Кочетков с Вагиным хохотали.

– Что вы смеетесь? – почти крикнул Попов. – Назовите мне хотя бы одного порядочного человека. Вся эта шваль от нечего делать с первого дня занимается только кляузами, своднями и так далее, не тем, чем следует заняться. Мы еще посмотрим, товарищ Алимов, кто кого.

– Чего там смотреть, – задыхаясь от приступа смеха, сказал Кочетков. – Он уже завел на вас уголовное дело и поставил номер. Вызывал на допрос шоферов и тракториста. Рабочих пилорамы, лесорубов, зоотехника и бригадиров вызовет на днях. Повестки получили около пятидесяти человек. Он мне хвалился, что у него за весь период работы первое такое уголовное дело. Шофера подтвердили продажу тридцати автомашин теса и пятидесяти автомашин дров. Всего на сумму около семи тысяч рублей. Да плюс к этому продажа колхозного мотоцикла и поросят. Всего набирается кругленькая сумма.

Голова у Попова работала лихорадочно, во рту сохло. «Надо что-то предпринимать, – думал он, – а то запутаешься в паутину, как муха, и больше не выберешься».

Кочетков говорил медленно, его слова, как молот, били Попова.

– Алимов написал на имя Чистова представление на вас. Просит освободить вас от работы, обсудить на партийном собрании колхоза и бюро райкома партии. Вот по этому вопросу они меня и приглашали. Я им сказал, что эти вопросы надо решать только с Чистовым. Без его ведома ничего не сделаю и делать не буду. Я пошел к Чистову. Чистов принял меня как старого товарища и друга. В непринужденной беседе рассказал ему, что знал. Он вызвал Алимова с Козловым и попросил на период весеннего сева приостановить следствие, без его разрешения из колхоза пока никого не вызывать.

Попов облегченно вздохнул, лицо его приняло нормальный вид. Он думал, раз Чистов встал на защиту, значит все в порядке, в обиду не даст.

– Почему пока? – спросил Попов.

– Откуда я знаю, – ответил Кочетков. – Мне кажется, он тоже не может сказать, чтобы прекратили дело, так как сам только начинает работать. По закону прокурор в вопросах следствия независим от властей. Чистов говорил с ними очень деликатно. Они тоже не высказали ни одного возражения. Когда они ушли, Чистов сказал мне: «Передай Мише, пусть свои грехи заметает и замаливает, пока не поздно».

– Все ясно, – сказал Попов, вытащил из кармана две десятирублевые бумажки и положил на стол Вагину. – Сходи, Степанович, в магазин, надо отмыть всю грязь.

Вагин ушел, Кочетков с Поповым остались в конторе. Попов в раздумье два раза промерял шагами контору. Встал напротив сидевшего Кочеткова, спросил:

– Посоветуй, Николай Васильевич, что делать?

– Не знаю, Михаил Федорович, – ответил Кочетков. – Мне кажется, но только ты правильно меня пойми, надо тебе уходить из колхоза, чем скорей, тем лучше. Раз начали колхозники на тебя писать, а за тобой грехи есть, то не остановятся ни перед чем. Да и прокурор в тебя вцепился хваткой щуки, скоро он пасть не раскроет, будет держать тебя на прицеле. Надо сказать, положение твое не из легких. Ты молодой, здоровый и грамотный, будешь думать, и выход из положения будет найден.

– Я его уже нашел, – улыбаясь, сказал Попов. – Но пока и тебе не скажу – это единственный верный выход.

Под окном крикнул Вагин:

– Приходите ко мне, все готово.

Попов проснулся рано утром, смотрел на незнакомые стены, потолок и вспоминал, где он. Он хорошо помнил, что пили в доме у Вагина. Кочеткова домой увела жена, она его сильно ругала и кидала враждебный взгляд на него как на виновника пьянки. Болела голова, во рту было сухо и неприятно. Попов встал, оправил складки измятых брюк и рубашки, так как спал не раздевшись. Надел пиджак, рукой пригладил черные цыганские волосы и вышел из комнаты.

Вагин сидел за столом, ел горячую картошку с солеными огурцами.

– Садись, Михаил Федорович, завтракать, – сказал Вагин. – С похмелья лучшее лекарство – огуречный рассол.

– Что верно, то верно, – ответил Попов и вспомнил неприятный случай из своей жизни.

