Наши с отцом долгие размышления развеяла Яринка. Она заявила всем присутствующим в Управе, что «нельзя оставлять просьбу Феликса без внимания, и что она готова ехать в Москву, как только соберёт свою сумку целительницы». Яков Ефимович услышав это, сразу же заверил моего отца и меня, что «он будет сопровождать Ярину Родасветишну до Москвы и обратно. Для этого дела он готов предоставить литерный поезд, находящийся в распоряжении губисполкома. Все расходы, питание и проживание, а также обеспечение безопасности он берёт на себя».
После того, как Яринка ушла домой собираться, мы пригласили Якова Ефимовича пообедать с нами. Он согласился, хотя по нему было видно, что ему не терпится побыстрее вернуться в Барнаул и сразу же литерным поездом ехать в Москву.
Всю осень и долгую зиму, Иван Иваныч возвращаясь с продуктовыми обозами из Барнаула, привозил мне одно и то же сообщение, что «Яков Ефимович и Ярина Родасветишна ещё пока не вернулись из Москвы». От Семёна Марковича Иван Иваныч узнал, что тот несколько раз общался с товарищем Майером по телефону, и он всегда ему говорил, что «Ярина Родасветишна занимается лечением». Вернулась моя Яринка в Урманное лишь в средине весны. Её, как и обещал нам ранее Яков Ефимович, доставили домой на автомобиле.
Мы в тот момент ужинали всем семейством в летней трапезной. Первой увидела, как через калитку заходит Яринка, моя непоседа Злата. Она с криком «мамочка вернулась», выскочила из-за стола и побежала к воротам. За ней устремились все остальные дети и моя матушка. Лишь Ваня продолжал сидеть у меня на коленях и кушать гречневую кашу, из нашей общей с ним чашки. Он даже не посмотрел в сторону ворот, словно всё происходящее там его не касалось. Пока Яринка обнимала и целовала облепивших её детей, водитель грузового автомобиля открыл наши ворота, заехал во двор, быстро выгрузил из кузова на крыльцо большую кучу вещей и чемоданов. После чего, автомобиль натужно подвывая двигателем, не задерживаясь, выехал на улицу и направился на выезд из нашего поселения. Вот только тогда я смог увидеть, что на улице находился ещё один автомобиль, легковой, его пассажиры и водитель даже не покинули кабины своего авто. Кто в нём сидел, я так и не смог разглядеть. Вскоре до нашей летней донеслись звуки двух удаляющихся автомобилей.
Пока все дети, под присмотром моей матушки, заносили привезённые вещи в дом, Яринка быстрым шагом направилась в летнюю трапезную. Обняв и поцеловав меня и Ивана, он уже доел кашу, она очень удивилась, когда любимый младший сынишка от неё отстранился. Он прижался ко мне, обхватив меня ручками за шею, и не хотел смотреть на Яринку.
— Ванюша, сыночек, да что же ты так? Я же мама твоя, неужели ты меня забыл? — со слезами на глазах спросила сына Яринка.
Услышав материнский голос, Иван осторожно повернул голову и внимательно посмотрел на мать. Некоторое время он всматривался в её лицо и в слёзы на глазах, а потом тихо спросил:
— А ты где так долго была?
— Сыночек, я же больных людей в далёком городе лечила, вот и не смогла к тебе раньше приехать. Иди ко мне, Ванюша, — сын вопрошающе посмотрел на меня, но увидев одобрительный кивок головой, перебрался на руки к матери. Нежно прижав Ивана к себе, Яринка спросила: — Ты хочешь увидеть какие вам мама подарки издалека привезла?
— Да, — так же тихо ответил сын.
После чего, они вдвоём пошли в дом, а я остался в летней трапезной. Вскоре вернулись дети и рассевшись на свои места принялись доедать свой ужин, а я с успокоенной душой налил себе в кружку горячего взвару.
