Мое счастье, мой любимый. Мужчина всей моей жизни никогда меня не поймет.

Я просто не могу в это поверить. Все остальные проблемы кажутся такими жалкими и несущественными. От одной мысли, что в его глазах проскользнет разочарование, меня на части рвет. Суставы выкручивает.

— Илья, прости, я… сильно расстроилась и… сорвалась. — Приняв решение лгать, я поднимаю глаза и стараюсь придать лицу уверенное выражение. Сердце при этом давно на куски разлетелось. Я жизнь за тебя отдам, если понадобится.

Илья стреляет взглядом на меня, на охранников, снова на меня. По очереди на их бейджики. И бледнеет на глазах.

— Поля, — обхватывает мое лицо руками. Я смотрю в его глаза и не верю тому, что вижу. Возможно, это действие кроликов, но они у него… налитые кровью. В них плещется безумие. — Пять глотков воды, а потом вызывай рвоту. Бегом.

Я киваю, потому что ослушаться такого тона невозможно. Бросаюсь обратно в туалет, в последнее мгновение замечая, как Илья рывком кидается на охранника, размахивается и бьет. Мне кажется, я слышу хруст костей. Этот холодящий душу звук преследует меня, пока я жадно глотаю воду из-под крана, пока вызываю рвоту в туалете, с облегчением выдыхаю, когда вижу две таблетки. Все случилось слишком быстро, не успели полностью всосаться.

Я наспех умываюсь и спешу обратно в коридор, едва замечая осколки под ногами. Мое сердце не бьется, клянусь. Оно замерло и ждет. Произошло самое страшное, он встал на мою сторону. Даже объяснять ничего не пришлось.

Боже, если с Ильей что-то случится, оно никогда не забьется.



Полина

— Не поеду я в травмпункт, — говорит Илья Яру.

Тот что-то объясняет ему торопливо.

— Не поеду, блть. Я врач, со мной все нормально, — нажимает голосом.

— Понял, — кивает Ярослав и отходит в сторону.

Поначалу в коридоре было очень шумно. Откуда-то взялась толпа людей, я бы хотела рассмотреть и запомнить каждого, но картинка перед глазами предательски расплывалась. Доносящийся со всех сторон отборный мат поражал воображение, хотя я всегда считала, что неплохо умею ругаться. Четко я видела только Илью. Он стоял на ногах, живой, это казалось самым важным. Медведей было двое, они охранники. Возможно, у них было оружие. У моего охотника оружия не было. Только его ярость.

Илья заметил меня, выходящую из туалета, подозвал жестом и прижал к себе. Я уткнулась в него и снова затихла. Меня кружила карусель. И очень хотелось летать. Мне казалось, что для этого нужно сделать всего одно движение — подпрыгнуть и оторваться от земли.

Меня держал его запах. Родной, любимый. Если я улечу, то перестану его чувствовать. А этого допускать было нельзя. Поэтому я вцепилась в его рубашку намертво. Отдирать меня пришлось бы всемером, не меньше.

При этом сердце молотило с убийственной скоростью. Простреливающая боль в груди моментами казалась невыносимой. Я догадалась, что часть дряни успела попасть в кровь. А может, таблеток было больше. Мне ужасно хотелось спать, сознание ускользало. Но я не могла позволить себе сдаться. Представляла, как сопротивляюсь на клеточном уровне. Глупость такая, но прямо перед глазами будто видела. Все это время рука Ильи лежала на моей спине. Тяжелая, горячая. Иногда он наклонялся и что-то шептал мне, отчего я прижималась еще сильнее. Он успокаивал, что я в безопасности и что со мной больше ничего не случится.

В какой-то момент я услышала голос Богомолова-старшего, потом снова как в тумане. Помню, что застегивала ботинки. Как надевала пальто — не помню, но в машине сидела в нем. Свернулась клубочком на заднем сиденье. Илья с кем-то переговаривался спокойным ровным голосом, меня это убаюкивало.

Проснулась я оттого, что Газировка лизала мою руку. Резко поднялась на кровати и огляделась. Я дома, за окном светло. Газзи нельзя на кровать, ей и в спальню-то нельзя заходить — она об этом прекрасно знает. Видимо, Ильи нет, раз она настолько осмелела.

Заметив, что я проснулась, девочка завиляла хвостом и жалобно заскулила. Дескать, прости, хозяйка, вольность, но я переживала. Я ласково потрепала ее по голове.

