– Бери этого на лошадь и поехали. Как раз завтра с утра успеем к началу ярмарки. Сам знаешь, краденых коней наскоро продать надо.

Лух, который, вероятно, был магом – а что там насчёт вреда говорила глупая Орнели? – взмахом руки отправил Беньку на мерина. Алёха остался лежать, уткнувшись подбородком в землю.

– Это ж мерин, – сказал с досадой Лух, заглянув лошади под брюхо.

– А тебе не все ли равно? – возразил Карух. – Только стар он больно, как бы по дороге не околел, положи этого рядом вон с тем, – и он указал на коня Орнели.

Лух буркнул что-то непонятно-согласное и перекинул Беньку на седло рядом с Орнели.

Алёха извернулся и сел. Ноги у него были смотаны верёвкой, да так, что на первый взгляд – и не размотать. Дурни-то дурни, но эти бандиты своё дело знали.

Но все складывалось неплохо. Их где-нибудь запрут, и ночью они убегут. Если эта история, конечно, убедит Орнели, что даром можно пользоваться во вред кому-то. А если не убедит… Тогда хуже, но все равно они будут намного ближе к столице, может быть, даже в ней.

Орнели и Бенька не дёргались. Может, испугался Алёха, их ударили чем?

– А ты этим и мерином займись, – сказал Лух и повёл лошадь, на которой были Орнели и Бенька, куда-то в лес.

Карух вздохнул, огромной ручищей цапанул Алёху за шиворот и поставил на ноги, потом подтащил к дереву и снял с пояса моток верёвки.

– Что вы собираетесь делать? – дрожащим голосом спросил Алёха. Как-то сомнительно все выглядело. Не повесить же Карух его намерен?

– Что, что, – проворчал Карух. – Все эти лыровы маги, – пожаловался он. – Всю грязную работу делай за них.

И с этими словами он принялся привязывать Алёху к дереву.

– Это зачем? – икнул от страха Алёха. Но тут же решил, что очень легко отделался.

– Это чтобы ты за нами в погоню не кинулся. Знаю я вашего брата – потом будешь перед рыцарем егозить, я, мол, твоего мальчишку спас, твоего слугу спас. Резвые вы больно, когда арги звенят, – и действительно, звон в мешке привлёк его внимание. С довольной ухмылкой Карух снял с пояса Алёхи мешочек и сунул его в карман просторных штанов. – Нет уж, привязанный ты надежнее.

– Да я и так в лес не пойду, – признался Алёха, а Карух захохотал.

– Ты шутник! За скомороха у рыцаря живёшь?

– Я головой скорбный.

Карух затянул верёвку так, что Алёха не мог вздохнуть толком, и принялся связывать ему руки. Вот интересно, а почему он просто его не убьёт? Но задавать этот вопрос Алёха не стал, а Карух сказал озабоченно:

– Ты тут смотри только не околей. Повезёт, может, кто скоро тебя и развяжет.

– А если не повезёт?

– Тогда плохо, – огорчился Карух. – Это, ну, мне-то хоть как овцемагу не так обидно…

– Овце – что? – переполошился Алёха. Само слово звучало так неприлично, что он не хотел представлять, что этот Карух с овцами делает.

– Овцемагу. Ну, овцы меня слушаются. Так не пасти же мне их всю жизнь. А вот Луха за тебя, если что, Мать накажет. Так что молись Всевидящим, чтобы тебя нашли, ну и я молиться буду, дар, хоть такой, терять неохота. Рот я тебе, видишь, не затыкаю, чтобы тебя услышали, только сейчас не ори, а то вернусь и заткну.

И он ушёл, прихватив с собой мерина. Алёха поёрзал: в верёвках было больно.

– Да в гробу я тебя с твоим даром видел, – сказал он Каруху вслед.

Похоже, его не просто вернули в начало игры, а выкинули с поля два идиота. И никакие дары и говорящая птица – кстати, а где она? – не помогли.

Все плохо? Алёха раскинул мозгами. Ну, как посмотреть. Орнели и Беньку сейчас повезут куда-то… наверное, в столицу. Может, и нет, но это не главное. Где-нибудь их, наверное, просто запрут, потому что эти два дурака собрались завтра на ярмарке продавать лошадей. И если их не схватит местная полиция – есть она тут вообще? Должна быть! – то потом они будут пытаться получить за Орнели и Беньку выкуп. А его, Алёхи, задача – найти их и вытащить. Как-нибудь.

