Сергей Павлович удивился, когда Леший встал и направился к двери. Извиняться он, похоже, не спешил. Или вообще не хотел, или предоставлял это щекотливое дело своему коллеге.
— Беседуйте без меня, — буркнул Черенков, берясь за ручку двери, — не буду мешать.
Щепихин решил, что это тоже неплохой вариант, хотя и похуже, чем извинения убоповца.
Еще Босса смущал взгляд детектива. Тяжелый был у Ковалева взгляд, хмурый какой-то, настороженный. Детектив выглядел растерянным, и это казалось непривычным.
— Что случилось, Вадим? — Сергей Павлович решил взять инициативу в свои руки. — Почему меня задержали? После твоего отъезда Леший как с цепи сорвался, весь город на уши поставил. Ты объяснил ему суть вопроса? Или хотя бы намекнул, что к чему?
Вадим отодвинул в сторону папку с бумагами, потер крышку рукой, смахивая какие-то крошки, и навалился на стол локтями. И при этом не спускал с собеседника глаз. Сергей Павлович почувствовал смутную тревогу. Ковалев собирался что-то сказать и не решался. Прошло, наверное, не менее полминуты, когда детектив наконец-то произнес:
— Плохие дела, Сергей…
В груди Сергея Павловича что-то екнуло. Лучше бы уж Ковалев молчал и вообще ничего не говорил. Тем более таким официальным тоном. Неужели все-таки мент вел с ним двойную игру, разводил как последнего лоха? Щепихин недобро прищурился и повторил:
— Что случилось?
Правильней сказать, Щепихин не спрашивал, а требовал. При таком повороте событий следовало ждать напоминания разговора в «Погребке», и Вадим был к этому готов. Детектив хорошо понимал, что Щепихин хотел знать не причину, из-за которой загремел в «кутузку», а почему это безобразие после их сговора вообще стало возможным. Для такого вопроса у Щепихина были все основания, поскольку между соратниками нет и не может быть никаких недомолвок. А они соратники, они обо всем договорились и дали друг другу слово. Забыл, мент? Память короткая стала или вообще не думал ни о каком сотрудничестве, а уже тогда выстраивал гадости против Щепихина? Берегись, мент, если так.
— Все плохо, — мрачно уточнил Вадим, откинувшись на спинку кресла и сцепив руки на груди, — так плохо, что хуже быть не может. Боюсь, кранты тебе.
Щепихин вскочил со стула:
— Мне? Кранты?! И это после нашего разговора в «Погребке»? Забыл, о чем мы там договаривались? Забыл, что обещал? Подставить меня решил, подполковник? За лоха меня принял?
Ковалев оставался в прежней позе со скрещенными на груди руками, хотя разгневанность «соратника» откровенно удивляла. Чего бы Сергею Павловичу возмущаться, если за ним ничего нет? Или так болезненно воспринял догадку о возможном «предательстве» соратника? Авторитет даже мысли, видимо, не допускал, что с ним кто-то может так некрасиво поступить. Да, это может привести в бешенство. Пожалуй, нужно немного утихомирить его порыв, чтобы не накалять обстановку.
— Я все помню, — жестко заметил детектив, — каждое слово помню. И сто двадцать пять штук баксов, и свое обещание. И своему слову цену знаю, в отличие от тебя. А вот ты кое-что забыл.
Щепихин вытаращил глаза и опустился на стул.
— Что я забыл?
Судя по решительному взгляду Щепихина, детективу предоставлялась последняя возможность объясниться за соглашение в баре, за обещание не поднимать в тихом Касимове никакого шума. А оно вон как повернулось, шум поднялся не то что на весь Касимов, а на всю область. На всю Россию. Пальцев на руках-ногах не хватит, чтобы перечислить понесенные группировкой потери. Ушли в мир иной «химик», капитан Бобровский, Настя, Хворост с двумя братанами, на очереди Гриша Нога. Арестованы Ерема и Ломоть, на очереди Монтана. Его наверняка заметут, если не успеет смыться. Сам Щепихин тоже в «кутузке», хотя пока не арестован, а просто задержан. Какая на хрен, разница, если менты в любой момент могут предъявить ордер на его арест. Уже пишут, может. А сколько других людей пострадали за последнее время, и все из-за этого подполковника? А сколько еще пострадают, ведь следствие только началось. Принесла же нелегкая этого мудака на их беду.
— Так что, говоришь, я забыл?
