Постепенно замедляю бег, восстанавливаю дыхание. В ушах наушники, на всю катушку гремит любимая музыка. Настроение боевое, как и обычно. Другого не держим. Снимаю капюшон и разминаюсь, когда замечаю, что кто-то стоит за спиной. Резко оборачиваюсь.

Инка приехала.

— Ты что здесь делаешь в такую рань? — спрашиваю, доставая наушники из ушей.

Девушке холодно, она кутается в полы тонкого плаща, обмоталась шарфиком. Подходит и обнимает меня за шею.

— Соскучилась. Решила заскочить до работы. Как твои дела? — Ей неуютно.

Мне тоже. Я отстраняюсь.

— Тренируюсь же, потный.

— Ничего, я на минуточку, — тянется и целует меня в щеку. — Какие планы на вечер? Ты до четырех сегодня?

Я не собирался с ней мириться, просто так получилось. С тех пор как я вернулся домой, все события в моей жизни можно описать двумя словами: «Так получилось». Мне это несвойственно. Остро хочется курить.

В кармане вибрирует сотовый. Бросаю взгляд на экран — Чернов. Да ладно! Тот самый мой коллега и друг Пушкина, у которого прозвище нелитературное. На всякий случай обращаю внимание на время, потому что эта скотина сделает все, чтобы меня штрафанули за малейшее опоздание. До начала рабочего дня еще целых полтора часа.

— Да? — принимаю вызов.

— Илья Викторович, доброе утро! Не спите уже?

— Доброе утро, нет, я вас слушаю.

— А чего запыхался? Дело молодое?

Бурный интерес коллег к моей личной жизни пока не утих.

— Я только с тренировки, — бросаю взгляд на Инку.

Он хохочет.

— А, ты все бегаешь. А не жалко тебе свои колени и позвоночник? Пример бы подавал пациентам. Отпустил животик, набрался солидности.

— Да вы не беспокойтесь, как время придет, поставлю себе эндопротез в колени. И в позвоночник. Всегда хотел стать киборгом.

— Травматологи-механики, — вздыхает он. — Все у вас просто. Раз — и заменил.

— Полчаса делов.

— Слушай, я, вообще, по личному вопросу. Ты ведь у нас любишь старушек.

— Кто ж их не любит? — парирую. Почти восемьдесят процентов нашего стационара — люди в возрасте. И почему-то все дамы, кому за семьдесят, буквально с первой встречи меня усыновляют и начинают заботиться. По-своему. Лучшие пациенты за мою карьеру. Да и разве я виноват, что всем нравлюсь?

— Возьмешь пациента по личной договоренности? Александр Сергеевич дает добро.

— А что случилось? Почему сами не возьмете?

— У дамы запущенный панариций на пальце, в поликлинике по прописке ей нагрубили, убежала. Знаешь, как это бывает? Сказала, больше не пойдет. Да еще и стесняется. По этой же причине мне не дает смотреть. Я убедил, что ты у нас на все руки мастер и удивить тебя невозможно. И сустав заменишь, и роды, если вдруг придется, примешь. Ты сегодня как обычно?

— Да, до четырех. Хорошо, пусть приходит к пяти, раз дело срочное.

Коллегам у нас отказывать не принято.

— Буду должен, — говорит он.

Я сбрасываю вызов и смотрю на Инку:

— Работы прибавилось, позвоню, как освобожусь.

— Хорошо, я буду ждать, — улыбается она неуверенно.

Я сам не уверен, что нам стоило еще раз что-то начинать. Инна приподнимается на цыпочки и шепчет мне на ухо:

— Придумаем на вечер что-нибудь необычное?

— Созвонимся.

Основной причиной нашего разрыва была моя скука. От скуки я отказался от стабильной работы в пользу приключений и подвигов. Уехал работать по контракту. Впечатлений получил массу, вдобавок изрядную порцию страхов, которые оживают ночами во снах. Недавно прочитал, что около половины сновидений детей — кошмары. Выходит, что для нашего биологического вида бояться чего-то несуществующего — естественно. Подумаешь, что такого.

Больше я подобных ошибок не совершу, спокойная стабильная жизнь — это именно то, что мне нужно. Без всяких «но».

Уже на своем балконе достаю сигарету и затягиваюсь. Надо спешить в госпиталь. Надо. Еще один день. Все хорошо. Просто замечательно. Пережить его и вернуться домой.

