– Ты прав, Ульян, – подхватил Чистов. – Зайдем минут на десять, но не больше.

Зашли в избу. В зале на столе стояли холодные закуски, водка, две бутылки пива и минеральная вода, которой любил запивать водку Чистов. Сразу же появилась жена Трифонова и пригласила садиться за стол. Принесла из печи горячей тушеной картошки с мясом, запах которой наполнил всю избу.

– Ульян, ты ужинал? – спросил Чистов.

– Ужинал, Анатолий Алексеевич.

Трифонов наполнил три стакана водки. Чистов в знак уважения выпил не более 50 грамм, Зимин пить не стал, сослался на головную боль. Разговор за столом не клеился, никто ничего не ел. Находчивая хозяйка предложила чаю. Выпили по стакану крепкого чая. Чистов с Зиминым распрощались с хозяевами и уехали в Бочково к Кузнецову.

Катя встретила их на улице. В темноте громадный дом Кузнецова выглядел печальным, как заброшенный замок. Свора собак, а их было семь штук, выли и какими-то неестественными голосами лаяли. В доме только на кухне горел тусклый свет.

– Вот что значит печаль в доме, – сказал Зимин. – Даже собаки, сами деревянные конструкции и в целом весь дом сделались печальными.

– Ты прав, Ульян Александрович, – подтвердила Катя. – Собаки все время воют. Даже на корову, свинью и овец это действует. Все издают свои голоса. Я не могу одна находиться дома, становится жутко. Ночевать пригласила маму и Сашку. Пойдемте, пожалуйста, в избу, – предложила Катя. – Я вас напою чаем с медом.

– Спасибо, Катя, – сказал Чистов, – но мы ничего не хотим. Приехали успокоить вас, что Сергей завтра вернется домой, все будет в порядке.

– Спасибо, Анатолий Алексеевич, за добрую весть! Слава богу, слава богу, – скороговоркой говорила Катя. – Пойдемте, пойдемте в избу. На улице стоять неудобно. Сейчас за нашим домом все наблюдают.

Они вошли в избу. Катя поставила на стол кипящий самовар, блюдо свежего меда. Разрезала на части двух больших малосольных лещей. Налила по фужеру самогона. Сама выпила не закусывая. Чистов с Зиминым в самогон положили мед, тщательно помешали и выпили до дна. С аппетитом ели малосольных лещей. Три раза повторили по фужеру самогона с медом. Пили крепкий чай с медом. Оба заметно опьянели.

– Поехали, Анатолий Алексеевич, – предложил Зимин.

– Не спеши, Ульян, на тот свет, там кабаков нет, – ответил Чистов. – Посидим отдохнем, на Катю насмотримся и в путь-дорогу.

– Стара я стала, Анатолий Алексеевич. Сам знаешь, какая моя жизнь. С Сергеем всю жизнь не ладится. Не буду жаловаться, но жизнь моя горше не придумаешь.

– Не прибедняйся, Катя, выглядишь отлично, – сказал Чистов. Больше он не нашел слов для нее.

Оба они отлично знали Кузнецова Сергея и Катю. Катя у него всю жизнь не жена, а домашняя работница. Она мирилась со всем. Думала только о детях. Сергей же в каждой деревне залесного куста имел по женщине. Жил с ними как муж с женой. Дома не появлялся по целому месяцу. Много раз намеревался жениться, но женитьба так и не состоялась из-за ревности. У своей невесты заставал хахаля, и на этом все кончалось. Правда, через год или два возвращался к ней.

Чистов усердно пил чай. Лицо его стало багровым, выступил каплями пот.

– Давай, Ульян, на посошок и поедем.

Катя снова налила самогона, но сама пить отказалась. Чистов опрокинул фужер в рот. Зимин последовал его примеру. Запили чаем. Чистов встал на ноги, протянул Кате руку.

– Спасибо, Катя, за угощение.

– Ничего не стоит, – ответила она. – Заезжайте еще, Анатолий Алексеевич. Спасибо, что нас не забываете.

Тяжелой походкой Чистов вышел из избы. Неуклюже влез за руль автомашины. Нажал на стартер, автомашина с одного оборота завелась. Вместо первой скорости включил вторую. Автомашина дернулась и заглохла.

– Анатолий Алексеевич, – сказал Зимин, – дай я порулю.

– Не дам, Ульян! – почти крикнул Чистов. – Ты что считаешь, я не могу вести машину? Ошибаешься.

Снова взревел мотор, и автомашина рывком тронулась с места. Вышла на дорогу и плавно побежала по влажному полотну.

