— Мой муж Демид, очень часто повторяет старую мудрость: „Испокон веков, тех людей, кто действительно исцелял страдальцев и раненых, называли „целителями“. Тех людей, кто способен был лечить различные болезни, называли „лекарями“. А вот тех, кто мог только рассказывать о том, как надобно лечить и при том много врал, называли „врачами“.“. Я не люблю людей, которые кичатся своими знаниями, дипломами и званиями, но сами ничего толкового сделать не могут. В правоте старой мудрости я полностью убедилась после осмотра больного. Надеюсь я ответила на ваш вопрос?
— Да, благодарю. Сколько вам понадобится времени на лечение, чтобы было возможно с больным поговорить?
— Две недели, не меньше. Главное, чтобы ваши врачи мне не мешали и не досаждали, а чтобы восстановить здоровье больного, мне понадобится около двух месяцев.
— Хорошо, вы останетесь здесь. Я уже отдал распоряжение, вам и вашей охране подготовят комнаты. Теперь насчёт врачей. Дело тут вот в чём. Им необходимо каждый день делать осмотр больного, так как они подготавливают отчёт о состоянии его здоровья.
— Я ничего не имею против. Пусть осматривают больного и пишут свои отчёты, вы только не разрешайте им две недели давать больному их лекарства. Я буду пользоваться своими травами, а их нельзя смешивать с другими лекарствами, иначе получится яд, который может убить больного.
— Договорились. Значит встретимся с вами через две недели, — сказал Феликс. После чего он подозвал охранника, который приехал с нами: — Сопроводите Ярину Родасветишну в её комнату, и никого к ней не подпускайте. Ежели кто будет спрашивать: „Почему с ней нельзя пообщаться?“, ссылайтесь на мой приказ. Вам ясно?
— Ясно, Феликс Эдмундович, — ответил охранник.
Феликс отправился общаться с врачами, а мы с охранником пошли искать комнаты, которые приготовили для нас.
Две недели я занималась восстановлением здоровья больного мужчины. Более капризного и непослушного человека я ещё не встречала. Уже через неделю, он самостоятельно садился на кровати, и требовал, чтобы ему немедленно принесли бумагу и карандаш, так как ему надобно записать какие-то важные мысли.
Сколько бы я ему не говорила, что нельзя нарушать установленный порядок лечения, и время приёма лекарств, он не хотел меня слушать. Лишь однажды сказанная мной фраза, что „я пожалуюсь на его неподобающее поведение Феликсу Эдмундовичу“, хоть как-то повлияла на его поведение, и всю следующую неделю он выполнял все мои лечебные указания.
За день до приезда Феликса, мужчина мне заявил, что он вполне здоров, и более в моих услугах не нуждается. По его указанию в комнату пришли врачи, и осмотрели мужчину. Когда я покидала комнату, где проходило лечение мужчины, то краем уха услышала разговор врачей, как они с удивлением обнаружили улучшение здоровья пациента. Мне ничего не оставалось, как уйти в свою комнату в сопровождении охранника.
До самого ужина я просидела в одиночестве в комнате и постоянно думала о том, что буду говорить Феликсу, о капризном больном.
Феликс прибыл как и обещал ровно через две недели. Сразу же после окончания обеда. Вот только он приехал не один, а с каким-то невысоким кавказцем в военном френче. Я восприняла его, как ещё одного человека, нуждающегося в моём лечении, ибо он постоянно пытался промять мышцы одной руки другой. Видать на перемену погоды, боли в руке давали о себе знать. Феликс познакомил нас и представил спутника как Иосифа Виссарионовича. После расспросов о том, как меня разместили в Горках, устраивает ли питание, кавказец спросил:
— Скажите, пожалуйста, Ярина Родасветишна, как себя чувствует ваш пациент?
— Он уже не мой пациент, Иосиф Виссарионович, ибо мужчина, которого меня попросил вылечить Феликс Эдмундович, вчера мне заявил, что „он вполне здоров, и более в моих услугах не нуждается“. Я не знаю как ему объяснить, что чувствовать себя здоровым и быть здоровым, не одно и то же. Ему требуется лечиться ещё месяца полтора-два, но он не хочет меня слушать. Ваши врачи его тоже осматривали, но мне неизвестно какой они сделали вывод о состоянии здоровья, после моего лечения. Давайте я лучше посмотрю вашу руку. Я же вижу, что от перемены погоды у вас появились боли в руке.
— Это надолго?
— Снимайте свой китель, я вас надолго не задержу. Я целительница, а не врач, так что вреда от меня никакого не будет.
