– Не из наших краёв? – спросила женщина, которую Алёхе всё время хотелось назвать «Ярангой». И вот что ей отвечать? Да? Нет? – Дай-ка от греха, – велела она, отбирая крол.

Потом повертела, сжала с боков пальцами – шкурка лопнула с довольно громким звуком, и Янгара, ловко просунув в образовавшуюся щель краешек ножа, стянула с крола кожуру. Затем потянула за едва заметный кончик и с некоторым усилием вытащила наружу что-то вроде довольно крупной полупрозрачной и даже на вид мягкой косточки, которую отложила в сторону, а остатки крола протянула Беньке.

– Лучше я сама почищу, – сказала она, неодобрительно глядя на Алёху, – а то, не дай Всевидящие, потравитесь.

– Благодарю, – вежливо сказал Бенька.

– Спасибо, – повторил за ним Алёха. И спросил, не удержавшись: – Почему потравимся?

– Потому что косточку раздавишь, – ответила Яран… тьфу ты, Янгара. Удивлённо.

– Он головой немного скорбен, – вмешался Бенька. Заладил, лыр его возьми! – Но слуга послушный.

– Это кролы, – как ребёнку, сказала Алёхе Янгара, беря другой плод и демонстрируя его со всех сторон. – Они вкусные, но у них косточки очень ядовитые: одной такой хватит, чтобы целую деревню отравить. Кролы чистят аккуратно, чтобы косточку не раздавить, так что не умеешь, не берись, – резюмировала она и, сжав плод пальцами, очистила его и, достав косточку, протянула мякоть и Алёхе.

Ишь ты. Ядовитые. Алёха сперва принюхался – пахло чем-то свежим… словно смесь клубники, какой-нибудь травы и ещё чего-то сладкого. На вкус крол оказался помесью клубники, яблока и какой-то специи… гвоздики? Или что там кладут в пряники?

Когда Алёха с Бенькой наконец наелись – хозяева всё это время сидели за другой частью стола и негромко переговаривались о чём-то – Янгара сказала словно в никуда:

– Поздно уже.

– Спасибо вам за ужин и за хлеб, – Бенька встал из-за стола.

– Спасибо, – повторил Алёха, на всякий случай решив не продолжать. А то мало ли. Наверное, это было правильно, потому что женщина заулыбалась и повела их за собой наверх.

Комнатка, в которую они пришли, оказалась маленькой, и кровать в ней была только одна – впрочем, на полу была постелена вторая, и Алёха на сей раз даже не обиделся. Понятно же, что кровать он уступил бы Беньке в любом случае!

Но хоть не на конюшне спать, уже хорошо.

Янгара поставила свечку на табуретку возле кровати и ушла. Когда дверь за ней закрылась, Бенька поглядел на Алёху и слегка развёл руки в стороны. И велел:

– Давай ложиться спать.

– Давай, – охотно согласился Алёха и начал было раздеваться, но Бенька сердито оборвал его вопросом:

– Что ты делаешь?

– Раздеваюсь, – удивлённо ответил Алёха. – Ты тоже давай! – подбодрил он пацана, но на лице у того сначала отразилось крайнее изумление, а затем он сказал:

– Ты должен раздевать меня. Я не умею. И не должен!

– Тебе же десять! – обалдел Алёха. Да как так может быть-то: пацан на лошади скакать умеет, а раздеться сам не может!

– Какая разница? – возмутился Бенька – и вдруг помрачнел, расстроился и сник. – Я правда не умею, – прошептал он тихо-тихо, и Алёхе показалось, что он сейчас заплачет.

Ну, дела… да ну, нашёл тоже повод. Мало ли. Ну, не научили – что ж теперь. Бывает! Вон Бенька… ну, тот, который там остался, до сих пор временами дудонит в штаны...

– Ну… ладно, – Алёха подошёл к Беньке и начал расстёгивать пуговицы у него на куртке. Их оказалось какое-то несуразное количество: пуговицы были нашиты почти вплотную, и к каждой прилагалась отдельная петелька, да не просто прорезанная в ткани, а пришитая к её краю. У Алёхи даже пальцы заболели, тем более что пуговицы были не обычные, а круглые и огранённые. И будто каменные на ощупь.

