— Деда, а вы подумали о том, что следы от гружённых подвод могут указать любопытным или лихим людям, куда уехали наши люди?

— Насчёт ентого не переживай, Демидушка. Мы всё уже продумали. Подводы довезут наших поселян лишь до глухой поляны за дальним урманом, а дальше, до нового поселения, все пойдут по проложенной гати через заболоченную старицу. Все подводы опосля вернутся в Урманное за следующими семьями. Когда переселение завершится, енту гать частично разберут, а для связи с Урманным останется только одна тайная тропа. Ещё какие-нибудь вопросы имеются?

— У меня нет вопросов, деда.

— У меня тоже нет вопросов, Старейшина, — добавила Яринка.

— Вот и чудесно, а теперь давайте трапезничать, мы тут кой-чего с собою принесли.

После трапезы мы ещё немного пообщались, и только лишь когда наши родичи ушли, мы легли отдыхать на свежем воздухе, соорудив лежанку из лапника.

Рано утром, когда начало светать, я поднялся, умылся у родника, проверил наших лошадей, что лениво щипали травку чуть в стороне, напоил их и обиходил. А когда проснулась Яринка, мы быстро покушали и оседлав лошадей, отправились домой.

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Как только я передал Чеславу Нечаевичу слова моего отца «Настало время перемен», он тут же развернул бурную деятельность. За последующие два неполных месяца все семьи поселян, согласившихся на переселение, перебрались на новое место жительства. В поселении стало как-то непривычно тихо. Большую часть времени я уделял воспитанию детей и домашним делам, а моя Яринка занималась больными в поселянской больничке. Помимо выздоравливающего Семёна, у неё на лечении находились двое подростков. Мальчишек привезли к нам из ближайшей деревни, у одного была сломана правая рука и левая нога, а другому досталось ещё больше, так как были переломаны обе ноги. Свои переломы подростки получили, когда их придавило упавшей лесиной во время лесозаготовок.

Вернувшийся из Барнаула Иван Иваныч рассказал, что представители власти узнав, что часть охотников промысловой артели покинула таёжное поселение, из-за нехватки хлеба и возможного голода, и что теперь наша артель будет привозить меньше копчёностей, сразу же развили бурную деятельность и внесли изменение в «договор о поставке продуктов». Теперь все наши копчёности, что мы будем привозить в Барнаул, должны передаваться только полномочному представителю губисполкома. Дальнейшее распределение продуктов питания они полностью берут на себя.

Другие новости меня тоже не порадовали. Оказывается ещё весной в Барнаульском округе, во многих деревнях и селениях, проблемы с продовольствием начали принимать острую форму. В Тальменском районе коммунары коммуны «Победим» из-за отсутствия продовольственного хлеба отказались от полевых работ, а в селе Зайцево группа из тридцати единоличников требовала в сельсовете хлеба, угрожая разгромить амбары. В селе Колывани из-за отсутствия продовольствия ученики покинули школьные занятия. В мае, в селе Букреево Бийского округа толпа из пятидесяти женщин требовала в сельсовете созыва общего собрания с целью обсуждения вопроса о возврате сосланных кулаков, заявляя «верните кулаков, они нас накормят, или давайте хлеба и семян», а уже на следующий день, двести женщин явились в сельсовет требуя вернуть кулаков назад. В Барнаульском округе в ряде сел и деревень, беднота питается мясом павших животных. Простые люди нищенствуют, уходят из села, бросая хозяйственные работы, на заработки в город. По всем районам регистрируется масса заболеваний на почве недоедания и отравления. В Шадринском районе голодает одиннадцать колхозов. В Тальменском районе в коммуне «Ливадия» коммунары питаются исключительно жмыхами.

Про все эти ужасные случаи, Иван Иванычу рассказали ответственные советские работники, которые получали копчёное продовольствие на складах в нашем артельном представительстве. Так что существенное сокращение жителей какого-то отдалённого таёжного поселения, никого из представителей власти нисколько не удивило. Во многих сёлах и деревнях, по всему Алтаю и Сибири, происходило то же самое.