— Хорошо, уважаемая, — сказал кавказец, и начал снимать свой френч, а потом он обратился к Феликсу: — Ты пока сходи, узнай, как там обстоят дела?
Осмотрев руку, я быстро нажала на основные точки, которые подстёгивают внутренние силы для восстановления здоровья и снимают все болевые ощущения.
— Вот и всё. Можете одеваться, Иосиф Виссарионович. Теперь боли в руке вас долго не будут беспокоить.
— Благодарю, Ярина Родасветишна. Феликс Эдмундович оказался прав, у вас действительно золотые руки. Вы где медицину изучали?
— Дома, в таёжном поселении. Сначала меня бабушка и матушка обучали, а потом свекровь и бабушки моего мужа. Для лечения заболевших жителей деревень, сёл и хуторов, нам знаний по целительству и траволечению вполне хватает.
— Так у вас что?! Вообще нет никакого медицинского образования?!
— Нет. Да и зачем оно мне нужно? Чему меня нынешние врачи научить смогут? Они же сами толком ничегошеньки не знают, а только кичатся своими званиями и дипломами. Вы у них самих как-нибудь поспрашивайте, какая травка от каких болезней помогает и когда её собирать нужно. Они вам не ответят, ибо ничего не знают о лечебных травах. Видела я как-то на нашем Торговом подворье одного уездного врача, так тот все болезни пытался лечить кровопусканием. Такому вот лечению он в университете заграницей научился. И всегда на нас свысока смотрел, мол знахарки деревенские не ровня дипломированному врачу получившему образование за границей. А то что от его „лечения“ семь из десяти человек помирали, то не важно. Главное, что они ему за лечение успели заплатить.
— Да… не любите вы нынешних врачей, — заулыбался кавказец, застёгивая пуговицы на своём френче, — Феликс Эдмундович мне уже рассказал про вашу старую народную мудрость.
— Так в ней же правда сказана. Ведь если бы Феликс Эдмундович меня не вызвал сюда, то ваш товарищ умер бы через две недели, а если он перестанет капризничать и продолжит лечение, то ещё несколько лет проживёт.
— Благодарю вас за честный ответ, Ярина Родасветишна. Не всякий человек может правду в глаза сказать. А насчёт документа подтверждающего ваш богатый медицинский опыт и знания, мы что-нибудь с товарищем Дзержинским придумаем. Вам такой документ может пригодиться в будущем, он даст вам право лечить больных людей на законных основаниях, и сможет уберечь от любых нападок нынешних врачей и чиновников от медицины. Вот только придётся немножко в больнице людей полечить.
— Я не против того, чтобы лечить людей, Иосиф Виссарионович. Вот только задерживаться надолго у вас в городе мне нельзя. Меня дома дети ждут.
— Сколько у вас детишек?
— Девять. Младшенькому сыночку недавно три лета исполнилось…
Договорить мне не удалось, так как появился Феликс и сразу заявил:
— Иосиф Виссарионович, его здесь нет.
— Как нет?! А врачи куда смотрели?! Неужели никто не знает куда он мог пойти?!
— Наружная охрана мне сказала, что он после завтрака затребовал автомобиль с водителем, потом взял с собой какие-то бумаги и уехал в Москву.
В ответ на сообщение Феликса, Иосиф Виссарионович что-то сказал на своём родном языке. У меня сложилось мнение, что он просто выругался.
— Что будем делать? — спросил Феликс.
— Помогите собраться Ярине Родасветишне. Мы возвращаемся в Москву. Я примерно знаю куда он мог поехать.
Через полчаса мы все, включая охрану, на нескольких автомобилях покинули Горки…
Как оказалось впоследствии, Иосиф Виссарионович не зря говорил мне про получение документа, который даст мне право „лечить больных людей на законных основаниях“. В Москве меня направили на высшие медико-санитарные курсы при Медицинском факультете Московского университета. Для нашей группы читал лекции по медицине Александр Богданович Фохт, который возглавлял Институт экспериментальной патологии при второй Градской больнице. Лечением больных мне приходилось заниматься в той же самой больнице. Феликс предупредил Александра Богдановича, чтобы во время моего лечения, в кабинете никого кроме меня и больного не было. Фохт сначала попытался возмущаться, заявив, что ему „необходимо присутствовать на приёме пациентов, дабы контролировать весь процесс лечения“, но Феликс его остановил, и тихо сказал глядя ему в глаза: „Вы будете иметь право осматривать пациентов, которых она вылечит. Только и всего. Надеюсь, профессор, вы меня хорошо поняли“. После такой вот отповеди, Фохт смирился и больше не задавал никаких вопросов.
