Принц медленно кивнул. Взгляд его был напряжен, выражение лица сразу стало непроницаемым.

— Острейл… — пробормотал Джошуа. — Ведь так его звали?

Принц на несколько мгновений задержал взгляд на окровавленном молодом воине, глаза его наполнились слезами, и он отвернулся.

— Возьми, бедный, несчастный человек, вот… — Отец Стренгьярд протянул ему бурдюк с водой. Ее у них было едва ли больше, чем вина, но никто не промолвил ни слова. Вода, поднесенная ко рту раненого, вылилась, стекая по подбородку. Казалось, он был не в силах глотать.

— Это землекопы, — сказал Деорнот. — Я уверен. Я видел, как они схватили его в Наглимунде. — Он чувствовал, как дрожало под его рукой плечо копьеносца, слышал, как со свистом вырывается его дыхание. — Эйдон, как же тебе досталось!

Острейл поднял на него глаза. В неясном свете они казались желтыми и остекленевшими. Рот на лице, покрытом коркой засохшей крови, снова раскрылся:

— Помогите… — говорил он болезненно медленно, как будто с усилием поднимал каждое тяжелое слово из горла в рот, чтобы затем выпустить его наружу. — Больно… — просипел он. — Там пустота.

— Бог мой, что же можно для него сделать? — простонал Изорн. — Нам всем больно.

Рот Острейла раскрылся, слепые глаза смотрели вверх.

— Можно перевязать его раны. — Гутрун, мать Изорна, постепенно обретала прежнее достоинство. — Можно дать ему плащ. Если он доживет до утра, мы сможем сделать больше.

Джошуа повернулся, чтобы снова взглянуть на молодого копьеносца.

— Герцогиня права, как всегда. Отец Стренгьярд, постарайтесь найти ему плащ. Может быть, у кого-нибудь из менее пострадавших…

— Ну нет! — прорычал Айнскалдир. — Мне это не по нраву!

Собравшиеся растерянно замолчали.

— Не может быть, чтоб ты пожалел… — начало было Деорнот, но у него перехватило дыхание: бородатый риммерсман прыгнул мимо него, схватил Острейла за плечи и бросил его на землю. Он встал коленями на грудь копьеносца, приставив невесть откуда взявшийся нож к его окровавленной шее.

— Айнскалдир! — Лицо Джошуа побледнело. — Ты с ума сошел?

Риммерсман глянул через плечо со странной ухмылкой на бородатом лице.

— Это не настоящий человек! Мне все равно, где вы его раньше видели!

Деорнот попытался удержать Айнскалдира, но едва успел отдернуть руку, когда нож риммерсмана промелькнул у самых его пальцев.

— Безумцы! Смотрите! — Айнскалдир указал рукояткой на огонь.

Голая ступня Острейла лежала прямо на раскаленных углях у края кострища. Нога уже почернела и дымилась, однако он лежал почти спокойно, лишь легкие с трудом качали воздух.

На миг воцарилась тишина. Удушливый, до костей пронизывающий туман опускался на поляну: ощущение пугающе странное и в то же время неотвратимое, как кошмар. Спасшись из руин Наглимунда, они оказались в краю безумия, откуда нет пути.

— Может быть, его раны… — начал Изорн.

— Идиот! Он же не чувствует огня, — огрызнулся Айнскалдир. — А на горле у него рана, от которой любой давно бы умер. Смотри! — Он откинул назад голову Острейла так, чтобы все могли увидеть рваные края раны, которая шла от уха до уха. Отец Стренгьярд наклонился пониже и, застонав, отдернул голову.

— Теперь рассказывайте, что он не привидение… — продолжал риммерсман, когда его чуть не сбросило на землю внезапно забившееся в конвульсиях тело копьеносца. — Держите его! — закричал он, пытаясь уберечь лицо от головы Острейла: она моталась из стороны в сторону, клацая зубами.

Деорнот ухватил одну тонкую руку, твердую и холодную, как камень, но неприятно гибкую. Изорн, Стренгьярд и Джошуа также пытались прижать к земле извивающуюся, взбрыкивающую фигуру. Полутьма наполнилась отчаянными ругательствами. Когда Сангфуголу удалось обеими руками ухватить ногу, тело на миг замерло, но Деорнот чувствовал, как подрагивают мускулы под кожей, сжимаясь и разжимаясь, готовясь к очередной попытке. Воздух со свистом вырывался из идиотски разинутого рта.

