны им кровавую месть. Когда-нибудь им придется расплатиться за содеянное. И когда это свершится, Айнскалдир будет смотреть с небес и радоваться.

Деорнот не нашелся, что сказать. Если Айнскалдир сможет наблюдать битвы с небес, он и вправду будет смеяться. Несмотря на всю его набожность, жаль, что Айнскалдир пропустил старые языческие дни Риммергарда и будет вынужден провести вечность в более тихих кущах эйдонитского рая.

Пока все располагались на отдых, Воршева шепнула что-то герцогине Гутрун, а затем прошла вниз с небольшого холма на сырой луг. Она двигалась, как во сне, глаза ее были устремлены в пустоту, а путь ее по росистой траве — бесцелен и неровен.

— Воршева, — позвал Джошуа голосом, более строгим, чем обычно, — не уходи одна. Туман густой, и мы скоро потеряем тебя из виду.

— Ей придется уйти очень далеко, чтобы нас не было слышно, принц Джошуа, — сказала герцогиня, поддерживая под локоть Таузера.

— Возможно, — сказал Джошуа, — но я бы предпочел, чтобы мы не бродили в тумане и не объявляли криками о своем присутствии всем слушающим ушам. Не может быть, чтобы вы так быстро забыли о тех, кто нас сопровождал от Наглимунда.

Гутрун огорченно покачала головой, соглашаясь с ним. Воршева, которая, казалось, не слышала спора, превратилась уже в неясный силуэт, исчезающий в тумане, как привидение.

— Чертово упрямство, — проговорил Джошуа, мрачно глядя ей вслед.

— Я с ней пойду, — предложила Джулой и повернулась к Гутрун. — Не отпускайте от себя ребенка, прошу вас, — она подтолкнула Лилит в сторону герцогини и зашагала за быстро удаляющейся Воршевой.

Джошуа посмотрел ей вслед и горько рассмеялся.

— Если я так управляюсь с королевством из девяти или десяти человек, — обратился он к Деорноту, — тогда мой брат может спокойно сидеть на драконьем троне. Моего отца люди умоляли дать им поручения.

Даже королева? — усомнился Деорнот, но не сказал этого вслух. Он проследил за тем, как темный силуэт Джулой поравнялся с призрачной Воршевой. Если имеешь дело с гордой и упрямой женщиной, лучше не судить о своем успехе у нее по степени ее послушания.

— Пожалуйста, мой лорд, — сказал он вместо этого, — не говорите плохо о себе. Вы устали, голодны и замерзли. Давайте я разложу костер.

— Нет, Деорнот. — Джошуа потер запястье, как будто оно болело. — Мы так долго здесь не пробудем. — Он обернулся к опушке леса и к теням, которые его обрамляли. — Мы должны продвинуться дальше, прежде чем заняться чем-нибудь, кроме отдыха. Мы должны остановиться там, гае будет полная видимость со всех сторон. В таком случае, даже если мы будем на виду, все, что подкрадется к нам, тоже будет заметно.

— Правильное решение, — заметил Сангфугол со своего места. — Мы и вправду представляем собой веселенькую группу пилигримов.

— Пилигримы на пути через ад не очень-то могут позволить себе веселье, — промолвил Джошуа. Он немного отошел, чтобы постоять одному и подумать.

— Тогда почему ты ему не скажешь? — в голосе Джулой слышалось раздражение, но ее желтые как у ястреба глаза не выражали особых эмоций. — В конце концов, Воршева, ты же не девочка, а женщина. Почему ты так себя ведешь?

Глаза Воршевы были влажны:

— Я не знаю. Не могу его понять.

Джулой покачала головой:

— Я ни одного из вас не понимаю. Я недолго прожила с людьми, но думаю, это все из-за вашей дурацкой нерешительности: «Хочу того, не хочу этого…» Животные куда разумнее, мне кажется. Они делают то, что должны, и не сердятся на то, чего не могут изменить, — колдунья положила свою заскорузлую руку на руку Воршевы. — Зачем так беспокоиться о том, что неважно? Принц Джошуа явно любит тебя. Почему не сказать ему правду?

Ее собеседница вздохнула:

— Он считает меня глупой дикаркой. От этого он холоден со мной. Если я ему скажу, будет только хуже… Прости. — Она сердито вытерла лицо потрепанным рукавом. — Это потому что я снова увидела Фелувельт, так мой народ называет эти места: луга, на которые падает тень. Это навеяло массу воспоминаний, и мне стало так грустно…

— Валада Джулой! — раздался голос отца Стренгьярда, бестелесный в тумане, но очень близкий. — Вы здесь? Валада Джулой?

Некоторое нетерпение показалось на строгом лице Джулой.

— Здесь, Стренгьярд. Что-нибудь случилось?

Они увидели архивариуса — из тумана возникла долговязая фигура, размахивающая руками.

— Нет, нет, я просто хотел… — он запнулся, заметив заплаканное лицо Воршевы. — О, простите, пожалуйста. Как я неловок… Ухожу… — Он повернулся, чтобы снова исчезнуть в тумане.

— Не уходите! — как ни странно, эти слова произнесла Воршева. — Не оставляйте нас, отец. Побудьте с нами.