В средине лета, после Купальских праздников, в поселение приехали два грузовика, это с двухмесячных военных сборов вернулась первая группа наших артельщиков и мой Ванечка тоже. Военные тут же забрали вторую группу, и увезли её на грузовиках. Иван во время сборов заметно изменился. Стал выглядеть намного старше, чем до поездки. Вот только почему-то имел хмурый вид.

О том, что происходило на сборах ни сын, ни другие артельщики, рассказывать почему-то не стали, сославшись что это военная тайна. Иван лишь дома, перед трапезой обмолвился, что они сдали на «отлично» все нормативы и зачёты, а также добавил, что все без исключения командиры были нашими поселянами очень довольны.

После трапезы, Яринка ушла дежурить в больницу, а я решил разузнать у Ивана, почему он очень хмурился, когда приехал со сборов.

— Ванечка, ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил я сына.

— О чём рассказать, отец? Ежели о том, как сборы проходили, то нам про енто говорить не велено.

— Меня первым делом интересует, почему мой сын таким хмурым домой возвернулся?

— Да енто из-за одного вредного типчика, младшего политрука Шмулевского, он на военных сборах политзанятия проводил. Очень доставучий и неприятный типчик. Он примерно одного со мной возраста, но гонору у него побольше, чем у комполка. Сначала приставал ко мне «где меня такого политически неграмотного выкопали?». Потом допытывался «почему я ещё в комсомол не вступил?». Затем начал требовать, чтобы я газетные передовицы выучил и ему потом их дословно повторил. В общем, мне надоело его слушать и я ему заявил, что ежели он от меня не отстанет, я ему морду расквашу до кровавых соплей. Сказал, что я прибыл на военные сборы для того, чтобы знания и опыт получить, а не затем, чтобы его бредни выслушивать.

— И как? Отстал от тебя младший политрук?

— Нет. Он на меня побежал жаловаться отцам-командирам. Те сразу же вызвали меня к себе, в командирскую палатку, и спросили, что произошло? Я рассказал всё как было. Оказалось, что тот младший политрук, когда на меня жаловался, наврал три короба. А когда правда выяснилась, он при мне, объявил отцам-командирам «что все призывники из поселения Урманного — анархисты, и значит, являются скрытыми врагами народа». Я когда енто обвинение услышал, то не выдержал, и заявил всем присутствующим в палатке командирам, что «похоже, младший политрук является скрытым троцкистом, ибо ему не нравится, что товарищ Сталин взял под защиту всех жителей нашего поселения».

— А откуда политрук узнал, что у нас в поселении все анархисты?

— Не знаю, отец. Может кто из наших невзначай ляпнул, а может он от других людей узнал.

— Ладно, сынок. Что там дальше было?

— Было шумное обсуждение отцов-командиров, «как с нами поступить?». Вот в ентот момент я и предложил, «провести соревнование, чтобы выяснить от кого из нас больше пользы в Красной армии?». Мои слова заинтересовали всех присутствующих в палатке, и отцы-командиры приняли решение. Они решили провести соревнования по стрельбе из винтовки и револьвера, и по бегу по пересечённой местности в полной боевой выкладке. Я предлагал, провести также соревнование по быстрому переводу текста с иностранного языка, но как выяснилось, младший политрук кроме русского и идиша, других языков не знает.

— И как прошли соревнования, Ванечка?

— Нормально. У меня из винтовки все пять пуль легли в десятку, а из «Нагана», пять в десятку и одна в девятку. У младшего политрука всё намного хуже. Из винтовки он только один раз попал в мишень, а из револьвера три раза, но все попадания в пятерки и шестёрки. Про бег и говорить не хочется. Я пробежал весь указанный путь, а младший политрук выдохся на первой четверти пути. За ним потом двух бойцов посылали, чтобы помочь ему назад вернуться. Так что я победил. Теперь когда наших артельщиков призовут в армию, то они сразу пойдут служить в сержантских званиях. Те, кто раньше успел получить боевой опыт, станут сержантами и старшими сержантами, а кто ещё не участвовал в боях, получат звание младшего сержанта. Все уже сдали необходимые экзамены.