Щепихин решил придерживаться единственно верной тактики и категорически отрицать какую бы то ни было причастность к кражам золота. У ментов на него ничего нет, кроме арестованных братков. Но их еще надо разговорить, а это непросто сделать. Братаны будут молчать как рыба об лед.
— Тогда в баре ты забыл сказать, что не полностью контролируешь ситуацию, — поведал детектив, — «все схвачено, все под контролем»… Какой, на хрен, контроль, если твои братки тянут одеяло на себя сильней лебедя, рака и щуки? Если б я знал, что у тебя такой разнобой, что в группировке твой авторитет чуть повыше нуля, то вообще не стал бы с тобой говорить. Да, я обещал не копать глубоко, да, обещал обойти твою кормушку стороной и лишь создать видимость расследования, но мне пришлось это сделать! Ты сам в этом виноват. Какую халатность в расследовании можно допустить, когда в течение нескольких дней твои «ликвидаторы» нагло и цинично убивают несколько человек? Перечислить?
Щепихин вздернулся плечами, решительно отмежевавшись от подобных страстей-мордастей. Он слышал что-то об этих бедах, но не имеет к ним никакого отношения. Вадим его молчанию не придал никакого значения и убийственным тоном продолжал:
— О каком поверхностном расследовании можно говорить, когда твои безмозглые бараны средь бела дня раскатывают по району с десятками килограммов ворованного золота? Когда взвешивают ворованные слитки на магазинных весах на глазах чуть ли не всей деревни? Как, скажи мне, я мог не заметить подобного идиотизма, если об этом уже знал начальник УВД? Знаешь, кто его проинформировал? Бабушки-пенсионерки. Ты слышал когда-нибудь такой анекдот? Лично я не слышал. Старушки и те догадались, когда увидели на весах махину золота, что тут что-то не так. Мог, скажи мне, руководитель оперативного отдела подполковник Ковалев не заметить то, что заметили бабушки-пенсионерки? Мог или нет?
Щепихин усмехнулся. Он не оспаривал, что наблюдательность детектива не уступала наблюдательности деревенских старушек, но не понимал, о чем конкретно идет речь. Щепихин догадывался, что речь идет о том самом мухинском золоте, за которым наведывались Нога с Настей, но ни о какой деревне, ни о каком магазине и тем более ни о каких весах ничего не знал и не предполагал. Может, Монтана облажался и прошел мимо такого случая? Вряд ли. Значит, речь идет о других людях, о другой деревне, а не Мухино. Выходит, до такой дури дошли не его пацаны. Какое никакое, а утешение. Действительно, идиоты, сами себя в ментовку привели. Подполковник прав, такой беспредел без внимания не оставишь. Как и убийство «химика», стрельбу-пальбу в «Погребке», а это уже, крути не крути, а на его совести. Послушал, дурак, Ногу, пошел у него на поводу, вот и лопухнулся дальше некуда. Жаль, что не успели эту мразь отправить следом за Настей. В принципе оно и к лучшему, будет кого сдать ментам, если уж совсем невмоготу станет. Да, Ковалев прав, много они дров нарубили, захочешь обойти, не получится.
— Думаю, бабушкам до тебя расти и расти, — миролюбиво пошутил Щепихин и поинтересовался: — Кто эти придурки?
Этими придурками были Юрий Осинный, его любовница Глафира и рецидивист по кличке Дутый. Называть их детектив не стал, все равно их имена Щепихину ничего не скажут. Ломтя, естественно, тоже не назвал, но совсем по другой причине.
— Ты их не знаешь, — уклонился от ответа детектив и успокоил: — Не твои, не волнуйся.
Щепихин хмыкнул. Хотел сказать, что среди его братков таких недоумков нет, и осекся. Есть у него недоумки, и не хуже тех «весовщиков». И он сам недалеко от них ушел. Иначе не загремел бы в «кутузку». Не предполагал, что попасть сюда не так уж сложно, теперь надо мерковать об обратном пути.
— Что посоветуешь? — спросил Щепихин, признавая тем самым правоту детектива. — Что у следствия есть против меня?
Вадим снова оперся локтями на стол. Интересный складывался у них разговор и совсем не походил на допрос. Щепихин спрашивал напрямую, по-дружески, и рассчитывал услышать конкретный и участливый совет. Они хоть и не стали соратниками, а Босс хотя и угодил за решетку, но детектив действительно не дал повода усомниться в своей порядочности. Виной всех неудач стали обстоятельства, или звезды неправильно расположились на небосклоне, или карта не легла, или потусторонние силы вмешались. Не зря начальника касимовского УБОПа Лешим кличут.