Справившись наконец с курткой, Алёха помог Беньке снять её и озадаченно уставился на странную конструкцию, которую до сей поры считал просто узкими штанами. На деле же это было что-то вроде толстых женских чулок, привязанных к поясу широких трусов-семейников.

Пока Алёха пялился на странную одежду, Бенька принялся развязывать шнурки, на которые крепились оные чулки – и даже успел справиться с парой завязок до того, как Алёха взялся помогать. Нет, это же надо – какая странная штуковина! И неудобная, наверно…

Чтобы стянуть чулки, пришлось снять и ботинки – по счастью, вполне обычные и даже на шнурках, хотя и странного фасона. Раздетый до рубашки и трусов Бенька мигом залез под одеяло, а Алёха сперва развесил его вещи на высокой деревянной спинке кровати, решив, что это, видимо, его обязанность, и только после этого стал раздеваться сам, радуясь, что у него самого вполне обычные штаны, пускай и на завязках. О том, что завтра придется надевать все это барахло на Беньку обратно, он даже боялся задуматься.

Грязные. Какие же штаны были грязные! Так же, как и куртка. Завтра, когда они высохнут совсем, надо будет их почистить. Если он, конечно, сможет встать, подумал Алёха, кое-как укладываясь на жёстком полу, от которого его отделял только тонкий и не очень ровный матрас, набитый, кажется, соломой.

И хотя лежать было больно, Алёха не успел сам себе поплакаться – сразу заснул.

Как ни странно, спал Алёха отлично. Как младенец. А вот просыпаться оказалось и неприятно, и тяжело, и просто болезненно – потому что пока он лежал, всё было вроде бы нормально, однако стоило ему проснуться и пошевелиться, тело напомнило, что вчера он впервые познакомился с таким явлением, как верховая езда.

Да ещё ему и выспаться не дали. Разбудил его пацан, который громко звал его по имени и даже, как выяснилось, кинул в него свой ботинок. А едва Алёха открыл глаза и застонал, Бенька сказал недовольно:

– Уже светло совсем! Ты всё проспал!

– Что случилось? – буркнул Алёха, пытаясь как-нибудь так сесть, чтобы у него болело не всё тело, а какая-нибудь одна его часть.

– Уже день! – капризно возмутился Бенька. Вот теперь это был избалованный десятилетка. – Одень меня скорее и пойдём искать хозяев! Нам надо ехать в обитель, – озабоченно сказал он. – А она далеко. Наверное. Вставай!

Одеть. Алёха мрачно поглядел на развешанные им вчера на спинке кровати Бенькины вещи. Если не думать о проблемах – они сами собой рассосутся. Да как бы не так.

Как это все надевать-то? А ведь он должен уметь, наверное. Это точно должен. Раз он слуга. Примерно как в игре: если ты маг, ты магичишь, если наемник – работаешь киллером, если крестьянин – кормишь и тех, и других. Но только с ролью в этой игре мануал почему-то выдать забыли.

Так… как там вчера было? Сперва эти колготки на верёвочках. Нет, ну какая же нелепая одежда!

Кряхтя, словно столетний дед – но что он мог сделать, если у него болело всё? – Алёха поднялся, подошёл к кровати, снял один чулок и…

– Ты их даже не почистил! – набычился Бенька.

– Когда мне было? – вспылил Алёха. – Я же спать лёг сразу! И они были сырые, – добавил он на всякий случай, и это неожиданно сработало.

– Ну да, – согласился Бенька. – Ладно, я подожду. Только недолго! – сказал он, усаживаясь в кровати поудобнее.

– Ну где я их сейчас почищу? – спросил с тоской Алёха. – И чем?

– Щёткой, – предположил Бенька и спросил удивлённо: – У тебя что, нет с собой? Где все твои вещи?

– Я не знаю, – растерялся Алёха. А правда, где? Наверное, остались в том отеле, или как оно тут называется. – Я забыл захватить, – сказал он неопределённо.

– У хозяев есть, должна быть, – сказал Бенька и уставился на него требовательно.

Кажется, Алёха очень ошибался, думая, что вчера они с Бенькой сблизились. Может, когда им обоим грозила опасность, а то и верная смерть, так и было, но сейчас, при свете дня, Бенька очухался, приборзел и снова вёл себя как господин. Ну и пожалуйста. Всё равно Алёхе деться некуда – что он будет делать тут один? Да и Беньку не оставишь. Но всё равно обидно.