— Так ежели всё закончилось хорошо, чего ты хмурился?

— Так по мне-то ничего не ясно, отец. Когда подводились итоги военных сборов, младший политрук выступил перед командирами с ходатайством, против присвоения мне сержантского звания, хотя у меня все зачёты и нормативы сданы на «отлично». Окончательное решение будут принимать когда старший политрук вернётся.

— Ну и не переживай в таком случае. Начальник младшего политрука вернётся, ознакомится с твоими результатами и примет верное решение. А теперь иди отдыхать, Ванечка. На завтра дел много запланировано…

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Проснувшись утром, я не обнаружил рядом с собой Яринки. Куда она могла уйти в такую рань, мне было не понятно. Единственная мысль пришедшая на ум, подсказывала, что возможно опять кого-то спозаранку привезли в нашу поселянскую больничку. Выйдя во двор я заслушался пением птиц, и полной грудью с наслаждением вдыхал утренний воздух наполненный лесными запахами. Посетив баньку, я не спеша привел себя в порядок и направился завтракать в летнюю трапезную. В ней я увидел младшего сына Ивана, который готовился что-то пожарить на чугунной сковородке.

— Доброго утра, Ванечка, — поздоровался я с сыном. — Ты никак решил на завтрак зайчатинки пожарить?

— И тебе доброго утра, отец. Ты ошибся, я не зайчатину, а рыбку сейчас буду жарить.

— Енто кто из артельных рыбаков с тобой уловом поделился? Наверное Мирослав или Стась?

— Никто со мной уловом не делился. Я сам на утренней зорьке хорошо порыбачил. Поклёвка дюже хорошая была, так что я два полных ведра рыбы наловил.

— Что-то я раньше не замечал у тебя желания рыбачить, Ванечка?

— Так у меня тяга и желание, к рыбному лову, на прошедших военных сборах обнаружилась. Командование же мне на охоту ходить не дозволяло, вот я и сподобился, пока все в палатках спят, каждую утреннюю зорьку с удочками в руках встречать. Благо речушка недалече от наших палаток протекала. Ну не мог я без дела находиться, вот и нашёл себе занятие по душе, и оно мне дюже понравилось.

— А отцы-командиры не против твоей рыбалки были?

— Нет, отец. Ведь большая часть моего улова к ним на обеденные столы уходила. Вот они и не стали запрещать мне рыбачить.

— Понятно. Сынок, давай я тебе помогу остальную рыбу почистить? — предложил я Ивану.

— Так я уже всю рыбу почистил, когда домой возвернулся. Зараз пожарю нам троим рыбки на завтрак, а остальная пойдёт для ухи на обед. Всю требуху и мелкую рыбёшку я уже отдал Урчане с её новым потомством. Если хочешь с ними пообщаться, то всё рысье семейство кушает за нашей летней трапезной.

— Ну и пусть спокойно кушают. Не буду им мешать. Пообщаться мы завсегда успеем. Ты мне вот что скажи, Ванечка. Ты чего енто вчерась допоздна у себя в комнате свет жёг? Важное дело какое на будущее продумывал али решил почитать что-то интересное на ночь глядючи?

— Да в большом старом сундуке мне старинные харатейные книги на глаза попались, вот я и решил вспомнить, как рунические письмена читать и глубинные образы их воспринимать. Я ведь, отец, многие старые тексты, рунами писаные, больше шести лет в руках не держал. Вот и решил освежить свою память.

— Темнишь ты что-то, Ванюшка, ох темнишь, — сказал я сыну улыбаясь, — да ладно, пусть так будет, как ты сказал. Ежили надобность в рунах образовалась, то читай себе на пользу. Ты мне вот что скажи… Мать-то куда рано утром ушла?

— Так её в больничку спозаранку вызвали, кого-то в Лесхозе опять брёвнами покалечило, вот их к нам на подводах в больничку и привезли. Обещала подойти к началу завтрака, — сказал мне Иван, и положил на большую разогретую на огне сковородку, несколько рыбин, которые он успел обвалять в муке.

— Погоди, Ванечка. В каком ещё «Лесхозе»? — спросил я, впитывая появившиеся ароматные запахи, исходящие от летней печи.