«Многих»! Страннее всего было посвящать в мой замысел самого Фарнака!

Несомненно, мой противник наслаждался тем, что наконец-то держит меня в руках. Я же мог похвалиться только спокойствием, которое мне удавалось сохранять, находясь в такой близости и зависимости от него…

Мы потратили на это обсуждение всего три вечера. Несомненно, стены всех покоев южного дворца имели уши, а собираться где-нибудь еще было бы тем более подозрительно.

На шестой день после приезда Фарнак покинул Вавилон, увезя Нестора. Помимо мучительной ревности, грусти и досады, я испытал значительное облегчение, когда проводил их. Даже если я погибну, мой первенец, скорее всего, спасется!

Еще до того, как Фарнак уехал, мне с помощью Варад-Сина удалось привлечь на мою сторону группу вавилонян. Я соблазнял неимущих воинов деньгами, как в свое время Ксеона, – и соблазнил! Однако храбрость ни за какие деньги не купишь, и я научился видеть подходящих людей… Тот карийский солдат, ударивший меня по голове, тоже был из тех, на кого можно рассчитывать: просто Фарнак – или Артемисия? – наняли его раньше.

И для азиатов я оставался чужим. Я очень надеялся, что за мою измену не станут карать невинных: теперь дело обстояло совсем иначе, нежели в Милете, – персидская царица должна была понимать, что в Вавилоне помогать мне решился бы лишь тот, кто бежит со мной!

Через неделю Фарнак прислал вестника. Он ожидал меня неподалеку от Царской дороги, которая шла до самых Сард. В доказательство своей правдивости посланец предъявил прядь волос Нестора – я с бьющимся сердцем рассматривал эту шелковистую черную прядку. Таких мягких волос не бывает даже у женщин…

Меня очень встревожило, когда присланный Фарнаком гонец сообщил, что мальчика повезли без остановок прямо в Карию: ребенка в дороге подстерегало слишком много случайностей. Хотя, конечно, это было самое разумное.

– Мой господин будет ждать тебя на четвертой по счету станции от места, где сходятся дороги, – сказал воин.

Прежде всего, Фарнак должен был ожидать там Поликсену, которую довезут верные вавилоняне. Это могло показаться полнейшим безумием – добровольно отдать жену с детьми во власть врага! Но я трезво оценивал наше положение и отдавал себе отчет в том, что для моей семьи, как и для Нестора, это наилучшая возможность спастись. И я скорее готов был увидеть Поликсену и детей в руках другого, чем мертвыми. Я знал, что персы, если до тех дойдут слухи о моем бегстве, будут к ним беспощадны.

Поликсена тоже понимала все это, когда мы прощались.

– Варад-Син доставит тебя и детей на станцию, где вас встретит Фарнак. С вами все будет хорошо, – сказал я, улыбнувшись.

– Я знаю, – ответила моя прекрасная царица, улыбнувшись в ответ.

Она поцеловала меня так, как будто уже не надеялась вновь увидеть. Потом торопливо отвернулась и ушла, скрывая слезы. Кого она оплакивала, о ком печалилась?.. Мне теперь было бы слишком тяжело об этом размышлять!

Перед тем, как присоединиться к моим людям внизу, я вышел на Демаратову террасу. Я стоял там, мысленно прощаясь с городом; и вдруг услышал позади шаги Варад-Сина. Я научился узнавать стук его подбитых гвоздями шнурованных сапог и звон холщовой юбки с бляхами.

В изумлении я повернулся… а вавилонянин безмолвно поманил меня рукой, приглашая следовать за собой. Мы поднялись по ступенькам, миновав синюю кирпичную стену с золотыми рельефами, и завернули в пустой коридор. И там Варад-Син сказал, понизив голос:

– Тебе следует представить из себя мертвого, господин… Пусть люди найдут твою разорванную окровавленную одежду! Как будто тебя подстерегли на пути к Сузам и там убили!

Я потерял дар речи, глядя в блестящие черные глаза вавилонянина. А он закончил, коснувшись своей завитой бороды:

– Тогда персы не станут мстить за тебя нам.

Это было неглупо. Но, быстро поразмыслив, я спросил:

– А как же моя жена? Дети?