В первый год работы инструктором райкома партии ему поручили подготовить к приему в кандидаты партии председателя колхоза деревни Пуп Куприянова. Попов дал ему программу и устав партии, велел все заучить. Не знал, что председатель кроме заголовков и кто с кем развелся в газетах больше ничего не читает. Да, собственно, ему и читать-то было некогда. Он сам говорил, как избрали его председателем колхоза. После отчетно-выборного собрания его досыта напоили водкой и с тех пор до переизбрания уже не пил, а только каждый день похмелялся.

Вызвали Куприянова на бюро райкома для приема в кандидаты в члены партии. Он отвечал на все вопросы об уставе и программе партии.

Секретарь райкома Шубин вдруг спросил:

– Что мы завозим из Китая?

Куприянов стал перечислять:

– Шелка, ткани, хлопок.

– Ну, еще что? – спрашивал Шубин. – Ты самого главного не говоришь. Скажи, что ты утром пьешь, – допытывался Шубин.

– Да неужели из Китая мы завозим огуречный рассол? – выпалил Куприянов.

Все захохотали. За этот огуречный рассол здорово досталось Попову от Шубина, он его на всю жизнь запомнил.

От упоминаний Вагиным об огуречном рассоле у Попова все тело передернуло, и он сказал:

– Лучше налей мне сто грамм, если есть.

– Как не быть, – ответил Вагин, встал, подошел к шкафу, налил стакан водки и протянул Попову. Попов почти одним глотком осушил стакан.

– Сейчас можно и огурчиками закусить, – не умываясь сел за стол завтракать.

Пришел Кочетков, поздоровался, осведомился о здоровье.

– Вы уже завтракаете, а мне некогда. Пока разделался только с животноводством, а печь еще не топил. Кажется, мы вчера здорово набрались, неплохо бы и похмелиться.

– Садись, – сказал Вагин, – найду немного.

Кочетков выпил полстакана, заел огурцом.

– Я побежал, некогда, – глухо сказал он.

– Обожди минуточку, – задержал его Попов. – Я сейчас поеду в Залесье, возможно, меня не будет целый день.

– Все ясно, – сказал Кочетков, – вы же с Зиминым договаривались, что он приедет.

– Пусть ждет меня, ему все равно сидеть – что на болоте, что у нас.

Попов пришел на стоянку автомашин и тракторов. С видом делового человека осмотрел все машины. Взял у шофера новой автомашины ключ зажигания, ему самому предложил отдохнуть. Сел в кабину и уехал.

– Куда он поехал? – говорили шофера и трактористы. – Его не интересуют дела колхоза, он преследует только личные интересы. Но не все коту масленица. С севом дела идут плохо. Не хватает тракторов, транспорта, а он поехал пьянствовать.

Из поселка ММС Зимин выехал на тракторе «МТЗ-2» в семь часов утра. Попова встретил в деревне Залесье. Попов ехал на новой, еще без номеров автомашине «ГАЗ-51» один, без шофера.

– Михаил Федорович, я к вам, – кричал Зимин при шуме работавших моторов трактора и автомашины. – Я пригнал к вам еще один трактор для вывозки удобрений.

Попов, не выходя из кабины автомашины, крикнул:

– Спасибо, поезжай в Венец, жди в правлении колхоза, я скоро вернусь.

Зимин неловко влез в кабину трактора, уехал. В правлении колхоза никого не было. Он нашел агронома Аверина, отдал в его распоряжение трактор. Вместе с Авериным обошли работавшие трактора, побывали на севе. Аверин пригласил его пообедать. Затем звал его на озеро, где у него были поставлены сети и морды, говорил:

– Попова ты вряд ли дождешься. Уехал он в Залесье, а оттуда, по обыкновению, направится в Красненькую к учительнице учиться и вернется завтра утром.

Зимин не верил Аверину. Он думал: «Просто ты наговариваешь на своего председателя. Не может же он в такой ответственный момент всю работу пустить на самотек». Зимин ответил:

– Буду ждать Михаила Федоровича.

Ушел под окно конторы правления колхоза и сел на скамейку. Вагин в конторе щелкал костяшками на счетах. Улицы большого села были пусты. Все население, старые и малые, трудилось на своих усадах.

Вагин открыл окно и подал Зимину пачку газет. Улыбаясь, заговорил: