А лес был красивый, хотя и пугал.

Здесь не было привычных Алёхе деревьев. Ёлки, но какие-то странные, с широкими иголками, больше похожими на листья. Березы, низкорослые, как кустарники, и они заполоняли всё, а вот травы как таковой, кажется, вообще не было. Из берез изредка сверкали чьи-то глаза, но Алёха откуда-то помнил, что лошадь волков боится, а значит, это были безопасные твари.

Пугало его то, что это был… не его мир.

Куда бы ни отправило его подсознание – или вообще неизвестно что, – оно от души проявило фантазию. Здесь было, судя по всему, средневековье, но явно не то, которое пережила Земля. Может быть, это вообще была не Земля, а какая-то другая планета. И это значило, что нельзя в полной мере полагаться на то, что было в истории. Ещё бы Алёха её хоть немножечко знал! Впрочем, пока то, что он видел, обнадеживало. Убийства детей, лошади, седла, яды и хлысты были, кажется, такими, как им и положено – и это он ещё не успел познакомиться с остальным.

«Доктор, пожалуйста, пусть меня наконец отпустит», – взмолился Алёха.

Безрезультатно.

И они всё ехали и ехали, кажется, сами не зная куда. Бенька был молчалив, и Алёха стал опасаться, что он заснет и свалится с лошади, поэтому периодически трогал его за плечо, а Бенька вздрагивал. Алёха давал себе зарок так не делать, но все равно через каждые пять минут проверял, не уснул ли.

– Тебе нельзя меня трогать, – наконец сказал Бенька.

– Да за кого ты меня принимаешь! – рявкнул Алёха, а потом вспомнил, что Матиш намекал на постель, и решил, что правильно дал Беньке сбежать. Если это вообще не Земля, кто их знает?

– Ты слуга, – отрезал Бенька.

– А, ты про это, – и Алёхе стало немного легче. Может, он считается неприкасаемым? Бенька, скорее всего, не пальцем заделан, раз бабка так зверствует. – А куда мы с тобой едем вообще?

– Я не знаю. Лошадь умная, она приведёт.

Если бы Алёха не был вынужден держаться за седло, он бы хлопнул себя рукой по лбу. Дожил – за него решает лошадь!

«Ну, хоть не баран», – подумал он и принялся рассматривать ёлки.

Ёлки, как назло, навели на дурные мысли.

Не на то, чтобы на них повеситься, нет. На новый год, гирлянды, мандарины, подарки, бенгальские огни и бой курантов. На мать, Беньку, отчима и бабушку Иду. На семью.

Как они там, что с ними? Если… хорошо, но если вдруг Алёха не умер, а оказался здесь целиком, как они это вынесут? Что бы сам Алёха испытывал, если бы вдруг исчезла мать? Сергей? Бенька? Бабушка? Взяли бы – и исчезли. Пропали без вести. Да он бы с ума сошёл!

Перед ним словно живые возникли мать и отчим, молча сидящие на кухне. У матери заплаканные глаза, а отчим… Молчит, наверное, но это вообще ничего не значит. Просто он более сдержан. Так вот, представив этот кошмар, Алёха едва не заорал. Как же ему перед ними было стыдно!

И такая вот неизвестность. А дальше он знал: розыскное дело, фотографии… Может, даже обратятся к волонтерам-поисковикам, и будет всё бесполезно, потому что… Потому что его больше нет.

Может, тело потом и отыщут.

Алёха тронул Беньку за плечо.

– Не дергайся ты… я боюсь, вдруг ты заснёшь, – решил он объяснить. – Скажи, а как так могло загореться?

– Что загореться? – равнодушно спросил Бенька. Его, похоже, вообще не интересовало то, что случилось в том доме, помимо того, что ему пришлось удирать.

– Постоялый двор. Или гостиница, что это было? И все побежали тушить, а коней не трогали.

– Коней? – Бенька даже тряхнул головой, видимо, выражал возмущение. – Кони тут ни при чём.

Алёха его чуть не пнул: ему хотелось отвлечься от мыслей о доме, а пацан мямлил, словно у доски урок невыученный.

– Когда пожар, сразу скотину выводят, и, опять же, тушат, чтобы всё село не сгорело… – попытался объяснить ему Алёха.

– Так это когда пожар, – по-прежнему равнодушно пояснил Бенька. – А тут, наверное, какой-то пиромаг испугался спросонья… Зачем тушить, само все потухнет.

По крайней мере, говорить Бенька стал не как кандидат в районные депутаты на митинге возле метро, подумал Лёха. И то хлеб.

– Какой пиромаг?

– Обычный, – пожал Бенька плечами. – Может, ребёнок даже. Это же не всегда контролируешь… – он вдруг чуть обернулся к Алёхе. – А ты… У тебя вообще ничего нет?

«Чего?» – хотел уже было опять обалдеть Алёха, но не стал. Бенька сейчас сам все расскажет.

– Ничего, – ответил он, а Бенька вздохнул.

– Иногда такое… особенно в детстве… Случается, хотя и не со всеми. Особенно когда дар опасный…

Алёхе показалось, что он немного смутился.

– У тебя тоже… Опасное? – спросил он почти с надеждой. Может, хоть сейчас у них разговор нормальный выйдет?

– Нет. – И понимай, как считаешь нужным.

– А сам пиро… маг мог такое устроить? – спросил Алёха – потому что помнил, что Тобеш поджёг дом сам.

– Конечно. Тем более что пиропламенем больше ничего не зажечь, только то, что сначала…

Объяснять Бенька был точно не мастак.

– Это в смысле?

– Оставь меня, я устал! – вдруг надменно и вымученно объявил Бенька, но обидеться Алёха не успел. – Это когда ты разводишь костёр, то и поджигаешь костер, а не щепу, потому что от щепы пламя не перекинется, – всё-таки пояснил он.

Физика тут тоже плясала во все концы. Кажется. Если бы Алёха помнил её лучше, он бы мог сказать точнее. А так… мало ли. Вдруг он что-то путает.

– А зачем тогда они вещи выкидывали? – уточнил он. – И кричали? И колокол? И вообще это все?

– А кто сразу поймет, пиромаг зажёг или нет? – отмахнулся Бенька. – Так вот колокол – он всегда при пожаре, положено. Но вообще разбираются быстро, пиропламенем и обжечься толком нельзя.

– А удобно, – решил Алёха.

Зато кое-что начало проясняться насчёт того, почему за Бенькой могла гоняться родная бабка.

– И это всегда так? – продолжил он допрашивать Беньку. Тому то ли надоело, то ли он действительно он устал, потому что дёрнул лошадь, остановил её и почти развернулся в седле.

– Ударь меня, – с вызовом сказал он.

Алёха отпрянул.

– Не собираюсь я тебя бить.

На самом деле он даже подумал, что Бенька может быть провокатором. Что с ним нужно держать ухо востро, Алёха не сомневался.

– Ладно, тогда представь… Если ты ударишь меня, что будет?

– Э… – затупил Алёха. – Мне будет секир-башка?

– Со мной что будет?

– Наверное, упадёшь?

Бенька кивнул. Он сидел к Алёхе в профиль и забавно морщил лоб.

– А если ударит кто посильнее?

– Упадёшь вместе с лошадью.

Алёха сознательно пошутил, желая немного развеять задумчивость Беньки, но тот, к его удивлению, только обрадовался.

– Не совсем пропащ, – одобрил Бенька, и Алёха сообразил, что он кому-то подражает. Может быть, барону Ставишу? Который погиб?

Который был его другом?

И не то что жалость, но сочувствие захлестнуло Алёху с головой. Этому мальчишке всего десять лет, а он уже потерял всех, кто ему дорог! И никому, никому до этого дела нет!

– Вот так, – заключил Бенька, развернулся и снова отправил лошадь вперёд. – Для себя почти каждый может… Ну не каждый, но многие. Кто яблоко сорвать силой мысли, кто яйцо разбить, кто костер…

Многие?

– Рыцарь Матиш – он, наверное, бездарный, – продолжал Бенька, и Алёха за хозяина даже обиделся – и сам себе удивился. Это вот что, он уже за хозяина и обижаться готов? Что же дальше-то будет? – Бездари при себе дарованных слуг и не держат, опасаются. Ну или слуги дары скрывают, толку от них все равно зачастую нет...

– Так что, пиромагов тоже полно? – растерялся Алёха, потому что красивая версия усвистела в дальние дали. А он-то думал, что этого Беньку… Что он уникальный, с какой-то способностью...

– Конечно. Многие не пользуются дарами, потому что зачем? Яблоко сорвать и рука не отвалится. А пиромаг и поджечь может… особенно если пьяный спит. Или ребёнку кошмар приснился.