Аким Павлович возмущаться не стал. Он вернулся в привычное директорское кресло, сел, опершись о надежную спинку, вздохнул и спросил:

— Вы уверены, что Дзюбу убили?

Алексей встрепенулся, на секунду отвлекшись от лицезрения художественной лепнины на потолке и глянул на директора. Вопрос адресовался детективу. Алексей снова уставился в потолок. Кажется, их прощание откладывалось на некоторое время.

— Абсолютно уверен, — сказал Вадим, — именно убили, Аким Павлович.

Аким Павлович недоуменно вздернул плечи:

— Но зачем? Кому мог помешать пожилой человек? Если не ошибаюсь, мужик он одинокий, жил тихо, мирно, дорогу никому не переходил, к чужому добру рук не тянул, по чужим женам не ходил. Ума не приложу… А почему, кстати, вы усматриваете этот трагичный случай в контексте с заводом? При чем тут завод?

Директор никак не хотел признать, что причиной смерти плавильщика была именно работа. И правильно делал, что не признавал. Может, Дзюбу убили случайные хулиганы или какие-то пьяницы, прокутившие всю ночь напролет и занятые утренними поисками недостающих на бутылку денег. Вот Дзюба и подвернулся. Но почему он оказался под Касимовом? Зачем вообще туда поперся? И не на автобусе, не вместе со всеми, а один. Неужели сыщики правы в своих подозрениях? Но этого не может быть, потому что все подозрения увязываются с кражей золота с завода, а кражи как раз и нет. И не было. И выходит, что менты выстраивают свои версии на песке, на пустом месте, на голом воображении. Совсем обнаглели.

Взгляд директора потяжелел. Однако в голосе, когда он потребовал объяснений, гнева не было. Но строгости хватало.

— Вы предполагаете, что причина убийства каким-то образом может увязываться с золотом? — спросил директор, обращаясь по-прежнему к Вадиму, и ехидно добавил: — Да, через руки плавильщика проходят тонны драгметалла, но сомнительно, чтобы это стало причиной убийства. Дзюба от этих тонн не имел ни единого грамма. Как не имею ни одного грамма я, кроме, естественно, зарплаты, как не имеет никто из сотрудников. Это богатство принадлежит государству, а не коллективу завода, и уж тем более не одному человеку. Извините, но в ваших размышлениях не прослеживается никакой логики.

По-своему директор был прав, убийство плавильщика действительно никому никаких дивидендов не приносило, не принимая во внимание его возможное финансовое благополучие, или вообще чуть ли не сказочное состояние. Но это уж из области самых смелых и фантастических предположений. Если целью убийства было ограбление, то тело бывшего аппаратчика обнаружилось бы в квартире, а не за десяток километров от нее. В квартире покойного они еще побывают, сразу после завода. Вместе с экспертами.

— Если следовать вашим умозаключениям, — продолжал Аким Павлович, воспользовавшись молчанием визитеров, — то бандитам было бы правильней выйти на меня. Согласитесь, у директора возможностей для краж намного больше, чем у рядового рабочего. И намного масштабней. Не выходят, однако, не ищут подступов к директору. Знаете почему?

Ответ напрашивался сам собой и подразумевал не что иное, как кристальную честность директора «Цветмета». К неподкупным людям по щекотливым вопросам подходить бесполезно. И даже опасно.

— Потому что это бесполезно, — пояснил Аким Павлович, — и не потому, что я такой честный и неподкупный, а потому что система охраны завода не позволяет. Обратили внимание, когда шли сюда, на охрану? «Цветмет» — режимный объект, для его охраны специальная часть расквартирована, целый батальон. Четыре контрольно-пропускные зоны, специальные рамки, реагирующие на металлическую пыль, не говоря уж о кусочке золота. Наконец, перед самым выходом к проходной — «голевой» досмотр. Для всех и для каждого, невзирая на чины и ранги. Есть, правда, несколько человек, освобожденных от такого удовольствия. Но этот список я составлял лично и за каждого готов поручиться. Алексей Иваныч тоже в свое время был в их числе, когда завод шерстил. Помнишь, Алексей Иваныч?