– Они отправятся в путь до того, как придет весть о твоей гибели… Их тоже выманят из города, сказав, что ты болен и ожидаешь их в Сузах… С ними может случиться то, что бывает с женщинами и детьми без мужчины, – их убьют, захватят в рабство или разорвут звери!

В мою голову закралось ужаснейшее подозрение… Но, с другой стороны, будь Варад-Син обманщиком, разве прибежал бы он ко мне с таким предложением в последний миг?

Я кивнул.

– Хорошо, так и сделайте. Я знаю, ты меня не подведешь.

Варад-Син поклонился.

– Да не будет мне покоя ни среди живых, ни среди мертвых, если я солгал!

Такой клятве вавилонянина можно было верить! Мне очень хотелось пойти к жене и поставить ее в известность об этих новых мерах предосторожности. Но я не мог обнаружить себя подобным образом – мы уже слишком наследили.

Я поспешил к воротам, где дожидался мой отряд: Парфенопа приветствовала меня радостным ржанием. Я потрепал ее по светлой гриве и вскочил на лошадь, отдав приказ трогать. Я не оборачивался…

Стражники отсалютовали мне на выезде из города. Это были персы – и мне казалось, что мой умысел ясен всякому и вот-вот меня схватят, чтобы предать жестокой казни вместе с моим семейством.

Я удалялся от Вавилона все больше, а погони не было слышно; наконец я и мои воины остались в пустыне одни. К спине моей лошади были приторочены бурдюки с водой – а также сумки с небольшим запасом пищи, моими свитками и, главное, золотом. Я скакал и думал, как легко было бы моим спутникам превратиться именно в таких разбойников, о которых говорил Варад-Син: они могли бы убить и ограбить меня, чтобы бросить где-нибудь на корм воронам. Постоянная подозрительность царя, занявшего чужой трон, может в конце концов свести с ума…

Но мы добрались до Царской дороги и повернули на восток. И на вторую ночь мне и троим вавилонянам, которые были моими сообщниками, удалось бежать от наших товарищей. Мы без оглядки поскакали обратно на запад.

Мы, однако, избегали почтовых станций – только считали их. Было ясно, что, если персидские власти захотят провести дознание, они первым делом допросят служителей вдоль главной дороги!

Но нам удалось добраться до цели. И на четвертой от перекрестка станции ангарейона я нашел Фарнака с женой и младшими детьми, которых привел Варад-Син! Помимо самого вавилонского начальника стражи и двух служанок моей жены, с Фарнаком было только трое людей – остальные дожидались впереди, в стороне от дороги.

Как счастливы мы были, ускользнув от злого рока! Казалось, между нами нет и уже вовек не будет никаких разногласий!

Потом мы выехали в Карию: спустя небольшое время, перед следующим постом, мы свернули с главного тракта и встретились с остальными людьми Фарнака. Дальше они повели нас на запад известным только им путем.

Впереди, с воинами Фарнака, меня поджидал также Артабаз. Я так понял, что Поликсена не взяла его с собой, оставив в Вавилоне, и был весьма удивлен встречей с молодым евнухом; однако все объяснения мы приберегли до первого привала, когда поставили палатки. Оказалось, что люди Фарнака везли палатки с собой, ловко приторочив к спинам лошадей.

Я присел у костра, над которым в котле кипела ячменная похлебка с вяленым мясом: Артабаз нарезал для нее коренья. Когда евнух закончил и поднял глаза, я сделал ему знак подойти, попросив присмотреть за похлебкой одного из карийцев. Мы с Артабазом отошли в сторону – и перс воззрился на меня в молчаливом ожидании.

– Ведь Поликсена не взяла тебя с собой? Как же ты нашел нас… и почему решил бежать из Вавилона с нами? – спросил я.

Темные глаза Артабаза широко раскрылись, он опустил тонкие руки.

– Мой господин мне не рад?

– Нет, я очень рад, – уверил я его. – Но я хочу знать, как все было!

По лицу юноши разлился счастливый румянец. Он поклонился и начал рассказывать.

– Когда госпожа покинула город, не вспомнив обо мне, я решил сам разыскать тебя, господин. Я сказал слугам гарема, что с тобой, верно, приключилась беда… ведь я слышал все, что вы замышляли.