— Тоже испугалась за меня? Зря. Мы с тобой обе живучие. Нас хоть из дома выгоняй, хоть на машине дави, хоть… — Я моргаю, прокручивая в голове вчерашний вечер.

Сажусь на кровати. Газзи кладет голову мне на колени, преданно смотрит в глаза.

Вчера я выпила много воды. Несколько стаканов. Тщательно прополоскала рот, даже жевала жвачку, которую нашла в сумочке. Потом спала в незнакомой машине, замерзла и проснулась. Илья стоял на улице, с кем-то разговаривал. Курил. Я увидела его и снова отрубилась. Когда мы добрались до дома, мне стало значительно лучше. Пелена с глаз спала, сердце успокоилось.

Мы даже поговорили. Но сначала… Боже, сначала мы занимались любовью. Я быстро наклоняюсь и нахожу презерватив под кроватью. Все верно, мне это не приснилось. Ночью было не до уборки. А утром Илья, видимо, забыл выбросить.

— Все будет хорошо, — сказал он мне, когда мы поднимались в лифте.

— Прости, мне так… стыдно.

— Стыдно должно быть не тебе.

Его голос звучал спокойно, но в глазах я все еще видела оттенки безумия, в жестах читала агрессию. Он сильно подрался и до сих пор не успокоился. Его одежда была запачкана кровью. Я посмотрела на себя — и мои руки тоже в ней. Я же прижималась к нему остаток вечера.

— Мы домой? — спрашиваю я растерянно.

— В лифте едем, да, — констатирует он.

— А отец? Он приезжал? Мне было нехорошо, но я уже в порядке, — зябко прячу руки в карманы.

— Ему не звонили, насколько я знаю. Надо было?

— Нет. Я не хочу. Только не ему.

— Я так и подумал.

Мой взгляд блуждает по его лицу, фигуре. Его глаза будто воспаленные, челюсть напряжена. И сам он собран, серьезен. На руках ссадины, губа разбита, он часто машинально трогает ее языком. Красный кровоподтек на скуле… Боже, да он сам сейчас похож на зверя. И кажется, по-прежнему в бешенстве.

Я быстро моргаю, не представляя, как помочь и успокоить.

— Я так рада, что ты меня нашел. Вовремя. Я… это не я сбросила твой звонок. Я бы… никогда. Клянусь, я бы не стала, — качаю головой. Почему-то мне кажется, что именно это сейчас самое важное. Он звонил, беспокоился, а я не захотела разговаривать. Не было такого! Я честно собиралась поговорить с сестрой и все уладить. Мне было обидно, что я не попаду на праздник, но не настолько, чтобы с ним ссориться по этому поводу.

Илья подходит и целует меня, отчего внутри все обрывается. Я вцепляюсь в его куртку, раскрывая рот ему навстречу. Он прижимает меня к стене лифта, а у меня дыхание сбивается. Дрожь пробегает по его телу, выдавая сильные, кипящие эмоции, и внутри меня каждая клеточка откликается на этот зов. Я хочу разделить с ним его агрессию, впитать ее в себя и тем самым погасить его злость. Отчаянно отвечаю на его жадные поцелуи, нетерпеливые прикосновения. Его дыхание заметно учащается, он напрягается сильнее. Нависает надо мной, доминирует.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И мне бы испугаться. Но вместо этого у меня пальцы на ногах подгибаются от ощущений и предвкушения. Таким он со мной еще не был. Кроме того первого раза. Нашего с ним.

Всегда осторожный, нежный. Но он ведь бывает разным. Сегодня он чуть не убил двоих людей. Он мог бы убить, сам так сказал, я слышала. Он не стал, потому что подумал о последствиях. Одного вырубил, а того, чью фамилию узнал… Медведя — избил прямо в торговом центре.

Теперь дрожу и я. От ужаса, эмоций, благодарности и стыда за эти чувства. Я не должна его благодарить за драку. Не должна…

Он избил тех, кто меня тронул.

Его безумие просачивается в меня. Передается через поцелуй, касания, впитывается в кожу, несется по венам к сердцу, снова превращая то в молотилку. Я отчетливо понимаю, эйфория вызвана не наркотиками, прекрасно отдаю себе отчет в том, что не летаю. Напротив. Твердо стою на ногах.