Черенков улыбнулся. Подтвердил:

— Помню, Аким Павлович. Спасибо за доверие. Надеюсь, сегодня нам тоже не придется заниматься стриптизом?

Директор рассмеялся:

— Посмотрим на ваше поведение, — и на этой шутливой нотке посоветовал, — может, попробуете вынести с завода пару граммов золота, чтобы убедиться в моей правдивости?

Черенков раздумывал недолго. Подмигнул Вадиму:

— Пожалуй, можно, если подтвердите свои слова, когда нас повяжут. И не граммов, а пару килограммов. Как думаешь, Вадим?

Ковалев отказался. Директор почему-то не вызывал у детектива большого доверия. Такой запросто может подставить. Но шутку поддержал. Улыбнулся:

— В другой раз. Присмотримся, оглядимся немного, потайные карманы пришьем, а потом уже затаримся.

Шутка директору понравилась своей масштабностью. Аким Павлович уважал людей хватких, с размахом, с перспективой, для которых слово воровать ассоциируется не с копейками-рублями, а с миллионами. Воровать — так миллионы, а любить — так королеву. Настроение директора немного улучшилось, тем более сыщики, кажется, все-таки согласились с его доводами. Похоже, версия о краже золота исчезнет, еще не появившись и не окрепнув. Так спокойней. Такая версия не имеет права на существование. Она просто-напросто не нужна.

— А как бы взглянуть на ваш список? — неожиданно поинтересовался детектив и поспешно добавил: — На всякий случай.

Настроение Акима Павловича снова испортилось. Это что же, сыщик не доверяет руководителю завода? Директору предприятия, утвержденного на должность чуть ли не президентом страны. Аким Павлович решает задачи государственного масштаба, а какой-то детектив будет путаться под ногами со своими несуразными выводами и ставить палки в колеса? Мешать работать, честных людей порочить. Аким Павлович тяжело поднял глаза, и Черенков сразу понял, что рязанский друг немного зарвался и «голевого» досмотра им вряд ли избежать.

— Я понимаю, что вы занимаетесь делом, — холодно заметил директор, переводя взгляд с одного визитера на другого, — понимаю также, что должен оказать содействие, и мы, безусловно, это содействие окажем, но убедительно прошу избавить от необходимости давать какие-либо объяснения по тем или иным моим поступкам и действиям. В своей работе я подотчетен совершенно другим структурам, а не органам внутренних дел, и мне, смею вас уверить, хватает забот и без вас. Говоря прямо, убедительно прошу вас заниматься расследованием не только вне стен этого кабинета, а и вне территории завода. Я не хочу, чтобы расследование взбудоражило коллектив и породило нездоровые слухи.

Аким Павлович все-таки не желал соглашаться с тем обстоятельством, что причиной убийства плавильщика стала его профессиональная деятельность, и тем самым избавлял себя от повторных встреч с сыщиками. Сильно рассердился товарищ директор, как бы не передумал насчет кадровиков, не позвонил Галине Сергеевне и не отменил встречу. Пора закругляться, пока окончательно не настроили директора против себя. Вадим встал. Черенков не заставил себя ждать и тоже выбрался из мягкого кресла. На дружеское рукопожатие они не рассчитывали.

— Мы постараемся, Аким Павлович, — неопределенно пообещал Ковалев, намекая то ли на добросовестное расследование, то ли обещая впредь не показываться в этих стенах, глаза хозяину не мозолить и настроение не портить, — но если уж придется наведаться, не обессудьте.

Детектив не исключал возможности новой встречи. Верил, что для этого будут основания. Проще говоря, золото. Золото, покидавшее завод не в бронированных спецмашинах, а под полой преступников.

— Всего доброго, — холодно буркнул Аким Павлович и напомнил: — Охранник проводит вас.

Это походило на предостережение не вздумать слоняться по территории завода без сопровождающего. И зашелестел бумагами. Непредвиденные визитеры изъяли из насыщенного графика немало времени, а ведь каждая рабочая минута директора «Цветмета» ценится на вес золота. В самом прямом смысле. На чем сидим, как говорится, то и имеем.