– Ты как считаешь, Ульян, – спросил Чистов, – Михаил Иванович Трифонов – подлец?

– Не только подлец, – ответил Зимин, – но и жулик, на котором негде ставить пробы.

– А ты, Ульян, не жулик?

Зимин замялся с ответом, что-то обдумывая пьяными мозгами, и сказал:

– Нет. Я не жулик и не вор. Живу на честно заработанные деньги.

– Врешь, Ульян, – возразил Чистов. – Тогда скажи, на какие деньги ты купил автомашину «Москвич»? На какие же деньги ты построил себе такой громадный дом?

– Анатолий Алексеевич, начнем с дома. Я приехал в Сосновское с деньгами. Пять лет я работал на севере Кировской области главным инженером леспромхоза, где по приказу министра лесной промышленности СССР получал персональный оклад в четыре тысячи рублей, да плюс премиальные и прочие заработки, еще пятьдесят процентов оклада.

– Дак ты получал шесть тысяч рублей?! – удивленно сказал Чистов.

– Да, Анатолий Алексеевич, но это в рублях до реформы 1960 года, сейчас четыреста. Если вы мне не верите, я могу сделать запрос в леспромхоз, откуда вышлют справку.

– Этого, Ульян, делать не надо, я тебе верю. Но жулик-то ты тоже жулик. По всем статьям не уступишь Михаилу Трифонову и Сергею Кузнецову.

– Далек я от них, Анатолий Алексеевич. Если я посылаю шофера продать автомашину дров или теса, то только в исключительных случаях. По вашему указанию для встречи гостей и так далее.

– Молодец ты, Ульян, дай я тебя поцелую.

Чистов потянулся, чтобы поцеловать Зимина, автомашина сползла в кювет.

– О, кажется, мы приехали, – сказал Чистов.

– Разреши мне, я выеду, – предложил Зимин.

Чистов без возражений пересел на переднее сидение.

Зимин вышел из автомашины, обошел кругом и сел за баранку. Включил раздатку на пониженную. На малом газу второй скорости выскочил из кювета на лужок. Проехал метров двести, снова выехал на дорогу.

– Молодец, Ульян! – похвалил Чистов и перебрался снова за баранку. – Больше целоваться не будем. Зря мы не попросили у Кати самогона на дорожку. Посидели бы в лесочке, подышали бы кислородом.

– Если надо, то найду, – предложил Зимин.

– Тогда лучше водку.

Заехали в Лесуново.

– Что-то в желудке жжет, – сказал Чистов. – Может быть, еще попросишь кваса. Лимонада или минеральной воды не найти.

– Попробую, – ответил Зимин и скрылся в сумерках.

Зимин постучался в окно к леснику Зрячеву Василию, жена его работала продавцом в продовольственном магазине. Зрячев открыл окно, увидел Зимина, сказал:

– Ульян Александрович, заходи в избу. Жена, иди сюда, ты только посмотри, кто к нам пожаловал! Сам Зимин. Заходи, заходи, никуда я не пущу. Ты у меня всю жизнь лучший гость.

– Не могу, Василий, – сказал Зимин. – Я не один, меня ждут в машине. Спроси Машу, нельзя ли купить бутылку.

– Какой разговор о бутылке, хоть пять, – ответил Зрячев.

Зимин протянул ему 5 рублей. Зрячев отказался взять деньги. Зимин сказал:

– Если не возьмешь деньги, и водки не надо.

Тогда Зрячев взял 5 рублей, в окно подал Зимину бутылку водки.

– А сдачу не надо, – сказал Зимин, – потом рассчитаемся, – и скрылся во мраке ночи. Почти бегом подбежал к автомашине, сел на заднее сидение.

– Принес? – спросил Чистов.

Зимин протянул ему бутылку.

– Здесь пить не будем, – сказал Чистов. – Поедем в лес. Свернем в сторону, посидим, отдохнем. Спешить нам некуда.

Зимин молчал. Он думал. Завтра рабочий день. На работе надо быть раньше всех. От его присутствия зависит вся жизнедеятельность лесхоза.

Выехали из села. Над рекой Сережей лежал пеленой туман. На мосту стояли парни и девки. Одинокие парни попадались на дороге и в лесу. В деревне им не хватало места для любви. Проехали турбазу на озере Родионово и свернули в редкую чахлую сосну.

Молча вышли из автомашины. Зимин расстелил газеты, разложил огурцы, помидоры и хлеб.

– Квасу принес? – спросил Чистов.

– Забыл, Анатолий Алексеевич.