Вскоре Семён Маркович окончательно поправился, и смог покинуть нашу больничку. Иван Иваныч поселил его у себя в доме, где они постоянно проводили время в беседах. Когда Яринка поставила на ноги двух подростков и их домой забрали родители, она полностью переключилась на домашние дела, а у меня появилась возможность сходить на охоту.

Когда я возвернулся с хорошими трофеями с охоты, Иван Иваныч мне сообщил, что со мной хочет поговорить Семён Маркович. Я не стал откладывать беседу и предложил пообщаться в Управе. После длительного, но интересного разговора, мы втроём пришли к общему мнению, что после памятных событий, Семёну появляться в Барнауле никак нельзя, так как на него троцкисты сызнова могут устроить покушение. Поэтому мною было принято решение о том, что Иван Иваныч отвезёт Семёна Марковича, на пролётке моего тестя, до ближайшей железнодорожной станции и посадит на проходящий поезд идущий в Москву. Там он сможет рассказать нужным людям о том, что с ним произошло в Барнауле, а необходимые документы о ранении и лечении подготовит моя Яринка.

Через четыре дня мы попрощались, и Иван Иваныч с Семёном Марковичем на пролётке покинули наше таёжное поселение, а я вновь отправился на охоту…

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Три следующих года и заснеженную зиму, наше поселение пережило нормально. Большого голода, как в других деревнях и селениях страны, у нас не случилось, помогли сделанные запасы в тайных схронах на островах посреди болота. Я и ещё четверо артельных охотников по-прежнему промышляли в лесных урманах, так что остальным жителям Урманного, в основном женщинам и детям, оставалось только коптить наши охотничьи трофеи.

Несмотря на то, что много людей из Урманного переселились на новое место, прибавление в жителях поселения у нас всё же произошло. В поселение вернулась Арина Родаславна Златова, в девичестве Тарусова. Арина в восемнадцать лет вышла замуж за командира Красной армии, что был на одиннадцать лет старше её, и перебралась жить к мужу в соседнюю деревню. Звали мужа Арины Родаславны Василием Святославичем Златовым. Когда подошло время, Арина заявила мужу, что рожать будет в таёжном поселении, ибо только там есть больничка, и в случае чего ей окажут всестороннюю помощь. А жить она будет либо в родительском, либо в бабушкином доме. Вот так, вскоре после переезда в Урманное Арины Родаславны, у нас появился ещё один житель, маленькая новорожденная девочка, которой дали имя Вереслава, то есть рождённая в месяц Вересень. Календарём с таким названием месяца, пользовались жители соседней деревни, где до возвращения в Урманное жила Арина со своим мужем.

Наш поселянский снабженец Иван Иваныч, в сопровождении всё тех же четырёх охотников, отвозил производимые остатками промысловой артели различные копчёности в Барнаул, где их менял на мешки с зерном и мукой. Несмотря на громадные проблемы с продовольствием и хлебом в стране, представители власти лишь один раз нарушили заключённый с артелью договор. Попросту говоря нас ограбили, то есть забрали у Иван Иваныча копчёности, ничего не дав взамен. Вот таким образом, представители власти лишили себя на четыре месяца нашей продукции. Они даже посылали к нам в поселение вооружённый отряд, всё обыскали и ничего не нашли. Но так как находящиеся на вершинах власти всегда любили вкусно покушать, то виновного в нарушении договора, они быстро нашли, подвели его под статью и так же быстро расстреляли. Правда зерно и муку, не говоря уже о патронах, за реквизированные продукты, мы от них так и не дождались. Да и в дальнейшем, представители власти выделяли для обмена, всё в гораздо меньшем количестве, но несмотря на это, без хлеба жители нашего поселения всё-таки не остались.