— Получается, что Ломоть раззявил варежку, — процедил сквозь зубы Монтана и в подтверждение такого вывода добавил: — Друмов не мог, сыскари в палате проторчали какие-нибудь пять минут. Что он мог выболтать за эти минуты? Хорошо, если вообще в сознании был.
Выходило, что сыщики навострили уши и рванули в соседнюю область по наводке Ломтя. В голове Босса крутились и другие фамилии, другие подходящие кандидатуры на роль ментовских осведомителей, но тут же отметались. Будь у ментов наколка по заводу, они вели бы себя по-другому. Нетрудно представить, где сидел бы сейчас Босс, на каких нарах и в какой компании, обладай менты информацией. Нет, ничего у них нет. Тьфу-тьфу. Но почему так резко зашустрили, будто шлея под хвост попала. Или все-таки какая-то наколка появилась? Или все-таки хитрожопый сутенер кое о чем догадывался? Фу, блин, голова пошла кругом от раздумий. Вот вредные менты, день еще не начался, а они уже подкинули головоломку. Придется пораскинуть мозгами. Как Штирлиц, когда ему в голову угодила пуля. «Разрывная, раскинул мозгами Штирлиц».
Босс усмехнулся, введя соратников в удивление. Короткопалая ладонь с массивным перстнем на среднем пальце ткнулась в плечо крепыша.
— Скажешь Ноге, пусть направит адвоката этому гребаному Ломтю, — распорядился Босс, продолжая усмехаться, — мы должны знать, что он там на допросах вякает.
Соратники мимолетно переглянулись. Они ожидали, что Босс вспомнил про адвоката, чтобы оказать помощь сутенеру, а не только для «прослушки» допросов. Дело это, конечно, нужное, Босс делает правильный и предусмотрительный шаг, желая знать показания арестанта Ломтя, потому что от его разговорчивости зависит безопасность многих братков, находящихся на свободе. И все же главарь в отношении погоревшего соратника мог бы проявить некоторую «душевность». Собеседники Босса одновременно подумали об одном и том же: о своей возможной участи, не исключающей повторения участи Ломтя. Вот и хотелось надеяться на душевность начальства в случае ареста. От наблюдательного Босса не ускользнуло мимолетное переглядывание соратников, и он, согнав с толстых губ усмешку, серьезно добавил:
— И нам уши, и Ломтю помощь. Глядишь, пару лет скостят у приговора, и то прок.
Крепыш и Монтана снова переглянулись. Хорошие слова сказал Босс, если бы им еще добавить немного правдивости…
— А почему Ломоть сам не попросил адвоката? — подал голос крепыш впервые с начала беседы — и сам же попытался ответить: — Не попросил, не потребовал. Может, специально? Чтобы без свидетелей колоться легче было?
В отличие от Босса крепыш не исключал предательства Ломтя. И правильно делал, ибо в наше время никому нельзя верить. Даже Боссу. Босс тоже никому не верил, но относительно сутенера большого беспокойства не проявлял. Ломоть если и обладал какой-то информацией о поездке, то самой поверхностной, а об истинной цели ничего не знал. Не должен был знать, по крайней мере. А там хрен его знает, может, Хворост перед поездкой все-таки поставил дружков в известность. Боссу клятвенно обещал одно, а делал совсем другое. Хворост тоже большим доверием не пользовался, особенно в последнее время, незадолго до кончины, когда у этого хитрого перекупщика появились огромные деньги. Когда власть почувствовал, безнаказанность познал. За это и пострадал. И поделом. Хотя жалко, конечно, терять проверенного скупщика. Ну да ничего, свято место пусто не бывает, как не бывает незаменимых людей, и на смену Хворосту придут другие лица. Уже пришли, правильней сказать. Плохо только, если Хворост успел поделиться с дружками именами поставщиков, вот что очень плохо. Совсем худо. Сиди теперь как на иголках, жди, что может наплести ментам Ломоть и куда сыскари повернут свои стопы. И никуда не рыпайся. Замри, как в детской игре. Нога совершенно прав, посоветовав ничего не предпринимать. И крепыш в своих подозрениях тоже прав, просто так от защитника не отказываются. Тут что-то не то. Ладно, приставим адвоката, узнаем, что там замыслил гребаный сутенер. Правда, Ломоть не единственная проблема, из-за кого голова кругом идет.
Босс пристукнул еще несколько раз по подлокотнику. Поинтересовался:
— Менты охрану из больницы убрали?
Вопрос адресовался Монтане.