Да что со мной не так-то, блть?

Рабочий день проходит как обычно. Пятиминутка в конференц-зале, слушаем, вникаем в события прошлой ночи. Событий не было. Мало что экстраординарного случается в стенах нашего старинного госпиталя. Операции плановые, несложные.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потом пациенты по записи.

В конце дня сижу, заполняю истории болезней, заканчиваю уже, как раздается стук в дверь. Бросаю взгляд на часы — шестой час. Сначала гадаю, кого там принесло, а потом вспоминаю — точно! Сегодня же дама от Чернова обещала прийти. Любопытно.

— Заходите, — приглашаю.

В ответ снова робкий стук. И правда стесняшка. Многие наши женщины так сильно комплексуют из-за любого внешнего дефекта, что готовы скорее помереть дома, чем показаться доктору.

— Заходите! — повторяю громче. — Не бойтесь, я не кусаюсь.

Дверь медленно открывается, и в мой кабинет бодро заходит Полина Александровна Барсукова.

Да ептить! Быть такого не может!

— Добрый вечер! Ой! Илья, ты здесь работаешь? — округляет она глаза в мнимом удивлении. — Не смотрите на меня так, доктор! Обещали не кусаться!

Я хищно прищуриваюсь и подаюсь вперед.

— Ты чего пришла? Как ты… — хмурюсь, потом до меня доходит, что произошло. — А, вот оно что.

— Какое неожиданное совпадение! Бывает же! — тараторит она, не особо даже стараясь притворяться, пожимает плечами. — Можно?

Ее волосы собраны в высокий хвост, минимум макияжа на лице. Летящий белый сарафан. Коротенький.

— Да садись уж, раз пришла, — киваю на стул рядом. — Давай сразу карточку. Я закончу и займусь тобой.

— Я подожду, вы не спешите. Мною надо заниматься очень тщательно, — говорит она кротко. Присаживается на стул, закидывает ногу на ногу. — А какую карточку надо было принести? Банковскую?



— Понял, — говорю я скорее себе, чем ей. — Банковскую не надо.

Прицепилась же мелкая. Ее отец вполне конкретно дал понять, чтобы я держался от его сокровища подальше и чтобы не надеялся, что былые заслуги мне сильно помогут в случае каприза мажорки.

Пишу строчку за строчкой, она сидит напротив. Думал, уткнется в телефон, но нет. Пялится на меня. Я глаза поднимаю, она их отводит, потом снова пялится.

— Показывай свою проблему, — говорю я, откладывая ручку в сторону и смотря ей в глаза.

— А вы руки не помоете? — шепчет она. — После других пациентов. А то мало ли какая у вас тут зараза ходит.

— Ну мы ж пока не оперируемся, — выгибаю бровь я.

Впрочем, мне несложно, поднимаюсь с места, мою руки с мылом. Она довольно резво для больного человека пододвигает тяжелый стул таким образом, чтобы между нами с ней не было стола. Я возвращаюсь на свое место.

— Показывай, — говорю я нетерпеливо. У меня сегодня свидание, мажорка ворует мое время.

— Прямо здесь?

— Можем снять гостиницу за городом, — вздыхаю не без раздражения. Уже вижу, что пальцы у нее в полном порядке.

— Вы так ко всем пациенткам подкатываете?

— Разумеется.

— И на вас не жалуются?

Смеюсь.

— О, подавляющее большинство моих пациенток крайне рады моему вниманию.

Она закатывает глаза, дескать, поражена моим самомнением. Потом скидывает с правой ножки элегантный шлепанец и ставит ступню мне на колено. Упирается носочком и ведет пару сантиметров выше.

При этом за моей реакцией наблюдает внимательно. Глаз не сводит, затаилась, змея. Сарафан ее, ожидаемо, изрядно задирается, демонстрируя не только коленку, но и бедро. В полуметре от меня. Я начинаю злиться, что это, блть, за игры на рабочем месте? Поднимаю на нее глаза, она обеспокоенно кивает на свою ступню.

— Ну что там? — спрашивает взволнованно. — Я умру?

Возвращаюсь к накрашенным красным лаком аккуратным пальчикам. Один к одному, как на выставке. Идеальные ногти, все безупречно. Она слегка надавливает мне на ногу носочком.