Голова Острейла приподнялась, почерневшее лицо повернулось к каждому из них по очереди. Затем с ужасающей быстротой глаза, устремленные на них, почернели и запали. Еще через мгновение колеблющееся алое пламя вспыхнуло в его полом нутре и затрудненное дыхание прекратилось. Кто-то пронзительно вскрикнул, и звук тут же погас, как бы захлебнувшись тишиной.

У всех, кто был в лагере, появилось такое чувство, будто их схватила липкая, беспощадная рука неведомого титана. Первобытный страх и отвращение окутали их, когда пленник заговорил.

— Ну что ж, — в голосе его не осталось ничего человеческого, он отдавал страшным ледяным отзвуком пустоты, слова звучали глухо и напоминали черный, не знающий преград ветер. — Так было бы гораздо легче… но теперь быстрая смерть, приходящая во сне, не станет вашим уделом.

Сердце Деорнота колотилось, как у пойманного зайца, стучало так, словно хотело выскочить из груди. Он чувствовал, как силы покидают его, хотя он все еще удерживал тело, когда-то бывшее Острейлом сыном Фирсфрама. Сквозь рваную рубашку он осязал могильный холод, хотя тело дрожало мелкой дрожью.

— Кто ты? — спросил Джошуа, пытаясь сохранять спокойствие. — И что сделал ты с этим несчастным?

Существо хихикнуло, почти приятно, если не считать непостижимой пустоты этих звуков.

— С ним я ничего не сделал. Он уже был мертв или почти мертв — не составляет труда найти мертвецов в твоем свободном княжестве, князь руин.

Чьи-то ногти впились в руку Деорнота, но он не смог отвести глаз от искаженного лица, как от пламени свечи в конце темного тоннеля.

— Кто ты? — снова потребовал ответа Джошуа.

— Я один из хозяев твоего замка… и вестник твоей неминуемой кончины, — сказало существо с ядовитой серьезностью. — Я не обязан отвечать на вопросы смертных. Если бы не зоркость этого бородатого, все ваши глотки были бы тихо перерезаны в ночи, быстро и без хлопот. Когда ваши души с жалобным визгом отправятся, наконец, в бесконечное пространство между мирами, откуда мы сумели выбраться, это будет наша заслуга. Мы — Красная Рука, рыцари Короля Бурь, а ему принадлежит все!

Из разрезанной глотки вырвалось шипение, тело вдруг сложилось, как дверная петля, извиваясь с безумной силой ошпаренной змеи. Деорнот почувствовал, как его хватка ослабевает. Угли костра рассыпались искрами. Где-то рядом он слышал рыдания Воршевы, Ночь наполнилась испуганными криками. Он стал соскальзывать с поверженного тела, на него обрушился сброшенный Изорн. С криками ужаса окружающих сливалась его собственная отчаянная мольба о придании сил…

Вдруг конвульсии ослабли. Тело продолжало метаться из стороны в сторону, как умирающий угорь, а затем замерло.

— Что?.. — смог, наконец, Деорнот выдавить из себя. Айнскалдир, задыхаясь, указал локтем на землю, все еще крепко держа неподвижное тело. Отрубленная острым ножом Айнскалдира, голова Острейла откатилась на расстояние вытянутой руки, почти невидимая за костром. Пока собравшиеся смотрели на нее, мертвые губы раздвинулись в безобразной ухмылке. Алое пламя погасло, глазницы опустели. Еле слышный шелест, похожий на шепот, вырвался из мертвеющего рта с последним вздохом.

— Не спастись… Норны найдут… Нет…

И молчание.

— Клянусь архангелом… — охрипший от ужаса шут Таузер нарушил тишину.

Джошуа судорожно вздохнул.

— Мы должны похоронить жертву демона по эйдонитскому обычаю, — голос принца был тверд, но это явно стоило ему героических усилий. Он оглянулся на Воршеву, глаза которой были расширены от пережитого ужаса, а рот приоткрыт. — А потом нужно бежать. Они всерьез взялись преследовать нас. — Джошуа повернулся и встретил пристальный взгляд Деорнота. — Похороните по-эйдонитски, — повторил он.

— Сперва, — сказал Айнскалдир, прерывисто дыша и вытирая кровь, сочившуюся из длинной царапины на лице, — я отрублю еще руки и ноги.

Он склонился над трупом, подняв топорик. Остальные отвернулись.

Лесная ночь все плотнее окутывала их.