— Нет, — вскинулся тот, — один постоянно торчит в коридоре. Возле палаты. С автоматом и в бронежилете.
Последние слова Монтана произнес с усмешкой, хотя ничего веселого не было. Наоборот. Обосновавшийся в больничном коридоре мент с автоматом и в бронежилете наглядно и доходчиво подтверждает, что силовики скромной персоне Друмова придают большое значение. Надеются, значит, на информацию. И пусть надеются. Друмов будет молчать. Не дурак ведь, должен понимать, какой опасности подвергнет своих дочек в случае излишней разговорчивости. И себя самого, ибо еще одного соприкосновения с металлическим прутом его многострадальному затылку не выдержать. Расколется как орех. Нет, опасность придет не со стороны мастера. Да и не со стороны Ломтя, если разобраться. Даже если гребаный сутенер что-то знает, даже если расколется, все равно итог следствия будет зависеть от сыщиков. Как они взглянут на события последних дней, как оценят их, как отобразят в своих бумагах, отчетах-протоколах, так и будет. Другими словами, в каком месте поставят запятую в приговоре. Казнить нельзя помиловать. Судьба группировки сейчас всецело находится в руках этих двух дружков, ни дна им ни покрышки. С их стороны исходит главная опасность, поэтому поработать нужно именно с ними. С рязанским детективом. С Лешим говорить бесполезно, убоповец упертый, как сибирский валенок, и темный, как два подвала. Так и уйдет на пенсию со своими незапятнанными принципами и дырявыми карманами. А вот с его дружком есть смысл потолковать о житье-бытье, кажется, парень он неглупый, и в отличие от Лешего жизнь понимает правильно. И сам живет, судя по крутой тачке, и другим дает. И правильно делает.
Потолковать нужно прямо сегодня. Нечего откладывать. Подготовиться, собрать в голове доводы повесомей и поубедительней — и потолковать. По-мужски, по душам. Рискованно, конечно, но зато в случае успеха группировка приобретет новые возможности, еще более широкие, чем прежде, и еще более могущественные. Ради этого стоит рискнуть, а про неудачу не думать. Ее попросту не должно быть, неудачи.
— Надо установить, когда они вернутся в Касимов, — сказал Босс и еще энергичней забарабанил пальцами по подголовнику. — Я должен знать каждый их шаг, должен слышать каждое их слово. Усек, Монтана?
Монтана утвердительно кивнул. Он все усек, все схватывал на лету, не зря его называли «глаза и уши группировки». Босс еще не изложил своего распоряжения, а Монтана уже прикидывал, где лучше установить наблюдение. Не факт, что сыщики вернутся в Касимов со стороны Мурома. И не факт, что по приезду прямиком направятся в отдел. Для слежки придется привлечь дополнительные кадры, одного человечка поставить неподалеку от милиции, другого на въезде в город.
— Не забудь сказать Ноге про адвоката, — пробурчал Босс в сторону водителя, — звонить не надо, отвезешь меня — и сразу наведайся к нему. И напомни про главную задачу адвоката.
Крепыш не стал клонить голову, дабы кивком лишний раз не напрягать короткую шею, а сказал:
— Будет сделано.
Он посмотрел на Монтану. Торопливость с распоряжением Босса насчет адвоката было непонятным, пока доедут до хаты на улице Урицкого, можно дать десять подобных указаний. Боится забыть, наверное. Или намекает Монтане на окончание встречи. Пора выметаться, мол. Непохоже, правда, чтобы Босс побоялся сказать об этом прямо.
Монтана слова Босса воспринял с облегчением и оценил правильно, как и взгляд водителя. И не обиделся. Демонстрировать свою догадливость не стал, а максимально крутанул шеей назад, до хруста в жилах, и вопросительно молвил:
— Ну что, я поехал?
Босс не возразил. Буркнул коротко:
— Бывай. Будут новости — звони.
Аудиенция закончилась. Монтана сноровисто и быстро выбрался из машины и бережно прикрыл дверцу. Он не сделал и двух шагов, а иномарка уже тронулась с места, резво набирая скорость. Босс спешил домой. Мог бы вообще не назначать встречу, не тратить время, а переговорить обо всем по телефону. Подумаешь, секретная информация. Таким осторожным главарь прежде никогда не был, а сейчас на каждый шорох пугливо озирается по сторонам. Неужели неспроста? Если так, то как бы не пришлось брать ноги в руки. Надо держать ушки на макушке, иначе недолго прошляпить судьбоносный момент для деру.