Алёха грустно посмотрел вокруг. Пошевелил руками – черт, больно. Все-таки он дурак.

Сейчас его основная задача – отвязаться как-нибудь от этого дерева.

Оказалось, задачу сформулировать проще простого – но её же ведь надо решать!

Собственно, в учебниках по менеджменту Алёха читал про целеполагание и другие умные вещи. Сейчас бы он с удовольствием доказал авторам этих книг, что цель – это прекрасно, но что делать со средствами реализации? Если их нет? Он подёргался – все впустую. Привязан, что и говорить, мастерски, от души.

Он видел в кино, как герои из верёвок выкручивались. Мышцы там напрягали, ага. Алёха фильмы посмотреть, конечно, любил, но на предмет правдоподобия не обольщался с детства, потому что куда интереснее, чем сами фильмы, были подкасты про то, как работали инженеры по спецэффектам. Вот ему бы сейчас спецэффект, но куда там.

Так, замечательно, а если ему приспичит?

– А об этом ты хоть подумал, козёл? – заорал во всю мощь своих лёгких Алёха. Если Карух вернётся, то можно будет про это сказать. Даже если и в зубы – предпочтительнее, чем если в штаны.

– Ну и чего ты орёшь?

Лучше бы это был Карух. Алёха с тоской посмотрел на сороку: явилась не запылилась, еще и издевается.

– Бесполезный комок перьев, – огрызнулся Алёха. – Толку-то от тебя.

– Кра-а, – согласилась сорока и облетела дерево. – Хорошо тебя прикрутили, со знанием дела.

Алёха собрался сказать ей какую-нибудь гадость, но передумал и предложил:

– Может, ты распутать меня попробуешь?

– Извини, – сорока села прямо на землю перед Алёхой и запрыгала взад-вперёд. – У меня, как ты можешь увидеть, лапки.

– Носом попробуй, – посоветовал ей Алёха.

– Ты сам носом что-нибудь можешь?

– Я, между прочим, носом даже не ем, – возразил Алёха, раздумывая, что ему делать. С сорокой не так тоскливо, конечно, торчать примотанным к дереву, словно Карабас-Барабас. – Знаешь что? А вот то, что ты говоришь, людей не пугает? Может, ты в какую деревню слетаешь и скажешь, что тут срочно помощь нужна?

– Не выйдет, – крякнула сорока. – Людей то, что я говорящая, не пугает, только они это не очень-то любят. Это все Онариш придумал, а тут колдунов, кроме него, больше нет, поэтому – нет, не проси, я ещё жить хочу.

– Я тоже жить хочу, – жалобно сказал Алёха. – Очень.

– Ну а раз хочешь – чего стоишь? – удивилась сорока. – Ждёшь, пока помрёшь от голода и жажды? Ну жди…

Алёха вздохнул. Чего она от него добивается? Сопротивления? Ну хорошо…

Следующие минут пять он упорно пытался вырваться. Вынуть руки, ноги, хоть что-нибудь, но, как он и предполагал, все напрасно. Похоже, верёвки затянулись даже сильнее, и тело заныло совсем непереносимо. Едва не вывихнув запястье, Алёха сдался.

– Не получается.

– Может, пробуешь не так? – глядя на него с жалостью – не с сочувствием, а именно с жалостью, как на придурка – подсказала сорока. – Ты головой, головой.

– Что – головой? – заорал обозлённый Алёха. – Дерево переломить головой? Я не настолько дубинноголовый!

Сорока зашлась в хохоте.

– Подумай головой, – сказала она, откашлявшись. – Подумай, что хочешь освободиться. И посмотри, что будет.

«Черт, – вспомнил Алёха, – она же жила у колдуна, который видит будущее. Может, и правда?..»

И он подумал. Потом ещё. И ещё, так подумал, что заболела уже голова, но по-прежнему все было безрезультатно.

– Ха-ха, – изрекла сорока. Алёха озверел.

Ну что ему надо сделать? Усилием мысли распутать верёвки? Он опустил голову вниз. Руки ему хотя бы связали спереди, и узел был отчётливо виден. Допустим, что этот конец сюда, этот – сюда. Продеть, опять продеть… а потом что? Сюда. И вот так ещё. А потом…

Алёха замер. Потряс головой, потому что… сработало. Что? Он смог распутать верёвку?

Он присмотрелся к узлу. Ну, тогда ещё вот сюда. Вот мерзавец, как затянул, но ничего, осторожненько… И… все!