О своей долгой поездке в Москву, Яринка рассказала нам после того, как сходила помыться в баньку, поужинала и уложила всех детей спать. Мы вчетвером собрались в летней трапезной, при свете керосиновой лампы. Налив себе чаю из самовара, мы внимательно слушали Яринку…
«Когда мы приехали в Москву, то на вокзале нас уже встречали двое крепких мужчин в форме. Они отвезли нас на машине прямо к Феликсу на службу. Он выглядел очень уставшим, но всё же было заметно, что он рад меня видеть. Я сделала ему замечание за то, что он не бережёт себя и перестал следить за своим здоровьем. А когда он улыбнулся, я сказала, что привезла ему лекарства, которые подготовила для него Млада Гедеминовна. Он поблагодарил, и распорядился, чтобы нас отвели отдохнуть, в приготовленные для нас комнаты. Прежде чем уйти, я спросила, „когда я смогу осмотреть больного?“, Феликс немного задумался, а потом сказал, что „больной в данный момент находится за городом и нас туда утром отвезут на машине“.
Утром нас с Феликсом на автомобиле отвезли за город в усадьбу под названием „Горки“. Он ненадолго отлучился, а потом вернулся и отвёл меня к больному возле которого суетились врачи. Я попросила Феликса, чтобы меня оставили наедине с больным. Врачам моя просьба очень не понравилась. Они поначалу начали громко возмущаться, что мол „привезли непонятно откуда деревенскую знахарку, а вся ответственность за лечение на них лежит“, но Феликс как-то странно посмотрел на них, и они сразу же замолчали и удалились из комнаты.
Я тщательно вымыла руки под умывальником, и внимательно осмотрела больного мужчину, было похоже, что врачи в конец его залечили и жить ему оставалось не больше месяца. Он уже не мог говорить, а лишь только мычал пытаясь что-то сказать. Я попробовала мысленно пообщаться с ним, и он мне ответил. Так я узнала, где и что у него болит. После я нажала точки на теле, которые мне когда-то показал Демид и через четверть часа больному стало легче. Он мысленно сообщил мне что боли исчезли, а затем спросил, кто я и откуда? Я сказала больному мужчине, что живу на Алтае, в удалённом таёжном поселении, лечу тяжелобольных людей, а в Москву меня привезли по просьбе Феликса Эдмундовича. После чего, больной попросил попить, а напившись кипячёной воды, тихо заснул.
Когда я вышла из комнаты, первым ко мне подошёл Феликс.
— Ярина Родасветишна, как он?
— Ему сейчас стало немного легче, Феликс Эдмундович, боли исчезли. Он попросил попить воды, напился и заснул.
— Этого не может быть! — возмутился один из присутствующих врачей. — Пациент вообще не в состоянии говорить! Как он мог попросить воды? А спать ему боли не дают уже второй день.
Я не стала с ним спорить, и лишь спокойно ответила:
— Вы, сударь, сами посмотрите, спит больной или нет, а потом уже возмущайтесь. Ежели вы не в состоянии даже убрать боли у человека, то кто вас вообще допустил к больному? После того, что вы с ним сделали, как вы вообще можете называться лекарями?
— Мы не лекари! Лекари, знахари и прочие целители, для нас вообще никто, пустое место. Мы дипломированные врачи, признанные всем миром! — продолжил возмущаться тот же самый мужчина, хотя все остальные медики уже зашли в комнату с больным.
— Оно и видно, что врачи. Вы наверное думаете, что все существующие болезни от одного только вида ваших дипломов мгновенно исчезнут, а больные люди поправятся? — задала я вопрос возмущённому врачу, от которого его лицо начало покрываться красными пятнами, а он сам начал ловить воздух ртом, не зная что мне сказать в ответ.
Едва я произнесла последний ответ врачу, как Феликс взяв меня за руку, отвёл подальше от комнаты с больным и врачами.
— Ярина Родасветишна, вы можете ему хоть чем-то помочь?
— Феликс Эдмундович, я постараюсь сделать всё что в моих силах. Но время упущено, ваши врачи залечили больного человека до такого состояния, что ему жить осталось меньше месяца.
— Что необходимо для того, чтобы поправить его здоровье, и продлить срок его жизни?
— Самое главное, чтобы никто из ваших врачей не вмешивался, когда я занимаюсь лечением. Я буду лечить больного, но только их не должно быть рядом со мной во время лечения. Ничего рассказывать и объяснять я им не собираюсь. Их лекарства мне не нужны. Всё что мне нужно, я привезла с собой.
— Скажите, Ярина Родасветишна, а почему вы так не любите врачей?
